А леший его знает!
Шрифт:
Ещё одно благо, надо заметить, что окаяшек этих в нашем многоликом и многогранном мире было относительно немного, в процентном соотношении, разумеется. В княжестве же удельном их и вовсе редко встретить можно было. Не только потому, что климат тут суровый был для них, как говорится резко континентальный: зимы снежные, метельные с морозами, лета жаркие и душные, вёсны-осени сырые да ветреные. И не только потому, что полуночников здесь была уйма и следили нелюди, считавшие потусторонников своими заглавными недругами, за просторами родимого княжества не хуже некоторых былинных богатырей. А в основном потому, что народ человеческий в основной массе своей
Кстати, может потому и люди были такими, что стариком Родом при их роде был приставлен и тайный народец?
Ладно, друзья, не время сейчас об этом размышлять. Мы же договаривались в этом лирическом отступлении поговорить только о чертях и иже с ними. Так, что давайте догонять наших отважных и в целом добрых молодцев-героев.
Да, и улыбайтесь господа, улыбайтесь!
Глава 4. За семью печатями
Пока мы узнавали подноготную потусторонников, трое потенциальных воров антиквариата отошли всего лишь на пару верст от болота. Так что ничего мы особо не пропустили, как я и обещал. Значит отошли, они на пару верст, а водяной уже заметно запыхался. Он, бедолага, уже и в лягушку оборачивался, и в каждой встречной луже окунался и даже оставшимся в ложбинках снегом обтирался, но ничего особо не помогало. Тяжеловато было Тритохе поспевать за лешим и злыднем, которые чувствовали себя на суше, как водяной в воде. Дружкам приходилось то и дело сбавлять шаг и дожидаться товарища, телепавшего из последних сил. Тот уже и сам сто раз пожалел, что увязался с ними, но признаваться в этом, а тем более возвращаться назад, не собирался. Дух авантюризма, возродившийся в нем из повседневной тины-рутины, не позволял.
Поняв, что так они будут до вечера тащиться, леший, дождавшись Тритоху, предложил тому помощь.
– Дружище, при всем моем уважении, может я возьму тебя на руки? Так мы проворнее будем двигаться!
– Я что тебе невеста, чтобы меня на руках носили! – буркнул отдувающийся водяной. – Уж сам как-нибудь справлюсь. Это просто с непривычки.
– Не хочешь на руках, полезай мне на шею.
– Я что тебе жена, на шею залезть и ножки свесить!
–Тогда полезай за пазуху мне.
– Я что тебе дочка-спиногрызка!
– Тьфу, ты! – не выдержал Бульгун. – Ну, пеняй на себя, привереда! Мы больше тебя поджидать не будем. Ежели отстанешь, мы без тебя дело провернем. Понял? Справимся ведь сами, Стопарь?
Атаман злыдней, не принимавший участие в перепалке друзей, лишь криво усмехнулся, давая понять, что целиком и полностью поддерживает заявление лешего.
– Э-э, братцы, так не пойдет! – выразил протест Тритоха. – Я так не согласен!
Злыдень, вспомнил, что у него в кармане рубахи завалялся коробок спичек, который где-то сперли его ухари, а он у них отобрал, чтобы те кабак случайно не спалили.
– Кстати, Тритоха, думаю от моего-то предложения ты не откажешься, – Стопарь вытащил коробок и потряс им. – Любой уважающий себя водяной, я слышал в старой легенде, не прочь попутешествовать в коробочке.
– Это в какой ещё легенде? – что-то не припомнил Тритоха.
– В той самой, где одна надводная царевна, прикидывалась лягушонкой в коробчонке, инкогнито путешествуя по весям, и вводя кого надо в заблуждение.
– А-а, про это слышал! – кивнул водяной.
– Тем паче, что тебе на самом деле лучше спрятаться, а то увидят наши в неурочный час водяного в городе, слухи ненужные поползут. До теремного дойдут. А Поставец далеко не дурак, если и не догадается, то точно заподозрит неладное.
– Верно глаголешь, – согласился с доводами злыдня водяной.
– Тогда чего мы время теряем?! Полезай в коробок, дружище, если хочешь с нами дальше отправляться, – поторопил его Бульгун, подмигнув находчивому Стопарю. – Уже солнце взошло!
– Ладно!
Тритоха вздохнул, затем выдохнул и, уменьшившись до размеров головастика, забрался в коробок, где оставалось ещё несколько спичинок.
– Сиди там тихо и со спичками не играй! Головастикам они не игрушки! Хо-хо-хо! – хохотнул атаман злыдней и, закрыв коробок, передал его лешему. – На! Сам неси эту ворчливую мочалку!
Друзья теперь резво устремились к городу.
Надо было наверстывать упущенное время.
– Здорово ты придумал с коробком, – шепнул Бульгун мчавшемуся рядом Стопарю.
– А-а, пустяки! – усмехнулся злыдень.
– Лягушонка в коробчонке! – хмыкнул леший. – Придумаешь тоже!
– Я все слышу! – раздался приглушенный и дюже недовольный голос из спичечного коробка, который Бульгун нес в руке. – И, пожалуйста, не трясите так сильно. Меня укачивает!
Леший поднес коробок ко рту и прошептал.
– Хорошо! Постараюсь! А ты помолчи, друже, мы уже до стольного града добрались.
– Уже?! – раздался такой же приглушенный, но теперь удивленный голос водяного. – Так быстро?!
– А ты что думал, мы до вечера будем сюда ползти, как слизняки по твоей излюбленной коряге? – не остался в стороне от общей темы Стопарь.
– Всё! Тихо! Всем заткнуться! – скомандовал леший. – Смотри в оба Стопарь, чтобы мы ни на кого из наших общих знакомых не нарвались.
– Так точно, ваше лесное высочество! Буду бдеть! – отрапортовал злыдень и первым протиснулся через частокол, окружавший город.
Следом за ним протиснулся Бульгун.
Крались подельники огородами, канавками, ровиками и садами, чтобы не столкнуться с другими полуночниками, которых в городе было пруд пруди. Спасало то, что утро было в самом разгаре, для нелюдей означавшее примерно то же, что поздний вечер для людей: кто-то дрых после бессонной трудовой ночи, кто-то только собирался на боковую, а кто и просто забрался в укромное место, чтобы в тиши предаться раздумью о смысле бытия и бренности жизни.
В общем наши герои как-раз и рассчитывали на то, что тайный народец сейчас весь на своеобразной сиесте.
Рассчитывали, рассчитывали, да не рассчитали…
Уже неподалеку от боярских усадеб, когда крались мимо одного из хлевов купеческого подворья, из-за сарая прямо к ним навстречу выскочил хлевник Метла с вилами в руках.
– Стой! Кто идет?! – сурово прикрикнул Метла, нацелив вилы на чужаков. Вилы для хлевника были чересчур великоваты, поэтому он выглядел с ними так же нелепо как курица с коромыслом через плечо.
– Свои, Метла, свои! – наигранно поднял руки вверх Стопарь. – Не стреляй! Сдаемся!