А леший его знает!
Шрифт:
Ладно девицы драпанули, но куда сатиры и кентавры ломанулись?!
Тоже мне мужики!
Бульгун укоризненно покачал головой, продолжая смотреть на мелькавшие в сфере картинки.
Не разбегался в разные стороны только смотревший на образовавшуюся панику с высоты своего роста циклоп, что позволило нашим героям более детально рассмотреть нападавшего. У уродливого существа, похожего на гигантскую змею с задними лапами, вместо передних лап имелось двенадцать длинных щупальцев с клешнями на концах. А ещё у неё была ужасная женская голова с извивающимися змеями вместо волос и не менее длинный хвост,
Не обращая внимания на мужскую часть полуночников, чудовище своими клешнями стало хватать именно наяд, ловко вычисляя их в этом броуновском столпотворении. Оно уже схватило своими двенадцатью щупальцами соответственно двенадцать танцовщиц и за неимением тринадцатой конечности, нацелило заостренный шип на хвосте прямо на метавшуюся из стороны в сторону Омелию.
Вот-вот сцапает она свою тринадцатую жертву!
Видимо медлительный циклоп наконец сообразил, что к чему, и какая опасность грозит понравившейся ему наяде, потому как леший с водяным увидели две огромные мохнатые лапы, накрывшие домиком Омелию. Напавшее чудовище увидело в заботливом циклопе препятствие для своего черного замысла и перенацелила острие хвоста на новую цель. Последнее что увидели дружки в жемчужной сфере, так это стремительно летящий прямо на них (то есть циклопу в глаз!) хвост с шипом на конце. В следующий миг все исчезло, лунный свет в сфере померк, жемчужина потемнела. Как понял леший, именно на этом моменте циклоп либо погиб, либо, как минимум, ослеп на один глаз, тот самый, что был у него единственным и неповторимым.
Чуть погодя жемчужина вновь стала переливаться разными оттенками, возвращаясь к начальной стадии запечатленной трагедии.
Несмотря на то, что картинка пропала, зато появился звук.
Точнее крик. Женский крик.
Женский истеричный крик, полный ужаса и скорби. Еле слышный, обрывистый, но тем не менее, до боли знакомый.
– Ты тоже это слышишь? – шепнул Тритоха лешему, надеясь, что это не слуховые галлюцинации у него.
– Безусловно! – кивнул Бульгун.
У водяного глаза на лоб полезли.
– Это что, тоже из жемчужины?!
– Да, вроде нет.
– Ну голос-то, знакомый.
– Согласен! – вновь кивнул леший. – На голос Ундины похож!
Теперь Тритоху на самом деле бросило в жар – если Ундина так орет, значит она очень-очень сердита. Ему точно несдобровать.
– Верно! Её голос! – сдавленным голосом просипел водяной. – Я давно уже не слышал, чтобы она так дико верещала. Теперь мне точно крышка!
– Ты обожди хоронить себя, дружище! – озадаченно протянул леший, прислушиваясь к крикам. – Её крики не гневные. Погодь! Да она кажись на помощь зовет!
Ундину в княжестве знали все полуночники и в силу её крутого нрава старались с ней жить дружно и по возможности никогда ей не перечить. Так что её отчаянные крики о помощи, услышанные разными лесными нелюдями, находившимися в радиусе пары верст, стали для всех полной неожиданностью.
Леший с водяным переглянулись и практически в один голос воскликнули:
– Черт!!
А Тритоха встревоженно добавил:
– Подлый Подляндопуло!
Действительно кто кроме черта мог так напугать обычно невозмутимую Ундину!
– Помчались к ней! За мной! – коротко бросил Бульгун и метнулся в сторону озера.
Тритоха захлопнул раковину и поковылял следом за скрывшемся в чаще другом. Мчаться по земле так как леший водяной не мог. Вот если бы в воде, то он бы тут любому наземному спринтеру фору дал. А так только в развалочку.
– Держись моя рыбонька! Я спешу к тебе! Уже… уф… скоро буду…
Когда Тритоха доковылял до места происшествия Ундина, находясь в компании лешего, немного успокоилась и уже вовсю давала тому показания. На нервной почве тараторила она безудержно.
– …Я же говорю, что на меня налетели два черта, – повторила она свой, видимо, предыдущий ответ, на один и тот же вопрос. – И в глазах у меня не двоилось, и бес меня не попутал, и сама я ничего не путаю! Оба черта такие рыжие как лисы, а глазенки у них такие же хитрые, так и бегают туда-сюда, туда-сюда, из стороны в сторону. Кстати, вот вам доказательства.
Ундина разжала свои цепкие кулачки, в которых сжимала по клочку рыжей шерсти, которые на воздухе сразу же испарились словно утренний туман. Черти ловко умели заметать следы и не оставлять улик.
– А как думаешь, чего они к тебе прицепились: домогались, просто безобразничали или с целью ограбления? – леший многозначительно посмотрел на жемчужные бусы водяницы.
Вопрос Бульгуна не застал Ундину врасплох.
– Значит так! Сначала я подумала, что просто безобразничают лиходеи: налетели с двух сторон, окружили, закружили, голову вскружили. Потом давай они меня хватать за руки, за ноги… облапали всю, охальники. Эх, думаю, гнусность затеяли. Ну и схватила я их за загривки, чтобы неповадно им было к беззащитной женщине в лесу приставать. А они давай извиняться, мол я их не так поняла, и что вроде как они перепутали меня с какой-то там наядой из южных ручьев. А тут третий черт из кустов выскочил…
– Третий! – вновь одновременно воскликнули дружки, а леший ещё добавил: – Три черта в одном месте это уже перебор!
– Согласна! – кивнула Ундина. – Это полный швах! Третий чертила, черный как смоль, с повязкой на глазу…
– Подляндопуло! – Тритоха сразу узнал в описании подозреваемого адъютанта.
– Не знаю! Мне он не представлялся, – отмахнулась его жена и с подозрением уставилась на супруга. – Погодь-ка! А ты это его откуда знаешь? Ась?!
– Потом, уважаемая Ундина, вы это обсудите, – попросил не отвлекаться её Бульгун от главной темы. – Лучше расскажи, что дальше произошло?
– А ничего! – водяница состряпала обиженное выражение на лице. –Этот хам обозвал меня сушенной воблой…
– Это что он себе позволяет, полуслепой срамец! – вспылил тут Тритоха, услышав, как обозвали его «рыбоньку». – Что, дорогая, он прямо так тебя и назвал?!
– Ага! Так и сказал: «Бросьте вы эту сушенную воблу, я знаю где наяда прячется. Она на болоте». После чего они все вместе сбежали от меня. Я хотела их остановить и выяснить кто это ещё из нас «вобла», да этих бесстыдников и след простыл. Только по клочку шерсти у меня в руках и осталось. Это же надо, такое про меня сказать. Тут я шум и подняла.