А леший его знает!
Шрифт:
– Кажется я знаю в чем дело.
– Иди ты! И в чем?
– Ты свою жемчужину протирать не пробовал?
– Это как?
– Начисто, Тритоха, начисто! Как же ещё…
Глава 2. А зори здесь жуткие
Никогда не трите магические вещи или что-либо хотя бы отдаленно на них похожее! Никогда! Слышите?! Ни в коем случае! Предупреждаю раз и навсегда! Не трите не только ради спортивного интереса, но даже если просто проводите влажную уборку на антресолях. Тем более если точно не знаете, что это за штуковина и как она у вас оказалась. Особенно не трите ничего похожего на медную лампу, или на бронзовый кувшин, или терракотовую
Бульгун не знал о том, что тереть подозрительные штуки не рекомендуется даже полуночникам, поэтому не задумываясь обтер с жемчужины рукавом своей тужурки небольшой налет липкой слизи. К счастью ни джина, ни дракона после опрометчивых действий лешего пред нашими героями не возникло. Зато картинка на поверхности жемчужины обрела на удивление четкие контуры, ясные очертания, а ещё рельефность, живость и сочность красок. Складывалось такое впечатление, что смотришь на происходящее прямо через тот самый большой циклопский глаз, из соринки которого и выросла жемчужина. А то что дружки теперь отчетливо узрели, заставило их немало удивиться. Лешего, к тому же, ещё и очень сильно разволноваться (а я предупреждал, что не стоит тереть то, что тереть не стоит).
Во-первых, местность, которую увидели кореша, была им совершенно однозначно незнакома. Под призрачным светом полной луны их взорам предстала небольшая, заросшая травой полянка, в тенистой оливковой роще, окруженной скалистыми холмами. Через полянку протекал неширокий ручей, на обоих берегах которого столпилось множество самцов полуночников из южных краев: фавны, сатиры, силены, кентавры, куреты, дактили, коребанты, тельхины. Судя по тому, что вся живописная картина виделась как бы сверху, это означало, что и циклоп, самое огромное существо из когда-либо существовавших полуночников, склонившись над ручьем, не моргая, как говорится, глядел в оба своим единственным глазом на то, что привлекало взгляды всего, без исключения, мужского коллектива бравых нелюдей, собравшихся на полянке.
А посмотреть было на что.
Тринадцать прекрасных полуночниц танцевали на зеркальной глади ручья практически в чем мать родила. Венки на головах из виноградной лозы и невесомые полупрозрачные туники – единственная условная одежка танцовщиц – не только не скрывали их тонкие станы, а наоборот придавали каждой из обладательниц в отдельности и всему танцевальному коллективу в целом, а также и самому танцу в их исполнении, ещё большую страстность и, не побоюсь этого слова, эротичность. Танцующие полобнаженные полуночницы по всей видимости не испытывали ни капли смущения, наверняка подбодряемые ахами, ухами, эхами, охами и томными вздохами наблюдавших за ними нелюдей. Все девушки были одинаково хороши и похожи друг на друга, словно сестры-близняшки. Похожи-то они были похожи, да только все же отличались друг от друга и когда взгляд циклопа остановился на одной из танцовщиц, Бульгун от волнения едва не захлопнул раковину. Однако сдержался леший, намереваясь досмотреть чем все закончится, но все равно попытался прикрыть глаза водяного рукой, чтобы тот не пялился на кого не следует. Тритоха хоть и поморщился, но не стал возмущаться, а продолжил смотреть на жемчужину сквозь растопыренные пальцы лешего. Он тоже узнал одну из танцовщиц и глаз отвести уже не мог.
Так кто же танцевал обнаженной для лесных нелюдей?
Не буду интриговать. И леший, и водяной сразу опознали в одной из танцовщиц Нимфею, возлюбленную, а теперь уже и законную супругу Бульгуна.
Это где и когда она успела так засветиться?! Что это вообще за сходка?! Вот, значит, какая его женушка на самом деле тихоня и недотрога! Вот вам, нелюди добрые, и болотная затворница!
Обида и ревность взбудоражили буйную голову Бульгуна.
Конечно же, он осознавал, что Нимфея участвовала в этих непотребных танцах задолго до их знакомства, когда о свадьбе и речи ещё не было. Но все равно, сейчас леший чувствовал себя полным идиотом, оскорбленным рогоносцем, обманутым мужем.
Циклоп же, как назло любовался в основном Нимфеей, следя за каждым движением её тонких рук, длинных ног, стройного стана, копной зеленых волос, задорными огоньками в голубых глазах. Эх, Нимфея, Нимфея…
Э-э… стоп!!!
Почему это у неё волосы зеленые, а глаза голубые?!
У дочери болотника и волосы, и глаза были чернее ночи!
Ничего не понятно! Кто же это тогда?!
Бульгун и Тритоха не сговариваясь одновременно сообразили, что это за прелестная танцовщица, как две капли воды похожая на жену лешего.
– Омелия??!! – в один голос выдохнули они, а водяной ещё добавил. – Это же твоя теща… по молодости.
– Я уже и сам понял, – облегченно ответил Бульгун.
Теперь все сразу стало на свои места и кривая настроения лешего поползла вверх. Он слышал краем уха, что там, на жарком юге, где Омелия провела, как выяснилось, свою весьма бурную молодость, и нравы посвободнее, и нелюди тамошние, как и люди ихние, раскованнее, а порой распущеннее. Так что все нормально.
Правда глазеть на такую зажигательную тещу было все равно как-то не очень ловко, да к тому же в компании с высунувшим влажный язык Тритохой, но все же гораздо спокойней для нервной системы. Главное, что Нимфея тут была ни при чем. А дочери, как известно, не в ответе за своих матерей.
– Слушай, Бульгун, а теща у тебя, оказывается та ещё шалунья по юности была, – толкнул в бок лешего водяной. – Глянь какие пируэты выписывает с подружками.
– Тритоха, ты бы постеснялся такое говорить в моем присутствии про бабушку моих будущих детишек, а лучше бы вообще отвернулся, – попенял другу Бульгун, сам продолжая внимательно отслеживать все происходящее на жемчужной сфере.
– Вообще-то, мне как постороннему нелюдю не возбраняется, – хмыкнул Тритоха. – А вот тебе бы не мешало немного проявить учтивости. А то ещё Нимфея узнает, чем ты тут занимаешься…
– Тише! – воскликнул леший и ткнул пальцем в перламутровый шар. – Смотри как они быстро закружились, что аж воронка на воде завертелась. Видимо это кульминационный момент!
Друзья завороженно замерли перед гигантским жемчугом, наблюдая за событиями давным-давно минувших лет.
Тринадцать взявшихся за руки наяд, завихрившихся в безумном хороводе по водной глади ручья, вскоре замедлили кружение и остановились. Их благодарные зрители захлопали в ладоши, затопали копытами, и хоть не было ничего слышно, но и так понятно было, что выступление им пришлось по вкусу.
Ещё бы оно не пришлось!
Омелия практически все это время находилась в центре внимания циклопа, который, по всей видимости, положил на неё глаз. Почему-то этот факт тоже стал раздражать лешего: то ли он приревновал тещу за своего несведущего тестя Зыбуна, то ли ему просто не нравилось, что кто-то посторонний пялился, хоть и много сотен лет назад, на мать его жены. Но факт оставался фактом – Бульгун заочно невзлюбил неизвестного циклопа, которого уже возможно и в живых-то не было.
И тут вдруг на поверхности сферы появилось новое действующее лицо. Даже не лицо – рыло! Из густых зарослей олеандра, росших на дальней стороне поляны выскочило нечто невообразимо уродливое – существо, являвшееся абсолютным антиподом прекрасных наяд, которые в испуге стали разбегаться в разные стороны, как и все присутствующие на поляне полуночники.