А леший его знает!
Шрифт:
Ух, как она разозлилась на своенравного Тритоху!
Что это за своевольность?! Гляньте-ка, нелюди добрые!
Тайком забрать из заначки их главную семейную реликвию, это вопиющий произвол! И неважно, что Ундина вроде как не должна была знать о ней абсолютно ничего. Ежели узнала, то значит это уже их общее достояние!
– Ну я этому стерляднику покажу! – скривилась в недоброй усмешке Ундина и вновь включила женскую логику.
А логика ей уже подсказала, что жемчужина Тритохе понадобилась не для того, чтобы охмурить какую-нибудь молоденькую кикимору-потаскушку – для этого хватило
Да! Скорее всего к лешему ушел.
Нет, точно не к кикиморам. Уже легче!
Ундина немного успокоилась.
Но все равно надо проверить совпадают ли её логические выводы с реальным положением дел. Она решила не останавливаться на достигнутом и проверить свою догадку.
Заперев сундук Ундина отправилась по следу мужа…
Тритоха уже почти достиг берега реки, а там, по воде, он в мгновение ока доберется до заповедного острова Бульгуна. Осталось только ещё одну лощинку одолеть, и уже вскоре он окажется в гостях у забывчивого дружка.
Водяной сделал несколько шагов и столкнулся морда к морде с… чертом.
Да-да-да, друзья! С самым настоящим потусторонником. Он их, не соврать, уж лет эдак сто двадцать пять не встречал в родимых краях. Потому сразу и не признал в первом встречном мерзопакостного черта. А может его и сам этот бес-проходимец попутал. Они ведь и не такое могут. Тритоха сначала с потаённой надеждой подумал, что это опять какой-то бродячий сатир, из своих, из родимых братцев полуночников, ему навстречу попался. Потом пригляделся и понял, что первое впечатление от увиденного, к сожалению, оказалось не обманчивым. Сущность ростом семи пядей (не во лбу, а целиком), пятачок свинячий, рожки овечьи, а копыта на ногах козлячьи – самый настоящий черт! И ещё один глаз повязкой пиратской прикрыт – никак в драке потерял. Сразу видно тот ещё сорвиголова!
Вот же незадача, так незадача! Вот же досада, какая засада!
Неужто подкараулил, анчибел?! Эх, старик Род, батюшка всемилостивый! Как бы не отобрал этот разбойник его «прелесть».
Впрочем, как оказалось, встреча для обоих была неожиданной, ибо и чертик тоже поначалу резво шарахнулся в сторону. Потом, видно разглядев с кем столкнулся, парнокопытный несколько осмелел, вернулся, да приосанился.
– Ты кто такой? Чего здесь бродишь? – устроил черт допрос водяному, на всякий случай поглядывая по сторонам.
– Я водяной, я водяной! – миролюбиво представился водяной, причем повторил дважды, на всякий случай, если черт глуховатый, надеясь быстрее разойтись с этим потусторонником пусть худым, но миром. – Тритоха я, хозяин озерной. Ну, то бишь у меня здесь озерко недалеко.
– Вот, значит, как! – хмыкнул черт. Смекнув, что водяной один, а поблизости нет других полуночников, окаяшка осмелел ещё больше. Даже, можно сказать, обнаглел. – Так, значит, говоришь, водяной-водяной?
– Ага, водяной, – утвердительно кивнул Тритоха. – А ты кто?
– Я личный наземный адъютант самого дона Приапона Антического – главного морского черта Посредиземельского моря-окияна! – с апломбом отрекомендовался черт. – Подляндопуло великолепный.
– Ни черта себе! Личный адъютант! Слово какое заковыристое! – протянул Тритоха и даже присвистнул от удивления. – А что значит «адъютант»?
– Эх, деревня! – усмехнулся одноглазый черт. – Это значит, что я его правая рука для важных поручений.
– Ишь ты! Правая рука, для поручений! – почти искренне восхитился Тритоха. – Да ещё того самого дона Препона?
– Приапона, – поправил собеседника чертик, – И, да, того самого! – для пущей важности понизив голос, с оглядкой по сторонам адъютант добавил: – Заметь! Главного морского черта не абы какого, а Посредиземельного моря-окияна.
– Ого-го! А не врешь?!
Что-то Тритохе не верилось, что такой важный одноглазый чертенок, что-то забыл в их глуши.
– Но-но, малявка! – сердито бросил Подляндопуло, хоть и был росточком больше водяного лишь на пару дюймов. – Я адъютант самый настоящий, клянусь своим правым глазом.
Черт ткнул на черную повязку на правом глазу, которая придавала его и так хулиганской роже совсем уж пиратское выражение.
– Я, как ты понимаешь, и сам оттуда, – вновь доверительно шепнул адъютант. – Из жарких, почти, как и мой родной пекельный мирок, краев.
– Хо! Так ты оказывается землячок женки нашего Зыбуна, – не к месту вспомнил водяной корни Омелии.
– Может быть и землячок, – деланно зевнул Подляндопуло, мол не очень-то ему и интересно знать. – А кто она вообще такая?
– А-а! – тряхнул ушными плавниками водяной. – Обычная наяда из ваших краев. Давно уже тута у нас обосновалась. Там, на болоте у болотника, – махнул рукой за спину.
– Хм, наяда, значит, на болоте, говоришь, у болотника, – задумчиво протянул черт и тут его взгляд остановился на «прелести» водяного. – Ну и черт с ней! Ты лучше скажи, это что у тебя там в лопухе завернуто?
Тритоха по заинтересованному взгляду черта понял, что миром разойтись не получится, но все же попытаться стоило. Этот Подляндопуло его повыше и в плечах пошире, да и магической дури у потусторонника наверняка побольше будет. Если бы в озере сошлись, там ещё можно было окаянному показать где у него раки зимуют. А на земле, пусть и сырой, он вообще никакой боец.
– Да так, ничего особенного, – как можно более непринужденно ответил Тритоха пряча за спину артефакт, чем ещё более раздразнил интерес черта. – Безделушка.
– Так если там ничего особенновая безделушка, зачем прятать? Дай-ка поглядеть!
– Не могу, извини, некогда мне, тороплюсь я! – коря себя за безрассудство, пытался неуклюже выкрутиться из сложившейся ситуации водяной.
– Слушай, Тритоха, хоть ты и полуночник, не знаю что я в тебя такой влюбленный! – зашел с другой стороны Подляндопуло, который чувствовал, что уже всенепременно желает заиметь то, что не хотел показывать ему водяной, но при этом он все ещё не хотел применять силу. Наверняка водяной начнет ещё орать как резаный. На крик сбегутся другие его собратья, тогда самому придется удирать не солоно хлебавши. – Ну покажи по-дружески! Не будь скупердяем.