А отличники сдохли первыми... 4
Шрифт:
— Рёбра болят? Или только по верху прошло? — Заклеивая прорехи в комбинезоне, Шотган пытался определить тяжесть ранения. — Кровь, вроде тёмная, артерий не задело...
— Не знаю! Всё болит! Весь бок! — Пух, почуяв заботу, продолжил истерить с удвоенной силой. — Мне чё, край, пацаны, да?! Только не бросайте меня здесь, вместе с этими! Ай!
На этот раз отрезвляющим подзатыльником его наградил Белый, добравшись до нас вторым:
— Кир ты как?
— Ин... Инъектор... — Язык уже начал заплетаться.
Паренёк всё понял и
— Куда колоть?
Мой сиплый ответ заглушил гул, исходящий со стороны тягача. Оказавшись посреди расступившейся толпы жор, «МАЗ» наехал на участок пашни, усыпанный подстреленными телами. Грибница остановилась и мелко завибрировала, постепенно сдуваясь в размерах. И тут же резко снова распухла, натянув все складки сморщенных шляпок пузырями воздуха. Некоторых убитых жор, валяющихся по обе стороны от вездехода, затянуло под колёса вместе с комьями земли.
После этого грибница стихла и продолжила работать в обычном режиме — медленно раздуваясь и сдуваясь то тут то там. Вперёд за запахом сока тягач пока не двигался.
— Ш... Ш-шея...
Белый каким-то чудом не только смог расслышать моё слабеющее шипение, но и правильно его трактовать. Он быстро снял защитный колпачок и ткнул инъектором мне под маской сбоку. Убедившись, что резервуар опустел, кадет вытащил иглу и принялся заклеивать дырку скотчем. Который как раз освободился после того, как Шотган подлатал им прорехи в костюме Пуха:
— По касательной, вроде... Или навылет. Раз ты не кашляешь, значит, лёгкие не задело.
— Перевязать же надо!
— Хочешь, чтобы мы прямо тут тебя раздели? Под грибочками?
— Нет... Но когда... Где? — Пух вроде подуспокоился, но продолжал ныть. — Я же кровью истеку...
— Прижми локоть к ране. Крепче! — Ко мне вернулся дар речи. — Шот, прилепи ему руку,чтобы сам себе зажимал. Примотай вокруг, а левой пусть автомат тащит.
— Да как же я стрелять буду!?
— Прояви смекалку, боец! — Чувствительность понемногу возвращалась к конечностям — очень захотелось тоже отвесить ему отцовскую оплеуху. — Иные и без рук стреляют!
Но времени на воспитание не было. Выстрелы со стороны укрытий стали редки и через пару секунд прекратились, не смотря на то, что оставшиеся на ногах жоры всё ещё ковыляли в ту сторону, неловко переступая через раненных и убитых сородичей. А тягач всё ещё стоял на месте.
— Перезаряжаются! Самое время атаковать! Егор, давай гранату туда и все разом с длинными очередями — на штурм! — Приподнимаясь, я достал из-за спины свой «калашников» и взвёл затвор. — Пли!
— Ф-Фомп! — Четвёртая граната за сегодня выскочила из широкого дула РГ-6. С такого расстояния было несложно попасть прямо в центр защитных позиций.
— Блеа... — Одновременное восклицание нескольких мальчишеских голосов прервал грохот взрыва, выбросивший из-за пошарпанных кирпичных кладок комья земли и растерзанное туловище какого-то неудачника. Хлопнувшись
— Ура-а-а-а!!! — Вскочив на ноги, все, кроме раненого Пуха, побежали вперёд к стенам, непрерывно покрывая их рядами отметин от выстрелов. Ветхие стены из дешёвого размокшего кирпича с такого расстояния пробивались насквозь даже кадетскими «укоротами».
Поднимаясь, я протёр визор и потянул наверх тяжеленного раненого:
— Подъём! В морге отоспишься! В атаку!!! — Придерживая Пуха одной рукой, второй я зажал приклад подмышкой и тоже начал расстреливать тот край стен, который ещё оставался необработанным, показывая кадету пример того, как он может стрелять с одной свободной рукой.
— Ура-а-а-а!!! — Пух, наконец, воспрял духом от грохота шепелявых очередей и тоже зафиксировал свой ствол под левой рукой. — Эта вам за сеструху мою, твари!!!
Длинная очередь из его автомата легла поперёк ряда дырок, которые оставило на стене моё оружие.
Егор, Юрок, Шотган и Белый быстро достигли границы укреплений и попрыгали за невысокие стенки, оставшиеся от какого-то коровника. И, к тому моменту, когда мы с Пухом доковыляли до укрытий, они уже добивали последних противников.
Нашему виду предстали замызганные кровью стены и бетонные полы. Многие здесь были мертвы ещё до того, как за стены проникли кадеты. Тела валялись вдоль стен, словив автоматные очереди или осколки гранаты.
Одному пареньку с голубой повязкой на плече взрывом оторвало обе ступни. И от мучений его сейчас избавлял Егор, методично расплющивая страдающее лицо стальным прикладом.
Белый сидел верхом на другом раненом гопнике и душил его своим "укоротом". Выпустив изо рта сгусток крови, раненый пацан довольно быстро затих и перестал перебирать изрезанными голыми ногами — осколки и взрывная волна практически лишили его чётких штанов с тремя козырными полосками на лампасах.
Юрок в это время полоснул короткой очередью с рук дальнее сооружение, в разбитом окне которого стало заметно движение. Пулемёт пробил и эту стену, достав укрывшегося за ней противника. Судя по сдавленным стонам — наглухо.
А Шотган без затей воткнул ствол в зубы тому недобитку, что был поближе, и выдал ему в рот короткую очередь, опустошив остатки магазина. Превратив нижнюю часть лица малолетнего бандита в дымящийся обожжённый фарш с фрагментами зубов.
Все почти одновременно обернулись на меня, когда мы с Пухом неуклюже перевалились через укрытие. В их глазах сейчас не оставалось даже тени того пацанского задора, который я то и дело замечал у кадетов в те апрельские деньки, когда мы с Алиной впервые оказались в их расположении. Сейчас на меня смотрели четыре пары глаз угрюмых стариков, повзрослевших за месяц на десятки лет. Глаза хладнокровных убийц.