А почему бы и нет
Шрифт:
Крупные чёрные кристаллы турмалина, кварцевые друзы, ярко красные гранаты и много-много других интересных минералов увлекали нас и утверждали нас во мнении, что мы находимся в стране чудес, и, что мы правильно выбрали профессию.
Не хотелось бы вспоминать об этом, но и в этой стране чудес я умудрился попасть в неприятную историю. Однажды, я по крутому уклону спустился в малахитовую выработку, глубиной метра три и, находясь на дне её, не мог оторвать взгляд от сказочной красоты. Накануне прошёл небольшой дождь, и капли влаги на стенках копи придавали им такой изумрудно-зелёный цвет, что я, как загипнотизированный, стоял, мысленно переносясь в сказочную страну Бажова. На одной из стенок копи золотым цветов высвечивались кристаллы пирита и какого-то другого голубоватого минерала.
Рассматривая волшебную красоту, я не заметил, что моя группа, как в плохой истории, закончив здесь работу, и, не предупредив меня, перешла к следующему объекту.
Постепенно придя в себя от волшебной красоты, я почувствовал всем телом ещё и умиротворяющую тишину. Я решил по уклону подняться наверх, но скользкая стенка была другого мнения по этому поводу. Я с трудом поднимался на метр вверх и тут же легко соскальзывал вниз. Долго и понапрасну тратил я свои силы, но выбраться наверх не смог. Хоть я уже и похвастался сплочённостью нашей группы, в данном случае она оказалась не на высоте. Они были увлечены красотой и рассказами преподавателя, что им было не до меня.
Сделать без инструмента в глинистом уклоне ступеньки было невозможно. Я был грязный, вспотевший, растерянный. Не хотелось звать товарищей на помощь, чтобы не выглядеть растяпой, посмешищем. Но, выхода другого не было. Сначала тихо, потом всё громче и громче, я стал звать друзей – товарищей.
– Ребята! Эй, кто там есть, наверху?
Молчок в ответ. Только эхо сообщило мне, что я живой и должен в одиночестве пытаться выбраться из этой красавицы-ямы.
В какой-то момент я подумал, что наши весельчаки решили пошутить надо мной, но через некоторое время я понял, что шутками здесь и не пахнет.
Обессилев от напрасных попыток выбраться и от бесполезных призывов о помощи, я присел на корточки и стал размышлять о том, каким образом я смогу самостоятельно покинуть эту красоту, хотя постепенно она перестала казаться мне очаровательной, притягательной. Она всё больше и больше стала напоминать мне о Хозяйке Медной горы. Да, видно, зря я, читая в детстве сказки, не верил в существование защитницы уральских минералов. Вот, она решила доказать мне, что я был неправ и теперь на своей шкуре могу убедиться в этом.
День заканчивался, мне становилось холодно во влажной от вчерашнего дождя яме, то есть в горной геологической выработке. Я всё ещё надеялся, что ребята хватятся и заметят моё отсутствие – ведь в группе я не самый плохой студент. А руководитель группы должен привести в техникум столько же студентов, сколько он получил под свою опеку.
Такие мысли чуть-чуть согревали меня, но не настолько, чтобы быть довольным своим положением. Мне хотелось заплакать от обиды и безысходности. Сдерживали мои слёзы только воспоминания о том, что я уже не двухлетний мальчик, который боится и плачет при виде цыган, и, что я – будущий геолог – должен терпеть и преодолевать всякие трудности профессии.
Трудно предположить, что потеря в пути одного человека ни у кого не вызвала желания проверить, посчитать всех вернувшихся в техникум студентов. Хотя, была одна причина для этого – мы с Геной ещё жили у тёти Нюры, и моё отсутствие не было таким заметным, как оно было бы явным при потере студента, живущего в общежитии. Но, Гена? Он-то должен был заметить моё отсутствие. Но не сегодня! Вчера он заболел, и руководитель геологической практики разрешил ему не присутствовать в сегодняшнем походе. Только вечером, когда Гена, глядя на часы, понял, что я где-то застрял, стал немного беспокоиться. Хотя, он мог подумать, что я зашёл к ребятам в общежитие – такое бывало раньше – и вернусь домой позже, или заночую у кого-нибудь в комнате. Поэтому Геннадий не очень сильно переживал по этому поводу.
Когда совсем стемнело, я запаниковал. Совы, вылетевшие на охоту, нарушали вечернюю тишину. Какие-то другие противные и пугающие звуки, незнакомые мне, дополняли хоровое совиное пение.
«Неужели, так никто и не обнаружит мою пропажу? – уже с раздражением и злостью думал я о своём положении. – Ну, должны же они прийти мне на помощь».
Свернувшись в комочек и прижавшись в самый сухой угол ямы, я покорно принял удар судьбы и приготовился заночевать здесь в одиночестве. На небе появились немногочисленные звёздочки, и тусклый свет ночного неба, пробивавшийся сквозь редкие сучья деревьев, отсвечивался в редких вкраплениях золотистого пирита. Сейчас они уже вызывали у меня не восхищение, а скорее – раздражение, как будто это они, кристаллы пирита, виноваты в том, что я проведу эту ночь с ними.
Последние годы я, почти всегда, в сложных и неблагоприятных ситуациях вспоминал цыганку Клару. Она была для меня, как талисман, как палочка – выручалочка, которая давала мне силы, советы, поддержку. Вот и сейчас образ и её слова возникли у меня в голове и помогали преодолевать страх, холод и давали надежду на завтрашнее моё освобождение. Конечно, завтрашнее! Сегодня уже никто не пойдёт на поиски, даже, если обнаружат моё исчезновение.
Позже я вспоминал, что у меня тогда ни на минуту, ни на секунду не появлялась мысль, что это мой конец, что я закончил свою жизнь в этой приготовленной кем-то для меня яме.
«Тебя ждёт интересная, счастливая жизнь. Да, будут и трудности, но ты всё преодолеешь» – вот это предсказание помогало мне жить и решать разные проблемы. Так же и сейчас я расценивал своё положение, как трудность, которую я успешно преодолею.
Со временем, совы, насытившись добычей, или, убедившись в том, что их напевы мне не интересны, смолкли и оставили меня самостоятельно преодолевать холод, скуку, сонливость.
Рано или поздно, всё заканчивается. И этой злосчастной ночи пришёл конец. Из своего уголка я заметил слабый проблеск утреннего неба.
Я дремал ночью и всё время, разными способами старался утихомирить свою дрожь. Всякие слова и мысли не помогали и, время от времени, я менял положение, прижимаясь спиной или другим боком к, чуть нагретой мною, стенке.
Когда Гена утром, придя в техникум на занятия, и, обнаружив моё отсутствие, поднял шум и тревогу, началась паника.
– Как так? – удивлялся один.
– Кто видел Бориса вчера после возвращения? – другой вторил ему.
– Я не видел его и по дороге после выхода из леса.