А почему бы и нет
Шрифт:
– Идём рубить сосну, на бревне поплывём спасать ребят.
Два раза такого приказа нам повторять было не надо.
Мы быстро – откуда только брались силы – срубили большую сосну, очистили её от сучьев и бревно, длиной метров восемь, спустили на воду.
– Два человека со мной, – всё тот же командирский голос призвал желающих плыть на помощь, – верхнюю одежду надо снять.
Я не знаю, откуда у меня появилась смелость, но я был одним из тех двоих, которые присоединились к уже раздетому и спускающемуся к воде Александру. Это он увереннее всех держал себя в руках и подавал команды к действию.
Холодная вода обожгла меня, но не остановила. Мы втроём – Саша, Юра и я – зацепившись одной рукой за бревно, другой рукой стали грести. Дерево было сырое, тяжёлое и медленно продвигалось в темноту. Мы старались прислушаться к голосам и направляли бревно в сторону истошных криков и плеска воды.
Сколько времени мы висели на бревне, трудно сказать. Пылающий на берегу костёр отдалялся от нас всё больше и больше. Тело не могло и не хотело осознавать трагичность ситуации и отвечало дрожью на каждый гребок рукою. В какой-то момент я почувствовал, что одна нога мне не подчиняется.
– У меня свело ногу,– послышался голос Юрия.
– И у меня тоже, – крикнул я, пытаясь свободной рукой ущипнуть себя за ляжку.
Бревно почти остановилось, и в это время из темноты вынырнул один из плавающих на лодке. Он был обессилен и еле держался на воде.
– Держись за бревно, – помог я ему зацепиться за дерево. – Где другие двое?
Он не отвечал, пытаясь отдышаться и одновременно со стоном выплёвывать попадающую в рот воду.
– Где твои товарищи? – спросил Юра.
Ответа не было.
– Плывём к берегу, к костру, иначе мы останемся здесь, – скомандовал Саша. – Другая тройка ребят поплывёт вместо нас.
Мы с трудом повернулись и поплыли к берегу, толкая бревно и висящего теперь на нём человека. Костёр манил нас и придавал силу.
Добравшись до берега, мы вытащили полуживого любителя острых ощущений. Девочки взяли над ним шефство, завернули в тёплую одежду и перетащили ближе к костру. Мы старались оживить свои, обездвиженные судорогой ноги, согреваясь возле костра.
Новая тройка ребят приняла от нас эстафету и поплыла на поиски ещё двоих лодочников.
Крики и всплески воды в темноте прекратились, а плыть в неизвестность стало опасно и бесполезно.
Когда вторая тройка, никого не обнаружив в тёмном озере, вернулась на берег, прозвучал только один вопрос:
– Нет?
Ответа не требовалось, и дальше мы все, на берегу у костра сидели, молча, не зная, что делать. Никто уже не подбрасывал в огонь дров, и костёр начал гаснуть, оставляя нас в темноте.
Девочки жались друг к другу, стараясь успокоиться и немного согреться. Саша Казаков, которого мы на бревне вытащили из холодной темноты, лежал возле угасающего костра. Он с ног до головы был укутан одеялами, смотрел на окружающих его людей и, судя по осмысленному взгляду, начал понимать, из какой трагической ситуации он только что выбрался.
Время от времени мы подходили к самой воде, надеясь на то, что услышим ещё голоса из темноты с призывом о помощи. Мы ещё не знали о том, что случилось там, как ребята оказались в воде, куда делась резиновая лодка. Переговариваясь между собой, мы высказывали разные предположения: может быть, лодка перевернулась или не выдержала тяжести трёх людей и пошла под воду. Были и абсурдные предположения о том, что лодка напоролась на какую-нибудь корягу и получила пробоину, или, что ребята поссорились и в драке перевернули лодку. Однако, никто точно сказать не мог. Казаков до сих пор ещё молчал, и мы, зная его состояние, не пытались что-то выяснить.
Удивительная «каша» мыслей была у меня в голове. Впервые в жизни, столкнувшись со смертью людей, с которыми только несколько минут тому назад мы общались, смеялись, весёлые лица которых стояли перед глазами, я не осознавал, что их больше нет, что они там где-то в чёрной холодной бездне. Это для семнадцатилетнего подростка было непостижимо. Неожиданный трагизм каким-то непонятным образом накладывался в мозгу на, уже давно сформировавшееся ожидание геологического быта в виде бесконечного удовольствия и счастья. Причём, надо понимать, что по времени оба эти чувства были близки и разрывали голову своим противоречием.
Негромко переговариваясь, мы рассуждали о том, что делать дальше. Одни говорили, что надо срочно сообщить в милицию о происшествии. Другие скептически отнеслись к такой идее, понимая, что тёмной ночью, не зная местности, мы только заблудимся и до утра ничего не найдём.
– Надо ждать до утра, потом принимать решение.
– Правильно, мы не знаем, куда идти по скалистому берегу.
– Вон светятся огоньки, туда и надо идти.
– Ты знаешь, что это за огоньки и, какое расстояние до них?
– Сегодня воскресенье и, если бы мы сейчас пошли и добрались до этих огоньков, то неизвестно, нашли бы там милицию?
Вася Шахтёров и Саша Редченко
– Ребята, давайте успокоимся. Утро вечера мудренее. Завтра, при свете дня что-нибудь придумаем.
Вот такие разговоры мы вели, всё время, ожидая от Казакова, когда он придёт в себя, и сможет рассказать о том, что там произошло, и как он оказался в воде.
Кто-то из ребят подбросил в костёр дров, стало немного светлее и теплее. Девочки шептались между собой, не вмешиваясь, в наши мужские разговоры.
Ближе к полночи, мы, совсем измученные неизвестностью поглядывали на установленные с вечера палатки с надеждой и желанием залезть в спальный мешок, согреться и на время забыть происшедшее.
– Ребята, смотрите, Саша что-то хочет сказать.
Все мы ближе подвинулись к лежащему у костра Казакову. Он шевелил губами и слабым голосом пытался произнести какие-то слова.