… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Затем Сталин потребовал от своих союзников вернуть всех советских граждан освобождённых из немецкого плена и американцы не стали спорить.
Ваню и Гаину, среди множества таких же как они, отвезли во французский портовый город, где они, кстати, и познакомились, а оттуда пароходом в город Ленинград.
Судьба благоволила им – подавляющее большинство побывавших в Германии пленных повезли на восток в железнодорожных составах, а на границе с СССР, где у путей меняется ширина профиля между рельсами, их перегружали в эшелоны товарных вагонов
За что?
Заранее.
Чтобы воспоминаниями о пережитом в немецком плену, они не подпортили б, часом, картину старательно слагаемую в умах и памяти советского народа.
Ничто не забыто, никто не забыт…
При условии, что воспоминания правильно процензурированы.
Даже у меня, воспитанного на ярких примерах из советской литературы и кинематографа, рухнуло немало стереотипов, когда я случайно услыхал разговор тёщи по телефону с её подругой, тоже прошедшей ад немецкого плена:
– …а помнишь, как на 23 февраля мы купили шампанское и пошли поздравить наших ребят-лётчиков?
Та-дах!!!
Оказывается, не только Штирлиц пил спиртное в этот день, но и пленённые советские асы тоже…
В Ленинграде Ваня и Гаина оформили свой брак и тут же завербовались на работу в одну из советских центральноазиатский республик.
И это правильно, там они смогли пересидеть последующие отловы бывших военнопленных и прочих повидавших несоветскую жизнь.
В советских лагерях им не пришлось бы угощаться семечками. Наша лагерная система самая гуманная в мире и не продляет твои муки унизительными призами за спортивные достижения.
Прочтя в центральной прессе о ликвидации последствий культа Сталина, они переехали на Украину, где, для начала, осели в сельской местности, а там уж доросли и до Нежина…
( … когда-то мой отец пытался объяснить мне, что продвижение жизни вперёд происходит по спирали. Я так его и не понял, хотя для наглядности он рисовал в воздухе круги указательным пальцем.
Судьба Ивана Алексеевича может послужить доводом в пользу этой теории.
В своей жизни мы ходим по кругу одних и тех же событий, но они, из-за спиралевидности жизненного процесса, обрастают новыми признаками и подробностями, поэтому мы и не распознаём их повторения, двигаясь мимо и – дальше.
Не знаю проводил ли мой тесть какие-то параллели между выигранными им семечками и своей должностью на нежинском хлебокомбинате.
Ведь суть одна – распоряжение зерном.
Хотя зачем ему такая геометрия…)
На четвёртом курсе я стал почти примерным студентом – посещаемость занятий возросла у меня неимоверно.
Не мог же я оставаться в квартире, когда Ира идёт в институт.
На лекциях я углублялся в долгую историю Иосифа и его братьев. Она становилась намного выпуклее и неторопливей после выкуренного косяка.
По звонку после последней пары я спускался в раздевалку на первом этаже, дожидался Иру и помогал ей одеть пальто в рукава.
Затем среди шума и гама одевающихся студентов я отыскивал белую пушинку на своём пальто, снимал её, одевал его и мы шли домой…
Эта белая паутинная пушинка появлялась на пальто всякий раз, если я выкуривал косяк в учебном заведении.
Да, вместо кожуха я ходил уже в демисезонном тёмно-верблюжьем пальто, которое купил ещё у Алёши Очерета, когда тот был на последнем курсе.
Феномен пушинки я про себя окрестил термином «бог шельму метит».
Иногда, в виде эксперимента, я воздерживался от косяка и она не появлялась.
Так что прежде, чем одеть пальто я осматривал его в поисках белой метки.
Она ни разу не подвела.
Моя любовь к Ире всё углублялась. Иногда она просила не смотреть на неё так упорно, особенно на людях, а я всё ещё надеялся остановить мгновенье.
Он смотрел на неё, как смотрит пёс на хрустальную вазу…
Изредка мы приходили в общагу, чтобы чинно расписать пулю в 72-й комнате.
Из-за того, что Ира в положении, за преферансом мы уже не курили. Только Двойка иногда, с выучкой корнета лейб-гвардии просил её разрешения и дымил на зависть мне и Славику, пока Ира, сидя на койке у окна, кромсала ножницами взятую у меня «беломорину».
Она не делала секрета из своей беременности и ещё на втором месяце заказала у Лялькиной матери просторный элегантный сарафан из коричневой материи.
Однажды уже по весне, она вышла из общаги первой, пока я в вестибюле задержался с Двойкой.
Когда я вышел, Ира стояла возле угла здания и скандалила со студентом в окне этажа биофака.
Не поняв смысла сарафана, борзый второкурсник попытался подцепить незнакомку.
Я потребовал от него извинений даме и получил наглый отказ.
Пока я подымался к нему в комнату ко мне присоединился Двойка, но в комнате их оказалось трое.
Последовала неразборчивая драка с переменным успехом, из соседних комнат к ним подбегало подкрепление.
Мне запомнился момент, когда я стою на чьей-то койке, а один из противников подставляет своё лицо, чтоб получить в него удар ногой, но я сдержался – слишком уж явно он этого хотел.
Впоследствии я лежал на полу заваленный телами трёх противоборцев, которые старались меня обездвижить, а где-то в углу Двойка всё ещё отбивался от наседавших.
И тут дверь распахнулась – на пороге встала Ира с неизвестно где взятой линейкой в руках и громко объявила:
– Всех перережу!