… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
С моими сестрой и братом Ира познакомилась в Лунатике, а Леночку знала по фотографиям из фотосессии вокруг голубятни Раба, которые я потом наклеил на обои над своей койкой в общаге.
Кроме Иры, приехавшей в целях знакомства с моими родителями, в Конотоп я привёз ещё Славика.
Моя сестра и он насторожённо обмеряли друг друга внимательными взглядами, но обнюхиваться не стали.
И это правильно, потому что Славика я привёз с другой целью –
( … «нет более страшной силы, чем сила привычки…» – сказал в одном из 58-ми томов своих произведений В. И. Ленин; а цитируя беляка-полковника из кинофильма «Чапаев»:
– И в этом большевистский вождь прав…)
Вот у меня, например, солидная плантация конопли, которой хватит до следующего сезона и даже ещё останется, несмотря на хвостопадов Славика и Двойку.
И у меня же привычка грабить чужие плантации.
Кто победит – расчёт или привычка?
Делайте ставки, господа!
( … с Лениным иногда не поспоришь…)
Но что ещё, кроме привычки, ломает все расчёты?
Что нас вдаль ведёт? Что толкает к новому, неизведанному?
Надежда – «а вдруг повезёт?»
Вера – «ведь есть же, где-то же есть!..»
Любовь к познанию и переменам…
Проезжая трамваем «тройка» вдоль улицы Первомайской, я всё лето отслеживал рост конопли во дворе Батюка и верил, надеялся, мечтал – а вдруг окажется такой же сорт, как тогда у Рабентуса?
Батюк когда-то был легендой и образцом для юношества не только Посёлка, но и города.
Все знали Батюка, которому плевать на всех гаишников с милицией впридачу. Им его не догнать и не оштрафовать за езду на мотоцикле без шлема, в одних трепещущих под ветром патлах.
Кто сказал, что пьяный? А ты догони, проверь!
Облаву на него устроили на Зеленчаке, так он скакнул на своей «яве» меж тополей и укатил по одной трамвайной рельсе.
Слово «байкер» притащилось в Конотоп намного позже – у нас был Батюк.
И вдруг весть, сотрясшая хлопцев как Вавилонскую башню – Батюк погиб!
– Да, не – живой! В хирургическом.
А скорость была всего 60, правда, автобус навстречу тоже ехал, когда Батюк втаранился бесшлемной головой ему в радиатор.
– Ото ж, хлопцы! Шлём нужная вещь – потом мозги соскребать не надо; всё в шлёме аккуратно остаётся.
Батюк выжил, вот только сшитое из лоскутков лицо стало клетчатым.
Мотоцикл у него отобрали и права тоже. С тех пор так и не выдают.
В знак протеста он облысел.
Устроился куда-то грузчиком. Вобщем, Батюк уже не легенда.
Правда, мопед купил. Обделал его по самое «не бал'yйся» – ветровое стекло, зеркала заднего вида, висюльки там всякие; все дела. Седло под длинным белым мехом.
И, что примечательно, на мопед без шлёма не садится.
Мотоциклетный шлём, и тоже белый.
Теперь спрашивается – вот пойду я бомбан'yть его коноплю, а он вдруг выскочит – откуда мне знать что у него под тем белым шлёмом осталось?
Так что, Славика я тоже привёз, раз уж м'eста на всех хватает.
Когда уже хорошо стемнело, мы с ним вышли.
Раз пошли на дело – я и Рабинович…
Ира очень нервничала и попросила запереть её в летней комнате.
– В чём проблема? Изнутри запрись.
– Нет – ты.
Ну, запер снаружи и ключ ей обратно через форточку отдал – неизвестно ж когда вернёмся…
( … всё-таки, много чего я никогда, наверно, так и не смогу понять…)
Когда мы вернулись с добычей, Ира её продегустировала.
Нет, она даже сигарет не курила, но по запаху травки определяла – «даст», или нет.
С точностью до 80%.
Вобщем «батюковка» оказалась из оставшихся 20%; я у себя на плантации такую б не сажал.
А в Нежине, рядом с мостом через Остёр, что у базарной площади, Славик тоже выявил плантацию.
Позвал меня, показал – пышные такие красотули, как в убранстве из страусиных перьев.
Но весь участок высоким забором обнесен, не то, что в Графском парке.
Ну, пошли мы; а куда денешься – привычка…
Значит, через забор я перелез и, призрачной походкой краснокожего, приблизился к однолетним деревцам.
Хата в стороне стоит, не мешает; свет лишь в одном окошке.
Ну, пусть человек свою телепрограмму смотрит, я не против.
Но как только я шелестн'yл пышными красотками, смотрю – а по земле от хаты такие пульсирующие толчки докатываются «ты-дын! ты-дын!»; и свет окна закрылся силуэтом этой галопирующей собаки Баскервилей.
Всё решилось в доли мгновенья, причём без меня – инстинктом, заложенным в наш спинной мозг бесчисленными поколениями загрызенных насмерть предков.
Мне оставалось только наблюдать, как забор скакнул мне навстречу и моя правая толчковая лягнула его верхнюю рейку.
Где-то невообразимо далеко внизу, возле мерцающей в ночной тьме узкой прожилки Остра, толчком волкодава сотрясся неразличимый уже забор.
Я покинул верхние слои стратосферы, но на полпути к луне опомнился, что запаса воздуха в лёгких не хватит для возвращения на родную землю.
Так я не стал «Аполлоном-14»…
Славика спасло только то, что он успел отбежать от точки моего приземления.