А в городе звёзд не видно…

Он стоит на углу дома и курит уже четвёртую сигарету подряд, не обращая внимания на то, как внутри рта всё сводит от горечи. Воздух холодный и влажный, легко проникает сквозь тонкую тельняшку и касается разгорячённого тела, так приятно и волнующе. Несколько раз возникает мысль застегнуть куртку, ведь простудиться будет проще простого, но в итоге это отходит на задний план, сменяясь проблемами поважнее.

С другой стороны, ему сейчас не помешает немного остыть.

В заветном окне три раза моргает тусклый свет настольной лампы, давая долгожданный сигнал: путь

свободен. Однако, вопреки желанию тотчас сорваться с места, он не торопится, докуривает сигарету до конца и только тогда размеренным шагом идёт к цели.

На окнах первого этажа очень кстати стоят решётки, они кованые и с большим количеством пошловатых завитушек. Смотрится отвратительно, зато ладони легко цепляются за них, подтягивая тело наверх, а ступни в слегка обшарпанных кроссовках находят надёжную опору.

Пока он ловко карабкается вверх, — не впервой, они с другом прямо маниакально стремятся залезть куда-нибудь, где их не всегда ждут, — створки на втором этаже открываются, и в лицо ударяет идущее из комнаты тепло с самым уютным в мире запахом книг, табачного дыма и персикового чая. Этот аромат дурманит и влечёт к себе, действуя как концентрированный афродизиак, проникает в затуманенный алкоголем мозг и спускается к низу живота, где который раз за вечер ощущается лёгкое возбуждение.

Она помогает ему перебраться с карниза на подоконник, хотя это совсем не требуется, и быстро закрывает окно, замирает на пару мгновений и явно прислушивается, не разбудили ли они кого-нибудь. Её бабушка спит за стеной, но ту не поднимешь даже сиреной; значит, беспокоиться стоит только о соседях снизу.

— Хочешь чай? — спустя несколько минут тишины спрашивает она, пока он аккуратно снимает кроссовки, оставляя их под подоконником, а потом стаскивает с себя шляпу, позволяя рыжим волосам блеснуть под падающим через окно светом Луны. Вскользь оглядывает её, задерживается на нижней кромке платья, острых коленках и кокетливых рюшах белоснежных гольфов. Не успела снять костюм или не захотела?

— Чай? Это как-то несерьёзно, — хмыкает он, замечая лёгкий кивок головой в ответ. Её глаза не рассмотреть в сумраке, но нет сомнений: они растерянно бегают из стороны в сторону, как и всегда, стоит ей задуматься о чём-то.

— Тогда я принесу всё, что осталось, — уверенно говорит она и ускользает в коридор прежде, чем он успевает заметить. Всегда такая тихая, быстрая и неуловимая. Ему почему-то кажется, что рано или поздно она точно так же просто ускользнёт из его жизни и это пугает, хотя не должно. По-честному говоря, у него и сейчас её нет.

Возвращается она сразу же, как он успевает скинуть с себя куртку. Странно, но ощущения такие, словно стоит перед ней голышом, но ему при этом весело и лишь немного волнительно, а вот ей не по себе. Суетится, шуршит пакетом, вынимая из него бутылки с колой, разбавленной виски. В нём уже приличная доза, но хочется ещё.

Для смелости.

— В городе вообще бывает видно звёзды? — её вопрос ставит в тупик своей неожиданностью, но он не спешит отвечать, принимая из её рук прохладную на ощупь бутылку и любуясь тем, как она задумчиво смотрит на небо. Для каждой красоты находится свой почитатель, и пока она рядом, ему становится плевать на всё остальное.

— Тебе нужен ответ с научной точки зрения? — спрашивает он и улыбается, понимая, какую чушь сейчас несёт. Это же понимает и она, фыркает и смеётся, пушистые волосы забавно подпрыгивают в воздухе. Ему

снова приходится почувствовать себя полным дураком, что становится уже настоящей традицией, когда они оказываются вместе. — Нет, на твоём месте я бы не рассчитывал полюбоваться звёздным небом из этого окна.

Разговор как-то сам собой затухает, и они ещё долго молча пьют, бросая друг на друга взгляды украдкой. У него очень много предположений, зачем и почему она позвала его к себе, но вряд ли хоть одно из них оказалось бы верным. У этой девушки точно ветер в голове, вот только когда он думает так касаемо неё, фраза обретает совсем отличный от общепринятого смысл. Просто с ней легко, хорошо и пугающе непостоянно.

У них удивительно много общего: вкусы в фильмах, книгах и еде, интерес к французскому, взгляды на жизнь, очаровательная небрежность по отношению к чужому мнению и даже матери-одиночки, не особенно интересующиеся детьми, когда приходится круглосуточно пахать, зарабатывая им на жизнь. Вот только его радует возможность вольной жизни, а ей, казалось, суждено быстро зачахнуть без ласки и заботы.

Он смотрит за тем, как она наматывает на палец тонкую прядку светлых волос, медленно прикладывает горлышко бутылки ко рту, сначала касается нижней кромки кончиком языка и только потом обхватывает губами. Первые несколько дней с их знакомства все эти жесты казались очень наигранными, но потом не осталось сомнений, что она такая и есть. Загадка, прикрывавшаяся толстым слоем защитных чешуек, постепенно сросшихся с телом и уже неотделимых от него.

— Мне точно нужна крепкая опора под ногами, — тягуче произносит она полушёпотом и идёт к кровати, впрочем, не выпуская из рук ещё наполовину целую бутылку. Он дёргается следом, потом отчего-то в нерешительности замирает, терзаемый сомнениями, но всё равно решает подойти. Мало того, что постоянно чувствует себя дураком рядом с ней, так ещё и слишком часто думает, заслуживает ли этой дружбы? Раньше подобные вопросы никогда не возникали в его мыслях.

С улицы раздаются чьи-то крики и смех. Вечером пятницы в этом районе лучше не высовываться из дома без веской причины, чтобы ненароком не нарваться на пьяную вхлам гопоту.

Они сидят плечом к плечу: она прижала согнутые колени к груди, отчего подол платья полностью съехал на бёдра, а он, напротив, вытянул длинные ноги, почти упершиеся в противоположную спинку кровати. Говорить совсем не хочется, зато хочется пить. Ещё и ещё, пока не захочется упасть или проблеваться.

В ушах слегка шумит, кончики пальцев леденеют, а пол неторопливо покачивается под ними, надеясь убаюкать. Окно не закрыто шторой, поэтому свет фонарей во дворе и желтоватое мерцание луны освещают комнату достаточно, чтобы рассмотреть не только силуэты окружающих вещей. Например, он отчётливо видит родинку прямо над её левой коленкой, и очень хочет провести по ней языком, стоит лишь сделать очередной глоток.

— Я никогда не видела звёздного неба, представляешь? Один только раз выезжала из города, летом, в лагерь, но ни разу за те две недели не догадалась просто поднять голову и посмотреть наверх, — её речь заторможенная, прерывистая, но смысл сохраняется удивительно чётко. Ему вообще страшно произнести хоть слово в таком состоянии, зато становится так просто положить ладонь ей на плечо, заодно наслаждаясь попавшими под пальцы волосами. Они и правда такие же мягкие, как казалось со стороны. — Упущенные возможности. Вся наша жизнь череда упущенных и реализованных возможностей.