А вот был случай (рассказы геолога)
Шрифт:
Помню, как-то, я зашел в воду в болотниках подальше от берега и встал еще на небольшой валун, который был весь под водой. Закинув несколько раз спиннинг, я почувствовал, что к моей ноге кто-то подплыл. Я скосил глаза и замер. Возле ноги видна была голова щуки, такая здоровенная, что я даже испугался – еще, чего доброго, за ногу "тяпнет". А башка у нее была аж зеленая от старости, как говориться "мохом покрытая". Она постояла и так же тихо отошла. То-то я в этом месте ничего поймать не мог.
Этот случай напомнил
Вот так, случайные эпизоды запоминаются порой на всю жизнь.
Порой на Колыме, кроме обычных сигов и щук, в сети нам попадалась полуметровая Нельма. До сих пор помню, как повар привозил нам на разрез в обед жареную на большой сковороде Нельму и чайник какао.
Я как-то с гордостью похвастался ею перед подплывшими мужиками Рыбнадзора. А они с улыбкой заметили, что это мол молодь, настоящая промысловая нельма метра 1.5–2 длиной. Вот уж я удивился!
Зато в нижнем течении реки Оленек наш Владимир Иванович поймал в сеть осетра. Тот зацепился усом за сеть и так неподвижно и стоял. Одно дело видеть такое по телевизору, совсем другое, когда у тебя на глазах вываливают из одной рыбины целый таз черной икры… Иваныч ее умело отделил от связующих тканей и засолил. Гена Иванов запечатлел этот эпизод на любительскую пленку и каждый год, на день геолога, мы смотрели, как Леша Тимофеев у Иваныча в балке уплетает бутерброд с черной икрой, одобрительно подмигивая в камеру…
А где же я был в это время дегустации?.. Наверное, бороздил просторы района на вездеходе или резиновых 500-тках…
А в устье речки Укукит, левому притоку р. Оленек, куда мы доплыли с Димой Израиловичем, в сети местного рыбака я увидел крупного Чира.
Рыбак перегородил сетью всю реку. Нам пришлось ставить свою рядышком, и я каждый день проверял ее. Заодно поглядывал на чира. Вода была полупрозрачная, а он, зацепившись за сеть плавником, неподвижно стоял неглубоко от поверхности. Его было прекрасно видно.
Я не решался взять его, нельзя брать рыбу из чужих сетей, да и ребята посмотрели бы косо – каждому хотелось бы взять его. Но рыбак не приезжал и Чир мог пропасть. И на четвертый день я не удержался и вынул его – такой гостинец в подарок семье в Москве!
6. Охота
Но ни в какое сравнение не шло то количество сохатых, которые мы встречали на Колыме. Практически мы постоянно были с мясом. На сохатого можно было наткнуться везде и мы предпочитали стрелять недалеко от лагеря, чтобы далеко не таскать.
Часто я просил Шульгину наделать котлет.
– Тогда крути мясорубку, – говорила она.
И я с удовольствием
А как-то, работая в партии Боброва, на лагерь пришел Женя Дыканюк и позвал всех перенести мясо убитого сохатого в лагерь. А я тогда взял с собой в "поле" спаниеля и мне было любопытно наблюдать за его поведением в таежных условиях. Собаку взял у сестры и я был первый, кто взял в тайгу спаниеля. Собака была домашняя со всеми вытекающими последствиями… Но по ее поведению я четко видел, когда она чует куропатку и когда поднимет ее на крыло. К выстрелам она относилась совершенно безбоязненно и даже при взрыве взрывчатки на шурфе тут же кидалась на него с лаем. А когда я сбивал утку и та падала в озеро, спаниель несся на звук выстрела и, на указующий показ руки, стремглав стремительно кидался в воду.
Так вот, подойдя к лежавшей на земле туше сохатого, я взял спаниеля и бросил на тушу – посмотреть, как среагирует на звериный дух. А пес приземлился на тушу, уселся, как ни в чем не бывало, и глядел на всех удивленно большими круглыми наивными глазами. Мы пошашлычили, разделали тушу и перенесли мясо в лагерь.
Кто-то взял рога, кто-то камус с ног.
Со временем я все чаще стал отдавать карабин другим – что-то тяжко как-то мне стало смотреть в эти большие, грустные, застывшие глаза сохатых… Только уж по необходимости обеспечить отряд мясом. Ведь даже говяжья тушенка с каждым годом становилась все дефицитней, все меньше мы ее получали и все чаще вместо нее присылали свиную, в которой с каждым годом жира становилось больше, чем мяса…
Запомнилась мне одна история, рассказанная Сергеем Петровым, техником-радистом, с которым мы часто говорили о качествах «тозовки». Он как-то осенью наткнулся на сохатого и, выстрелив в него из малокалиберки, попал прямо в лоб – судя по тому, что там появилась белая точка, тут же ставшая темной. Сохатый мотнул головой и исчез в кустах. Преследовать его не было смысла.
На следующий сезон, проезжая в этом месте на вездеходе, они наткнулись на вскочившего в кустах сохатого. Сергей выстрелил из карабина, сохатый упал. Подойдя к нему, его добили выстрелом в голову, чтобы не мучился. Но, когда стали разделывать, следов первого выстрела не нашли… И сам сохатый был до того тощий, что и мяса-то на нем почти не было – «кожа да кости», говорят в таких случаях.
Я думаю, сказал тогда Петров, что это мог быть тот самый сохатый, которому я угодил осенью в лобовую часть, где сходились рога. Удар от пульки, видно, поверг его в «ногдаун» и какому-то сотрясению… Кое-как перезимовав, он к весне совсем ослаб и отлеживался в кустах, не в силах подняться. А когда мы проезжали мимо, он вскочил из последних сил, испугавшись шума вездехода, ломившегося через кустарник, и тут же упал от бессилия… Вот такое могло случиться…
Любил я и куропаток пострелять. Особенно непуганые они были на Колыме. Они, глупые, выдавали себя еще издали тревожным гульканьем. Но не улетали, а начинали перебегать между кустиков. Один выстрел по цели на земле, второй – на взлете. Иной раз лежишь в палатке… и вдруг шум крыльев приземляющейся стайки и гульканье. Как говорится, далеко ходить не надо.
Поначалу я куропаток и уток ощипывал. Затем мне это занятие надоело и я стал их обдирать, отделяя и кожу и перья. И быстро, и не утомительно.