А я люблю военных…
Шрифт:
— Узнаешь?
Побледневшее лицо негодяя говорило лучше его языка.
— Не виноват, господин Сумитомо, — пролепетал торговец.
Острие кинжала приблизилось к левому глазу подлеца.
— Не лги! Глаз выколю!
— Нет, господин Сумитомо! Нет! Все скажу, — в ужасе закричал торговец.
— Торопись! Терпение на исходе, — предупредил Сумитомо.
Точным движением клинка помог мерзавцу. Распорол левую щеку. Для симметрии. Хлынула кровь.
Торговец охнул, завизжал, схватился за лицо. Торопливо,
— Пощадите, господин Сумитомо! Меня заставили! Страшные люди!
— Кто? — коротко спросил Сумитомо.
— Не знаю, клянусь Буддами! Не знаю!
— Что требовали?
— Подсыпать снадобье в бочонок с саке… Порошок…
— Велели убить? — взревел Сумитомо.
— Нет, господин, нет! Усыпить… — пролепетал торговец, обливаясь потом. Осел от страха.
— Усыпить? До смерти? Как моих друзей?
Сумитомо стал страшен.
— О, если бы я знал! — зарыдал торговец.
Кинжал коснулся лица. Сумитомо грозно спросил:
— Деньги сулили?
— Нет, господин.
— Подумай лучше, плохо вспомнишь — выколю глаз, — пригрозил Сумитомо.
— Дали денег… — дрожа выдохнул торговец.
— Двести рё? И ты купил “Итирику”?
— Триста, — честно признался негодяй.
— Дай мне, — приказал Сумитомо.
Торговец торопливо достал оставшиеся деньги. Протянул Сумитомо. Опустился на колени, умоляюще глядел и рыдал.
Сумитомо повернулся спиной, сделал шаг к двери. Неуловимым движением обнажил меч. С разворота, очертив сталью зримый круг, снес голову мерзавца. Откатилась голова в угол, умоляюще глядя на Сумитомо.
Он вышел из “Итирики”, держа в руках мешочек. Сотня золотых монет, плата за смерть друзей!
У ручья брезгливо посмотрел на деньги. Размахнулся, желая избавиться.
— Никому не скажу, добрый господин. Я видела, — пропищал голосок за спиной. — Он плохой человек…
Сумитомо замер. Оглянулся. Дзёро, девочка-проститутка, стоя на коленях плакала.
— Никому не скажу, великий господин, добрый господин, — лепетала она. — Хозяин бил, каждый день… Часто… За все… Молиться буду Богам и Буддам… Он заслужил смерть!
Слезы текли по лицу девочки, много слез, сплошным потоком — Сумитомо узнал ее. Она наливала саке в канун Аой Мацури.
— Возьми, — он швырнул дзёро мешочек с монетами.
Сотня золотых рё!
Целое состояние!
“Друзья любили дзёро,” — подумал Сумитомо.
Все правильно!
* * *
Только в “Бентли” я почувствовала себя в безопасности. Пока Сергей выводил автомобиль со стоянки, я, приговаривая “ой, мамочка, ой, мамочка!” нервно крутила головой, высматривая эфэсбэшников. Их, слава богу, на горизонте не было.
— Вы пили? — вдруг деловито осведомился у Сергея Харакири. — Терпеть не могу алкоголиков за рулем. Не хотелось бы попасть еще и в аварию.
Вот зануда, будто силой его сажали в “Бентли”, и будто нам больше бояться нечего.
— Нет, совсем не пил, — не моргнув глазом, солгал Сергей, осушивший не один бокал Бакарди.
“Хорошо врет! — одобрила я. — Сразу видно, настоящий мужчина!”
“Бентли” выехал на проспект и стремительно удалялся от места побоища.
Сергей глянул на меня.
— Куда прикажете вас везти? — вежливо осведомился он, но не успела я и рта раскрыть, как услышала:
— Вообще-то живу на Арбате, но сегодня мне туда совсем не хочется.
Чертов Харакири! Никакой скромности!
Впрочем, куда меня везти по очевидным причинам я не знала, а потому с ответом замешкалась.
Мимо промелькнул модный клуб.
— Время детское, — кивая на клуб, сказал Сергей, — можно продолжить ужин.
— Прекрасная идея, — вдохновилась я, абсолютно не чувствуя себя сытой.
Он кивнул:
— Чудесно, только вашего друга на Арбат подброшу, да по пути заскочу к себе, переоденусь.
Неожиданно Харакири запротестовал.
— Сказал же, что не хочу домой! — гневно воскликнул он и вежливо добавил: — Если вы не против, я тоже в клуб, упаду к вам на хвост, если вы не против, а завтра расплачусь, Тамара должна мне штуку баксов.
— Что за глупости? — воскликнула я, поражаясь его наивности. — С какой стати за тебя должен платить абсолютно посторонний человек?
— Он и тебе посторонний, — напомнил Харакири. — А я лишь в долг. Вот Тамара бабки вернет…
— Не смеши! Тамарка никогда ничего никому не возвращает, таков ее жизненный принцип. Ха, надеяться от нее штуку баксов получить?! Это глупости!
— Никакие не глупости, — стоял на своем Харакири. — Вернет, она уже поклялась.
— Ха! Верить клятвам Тамарки?! Не повторяй ошибок Дани!
Харакири вспылил и, смешивая светскую речь с приблатненной, закричал:
— София, в чем дело? Я, душа моя, совсем тебя не понимаю. Сама же в это фуфло втравила меня, а теперь бесцеремонно с хвоста сбрасываешь?
Назревал серьезный конфликт.
— Не ругайтесь, — миролюбиво вклинился в беседу Сергей. — Мне нравится ваша компания. Невеста сегодня коварно бросила меня, передать не могу как тошно, короче, буду рад, если согласитесь провести остаток ночи со мной, и меня не волнуют ваши материальные затруднения.
Видимо никакие материальные затруднения действительно не волновали Сергея, потому что в самом скором времени мы попали в атмосферу пристойности и престижа: чопорность филармонического концерта, галстуки — “цвет в цвет”, “венировые” улыбки, обнаженные плечи, пушистые струи боа, изумительное туше шелка, волнующее мерцание панбархата, Ферре, Миссони, Криция, элегантность белого рояля, сладкий дымок трубок…