А жизнь так коротка!
Шрифт:
– Не она же его туда отправила, – огрызнулся Жорж.
– Как не она! – удивился Боб. – А кто?
– Да мне-то откуда знать...
– Нет, ты серьезно? – недоуменно спросил Андрон.
– Что серьезно?
– Леона за изнасилование Олеси посадили...
Теперь округлил глаза от удивления Жорж.
– Ты это, знай, когда шутить...
– Да не шутит он, – вступился за брата Боб. – Леона обвинили в изнасиловании Олеси... Но ты же не можешь об этом не знать...
Выходит, может.
Леон писал ему, что его обвинили в
– Так это что, она на него заявление написала?
– А то кто? – В голосе Боба звучало презрение.
– Она Леона на себе женить хотела. А тот ни в какую. Обиделась она на него, блин, и отомстила... Всю жизнь пацану испоганила...
– Паскуда она, братан, ты уж не обижайся...
Жорж ничего не ответил. Он молча потянулся к бутылке, наполнил стакан и, не глядя на друзей, залпом выпил.
На встречу с Жоржем Олеся летела как на крыльях.
Не любила она этого увальня так, как Леона. Но чувство какое-то к нему все же питала. Хорошо с ним, уютно. А еще квартира у него есть, и грандиозные планы на будущее. За таким мужчиной она будет как за каменной стеной.
– Привет! – Она подскочила к нему и подставила щеку для поцелуя.
Только Жорж не торопился целовать ее. И старательно прятал глаза.
– Что с тобой, дорогой? Что случилось?
– А что с тобой? – В голосе его зазвенел металл.
– О чем ты?
– Зачем ты посадила Леона?
Ах, вот оно что!.. Олеся похолодела.
– Жорж, я не хотела, так вышло...
И она пустила слезу. Нужно разжалобить Жоржа. Тогда он снова станет мягким как воск.
– Я хотела его всего лишь попугать. Я собиралась забрать заявление, но мне не дали...
Из ее глаз потекли уже настоящие слезы. Сейчас она не думала о Жорже. Ее мысли занимал Леон. Она всегда плакала, думая о нем. Бедный он, по ее вине на четыре с половиной года в колонию попал. Нет ей прощения... Но и Жоржа она потерять не может...
– Сказки...
– Нет, клянусь, так все и было... Следователь обещал меня посадить, если я заберу заявление...
– Ну и села бы!
В голосе Жоржа не было жалости.
– Да ты что, лучше умереть... Я, между прочим, умереть и хотела. Таблеток нажралась, еле откачали... Жорж, ты должен простить меня...
– А Леон тебя простил? – хищно сузил глаза Жорж.
А он вовсе не такой простачок, каким кажется.
– Не знаю, – пожала она плечами.
– Врешь! Знаешь, что Леон не мог тебя простить...
– Ну виновата я, виновата... Что же мне теперь делать? Посоветуй!
– Да?.. Ты когда на Леона в милицию заявляла, моего совета спрашивала?.. В общем так, заявление из загса я уже забрал...
– Зачем?
– Я не собираюсь жениться на тебе... Ты, конечно, мне нравишься. Но я не смогу жить с тобой. У меня есть совесть... Ты хоть знаешь, кто для меня Леон? Он даже больше чем брат... Ты предала его, значит, предала и меня... Все, прощай...
Жорж резко повернулся к ней спиной и пошел от нее прочь.
Капитан Осинцев возвращался со службы в двенадцатом часу ночи. Он уже подходил к дому, когда послышался женский вскрик. Негромкий, но отчетливый. И направление нетрудно было вычислить.
Капитан жил в частном секторе, флигель в доме у одного куркуля снимал. Рядом также частные дома. И вот в одном из них кто-то ждет помощи...
Осинцев вычислил дом, тихо подступил к забору, достал табельный «макаров». Прислушался. Нет ли во дворе собак? Но все вроде спокойно, если не считать, что в самом доме что-то происходит. И дай бог, если он ошибается...
Но он не ошибался. Подкравшись к дому, заглянул в окно. И увидел жуткую картину. На диване лежала женщина. Рот у нее был забит кляпом. Чтобы больше не орала. А над ней суетились двое крепких мужиков. В руках у одного был паяльник.
Вначале Осинцев подумал, что женщину хотят изнасиловать. Но паяльник... Наверняка ее пытать собираются. Скорее всего это грабители. Ворвались в дом к женщине, связали, заткнули рот, а теперь будут требовать деньги...
Надо действовать. Можно вызвать подмогу. Но как? До ближайшего телефона десять минут ходьбы. Да и если бежать, это тоже время. А грабители ждать не будут. Паяльник уже раскален, сейчас им жечь начнут...
А-а, была не была!
Осинцев снял пистолет с предохранителя, дослал патрон в патронник и быстрым бесшумным шагом направился к двери дома. Она была открыта. Он распахнул ее, но в сени зайти не успел...
– Стоять, козел! – неожиданно послышался сзади чей-то голос.
Капитан хотел развернуться, но в затылок больно уперся ствол пистолета.
– Только пошевелись, ублюдок... Пошел!
Под давлением ствола в голову он зашел в дом. Его ввели в комнату. Он увидел осклабленные лица грабителей. И тут же сильный удар ребром ладони в сонную артерию вышиб из него сознание...
Генка Осинцев повесился. Застрелил свою любовницу и повесился. Бред сумасшедшего! Не было у Генки любовницы. Он свою жену до безумия любил. И вообще, Генка самый порядочный человек...
Осинцева подставили. Кто-то в этом доме вырубил его, затем с его руки навел табельный пистолет на женщину, выстрелил.
Все против него. Отпечатки пальцев на пистолете, микрочастицы пороховых газов на руке после выстрела. И везде отпечатки его пальцев. На деревянных частях дивана, на столе, стуле, с которого он завис с петлей на шее. И даже на кухне его пальчики. Никаких других отпечатков пальцев, кроме его и убитой, не было. Кто-то неведомый очень тщательно фиксировал версию убийства из ревности. И неудивительно, что следователь так за нее ухватился.