А. А. Прокоп
Шрифт:
* * *
В конце восьмидесятых годов Прохор с головой окунулся в атмосферу перемен, которые должны были родить старое заново. Воскресить мертвых для блага живых. В его голове кружилось, оседало огромное количество информации и вся она имела один и тот же характер. Четко соответствовала настроению Прохора и он наслаждался этой вакханалией. Собирал статьи из газет, повесил в своей комнате портреты дореволюционных деятелей, что печатались на журнальной бумаге в огромном количестве. Были там император с императрицей. Были видные господа из государственной
… Через несколько лет этот мир вступил в свои права, и Прохор в те дни был самым счастливым человеком на свете.
Никто не мог бы сказать, а если бы попробовал, то стопроцентно бы лгал, что Прохор хоть на секунду изменил своё отношения к священному делу. Проходившие годы не самого лучшего экономического благополучия, конечно, отражались на нём и иногда, он высказывался в унисон со многими своими коллегами и знакомыми, но четко знал, что всё это временно. Временное пройдет, останется истинное, оно есть, и оно ни куда не денется. Мир, сотворенный освещенный не только исторической справедливостью, но и глубиной духовной сущности за которой, как и прежде стоят церкви, сияют позолотой кресты, несут на передовой службу, обличенные в таинственное одеяние священники. Родина — дышит историей. Родина — звенит колоколами, что захватывают в себя, как прошлое, так и настоящее, уносятся своим звуком в очень далекое будущее. Там за невидимым отсюда горизонтом, стоит неизменная в своей праведности родина, и пусть он Прохор получает совсем немного, и нет у него того, что уже успела подарить родина некоторым своим избранным гражданам.
И вот сейчас этот этап для него закончился, вместе с ним закончится сегодня и сама жизнь Прохора.
Капитан Резников глянул на него, скорее безразлично, чем испытывая раздражение или злобу. Прохор молча присел за стол. Выдыш вернувший себе свой привычный облик, налил Прохору водки.
— Пей, так лучше будет — хмуро произнёс он.
— Какая разница, — как можно безразличнее произнёс Прохор, но внутри него бился загнанной птицей жуткий страх.
Каким бы не было решение, но оно всего лишь мысль, умозаключение, которое должно воплотиться в страшную сущность и итогом её будет холодный труп самого Прохора. Питавшая его всё эти дни надежда на спасение, которое он обретет в другом мире, пройдя страшное испытание, что ждет любого из живущих, становилось всё более зыбким, маленьким. Прохор чувствовал это и прекрасно знал, что изменить собственное решение уже ни в его силе, поэтому оставалось только ждать.
Прохор выпил водку и довольно наглым тоном обратился к мрачному Выдышу.
— Налей мне ещё.
Выдыш ничего не ответил ему и спокойно наполнил стакан.
— Не торопись Прохор, еще поговорим — цинично произнёс Резников.
— Нет, уж давайте быстрее — произнёс Прохор и присосался к стакану.
— Нам в отличие, от тебя торопиться некуда. Я тебе скажу, что ты молодец, хорошо стараешься держаться. Жалко, что ты не выполнил своего обещания, и поручик сам нашёл нового хозяина для шашки.
— Какая от этого разница? — спросил Прохор, он мгновенно опьянел и сейчас испытывал двоякое чувство.
С одной стороны притупился давящий изнутри страх,
— Разница большая, я тебе уже говорил. Теперь я буду вынужден тебе перерезать горло, а так бы просто застрелил.
От этих слов Резникова Прохор сжался в маленький комочек и еле слышно простонал.
— Господин капитан пожалейте меня, застрелите, как обещали. Я слишком стар, чтобы найти достойного обладателя для столь ценной вещи, но я старался.
— Ладно подумаю ещё — согласился Резников.
— Дом твой кому перейдёт? — спросил Выдыш.
— Зачем вы спрашиваете поручик. Я же выполнил наш уговор, и мы оформили дарственную на капитана Резникова.
— Не на капитана Резникова, а на индивидуального предпринимателя Резникова.
— Только зачем он вам?
— Родные места — почти родные места — засмеялся Резников.
— Понятно — произнёс Прохор, потянувшись к стакану, который вместе с двумя другими был заботливо наполнен поручиком Выдышем.
Водка расплавила голову, ещё сильнее. Теплом пощипывало голодный желудок. Только позывы голода заглушались нервной напряженностью, которая не отпускала и уже не могла отпустить Прохора, пока Резников не исполнит, того, что должен сделать.
— Что скажешь о Степане? — спросил Выдыш, голосом похожим на тот каким ведут допрос в обстановке мрачных казенных казематов.
— Молодой, что тут скажешь, нельзя ничего сказать о человеке, тем более зная, что его ждет в ближайшем будущем.
Прохор произнёс свои слова, еле двигая языком и не сводя своего помутневшего взгляда с черного нагана, который лежал на столе возле Резникова. Тот иногда касался его рукоятки, поворачивал наган дулом, то в одну, то в другую сторону, затем убирал руку и наган, тогда лежал неподвижно, ожидая своего, заключительного для Прохора слова.
— Ладно, Прохор ты сам сделал свой выбор, и сегодня я в хорошем настроении, так что…
— Подождите господин капитан — обреченно и плохо слыша собственный голос, прошептал Прохор.
— Говори — произнёс Резников.
— Спросить хочу. Отец Кирилл, он тоже разочаровался в истинности так называемых ценностей и ещё купец Кривощеков? Его убьют большевики или нет?
— Отец Кирилл сошёл с ума, заразившись ощущением народного счастья, а купца Кривощекова убьют большевики. Застрелят, как бешеную собаку, ещё вытащат на улицу для всеобщего обозрения.
— Хоть на этом спасибо — произнёс свои последние слова Прохор.
Хотя Прохор и старался смотреть на наган Резникова, но он не заметил или не захотел заметить момента, когда наган оторвался от стола, и милостивый сегодня капитан Резников выстрелил. Пуля сделала своё дело гуманно, в долю секунды размозжив лицо Прохора до неузнаваемости.
— Жаль хороший был старик — сказал Резников, положив наган обратно на стол перед собой.
Прохор упал головой на стол. Кровь натекала темно-бордовой лужей на жёлтую скатерть.
— Убирать его будем? — с деловой интонацией спросил Выдыш.
— Ни к чему, я хочу посмотреть, что будут делать следственные органы.
— Напрасный интерес, тем более они сразу вспомнят меня. Ещё конечно, Степана и этого юриста — Выдыш в общем, безразличным тоном выразил свои сомнения.
— Тем интереснее поручик и не забывайте, что хозяин избушки теперь я, так что мы всё будем в этом участвовать.
— Тогда пойдем, господин капитан. Думаю на сегодня дел, у нас больше нет.