А.А.А.Е.(Роман приключений. Том II)
Шрифт:
Худой капитан и представитель Владивостока беспокоились. Наконец, долгоожидаемые японские таможенники соблаговолили явиться. Спокойные, подозрительно косящие по сторонам своими бельмами, наглухо зашитые в серозеленые френчи.
Они ходили, осматривали, записывали, спрашивали. Таможенники, по инструкциям, полученным свыше, искали агитационную литературу.
— Мы будем принуждены, капитан…
— Да, пожалуйста!
— …просить вас распаковать по вашему указанию несколько тюков.
Капитан переглянулся с представителем Советов, секретарем профячейки и секретарем комячейки.
— Хорошо! — ответил он.
По указаниям начальника контроля из трюма на палубу вынесли несколько ящиков и тюков. Их разбили и расшили. Кроме продуктов, японцы, несмотря на колоссальную подозрительность и злобу, ничего не обнаружили.
Они о чем-то пошептались друг с другом. Начальник контроля опять обратился к капитану.
— Вы нас очень обяжете, показав каюты.
Опять капитан и все, внимательно следившие за желтой группой русские, переглянулись.
— Прошу! — бросил он.
Они отправились осматривать каюты. В каютах щупали вещи, просили матросов развязывать свой багаж, и они с едва скрываемым презрением слушались и показывали.
Осмотрев каюты, проверили кубрики, камбуз и переворошили все книги в библиотеке.
Не нашли ни одной бумажки на английском и японском языке. Все печатные произведения, попадавшие им в руки, были на русском языке, а на такую литературу запрещения не было. Правда, попалась книжка английско-японская, но очень безобидная, справочного характера.
Исчерпав всякую возможность придраться, оскорбив моряков, как никто никогда нигде не оскорблял людей, облеченных человеческими полномочиями благотворительности и помощи, таможенный контроль, не выдав никакого пропуска и не сказав ничего определенного, сошел на берег.
В управлении таможен контроль встретили два блестящих джентльмена, небрежно пускавших дым из своих трубок. Они что-то буркнули начальнику контроля, тот растерянно развел руками и сразу сбавил тон…
Через несколько дней, в Москве, газеты на первой полосе, в левом верхнем углу, под общим заголовком «Японская катастрофа» сообщали последнее радио:
— «Японское военное командование обвиняет пароход „Ленин“, пришедший в Иокогаму с грузом продовольствия для потерпевших, в антиправительственной пропаганде. Японское командование предложило капитану сдать продовольственный груз чиновникам таможни».
А в заливе Иеддо «Ленин», скрипя трапами, отошел на рейд и запросил по радио Владивосток.
На желтое лицо начальника таможенного контроля залива Иеддо одинаково хорошо действовали приказы, подписанные высшим начальством, иены, доллары и фунты. Поэтому нет ничего удивительного в том, что пароход в три тысячи тонн, принадлежащий английской компании «Джон Мидлтон», пришвартовался в берегу и начал разгрузку товаров, выгодно запроданных капитаном токийской торговой фирме.
Через два часа после липового осмотра двух таможенных чиновников, установленная лебедка начала разгрузку.
Работа на «Джон Мидлтон» продолжалась и вечером и ночью. Капитан хотел к утру закончить разгрузку и уйти к Индии. Он очень скептически относился к японским берегам.
— Эта желтая трясогузка себе будет стоить дороже, — говорил он штурманам, наблюдая за работой. — Как, вам по сердцу, парни, лапчатые дяди Сэмы? Вон те, что на рейде? Бьюсь на какое угодно пари, что они сделают здесь хорошее дело!
Когда ночь окончательно основалась в заливе Иеддо и сыроватым воздухом испарины окутала развалины города, Дикки и Сакаи приступили к действию.
Американцы на рейде или, как их метко заклеймил капитан «Джона Мидлтона», лапчатые дяди Сэмы от нечего делать и от избытка гордости пели песни. В воздухе звенели банджо, искрились на мачтах иллюминационные огни и красиво взлетали вверх разноцветные, махровые ракеты.
Они никуда не спешили, а для молодой матросни прогулка к берегам Японии была очередным фасонным маневром. Сейчас на палубах судов перемешивались с песнями, игрой на банджо, фейерверками лихие удары крепкого боксинга коренастых, дубленых здоровьем парней.
В смехе и шутках юго-востока, севера и запада, в воспоминаниях о девчонках, о белокурых Китти и чернооких Долорес, проскальзывали насмешки над косоглазыми джэпами. А в капитанских каютах, под пьяную лавочку, бритые янки обрадовались обилию и законности горючего и пропускали сквозь зубы:
— Ох, ослы, за один груженый трюм сделать такой бизнес! Наверное, после тряски джэпы растеряли мозги и отрастили уши. За два трюма маиса и молока!..
И они снова пили и снова грохотали.
Капитан «Джона Мидлтона» торопил грузчиков. Он хотел закончить скорее свое дело. Ему что-то было не по себе. Какие-то черти натерли чесноком сердце и кожу под веками глаз. Несчастный и забитый вид джэпов действует на нервы и превращает волю в тряпичное заведение.
— Итак, Сакаи, я тебе скажу одну истину, не занесенную на золотые скрижали: ни одна полиция не может прыгнуть выше своей головы, понимаешь!
— Не совсем! — сознался Джико.
— Вот наш путь на «Ленин», — Дикки рукой показал на лебедку, которая плавно переносила свой ковш с борта судна на прибрежную полосу, задевая зону, свободную от полицейской охраны.
Дикки предложил Сакаи снять кимоно и очки и сделал то же самое. Они прокрались к лебедке. Лебедка только что сбросила груз, быстро подхваченный грузчиками и уложенный в ровные ряды и, плавно раскачиваясь, потянулась обратно.
Дикки подпрыгнул с одной стороны, Сакаи с другой, и они прижались вдвоем с двух концов громадного ковша и слились с ним. Внизу промелькнули головы жандармов и Джико повторил про себя сказанную Редом фразу о прыжке и полиции.
Лебедка, дойдя до максимальной высоты, мягко пошла книзу, и Дикки заметил промелькнувшие трубы и верхнюю палубу парохода. Они погрузились в полумрак багажного спуска, а секундой спустя в нос ударили запахи складочного помещения и ковш лебедки стукнулся о что-то твердое. Дикки и Сакаи оттолкнулись от ковша и исчезли в темном трюме.