Аальхарнская трилогия. Трилогия

Петровичева Лариса

— Заступник милосердный, помоги…, - личник молился вслух, взахлеб, и не осознавал, что молится. Император хрипел и уже не мог ни дышать, ни говорить: яд заюжных дикарей вызвал паралич дыхательной мускулатуры. Артуро бухнулся на колени рядом с умирающим господином и приложил к ране найденный планшет. Рыжая тварь зашевелилась на полу и попробовала подняться. Не удалось — снова распласталась на ковре.

— Лежи тихо, мразь, — посоветовал Артуро. — Скоро я тобой займусь.

Прошло несколько невероятно долгих секунд, и наконец, посиневшие губы императора дрогнули,

и он сделал вдох. Артуро почувствовал такое облегчение, словно с его плеч свалился, по меньшей мере, храм на Сирых равнинах. Девка на ковре заплакала. Император открыл глаза, поморгал, щурясь на свету. Артуро чувствовал теперь, что по его щекам текут слезы, но плакать сейчас ему было не стыдно. Торн благодарно сжал его руку.

— Помоги мне сесть, — едва слышно попросил он.

Через четверть император оклемался настолько, чтобы с помощью Артуро сесть в свое кресло и вести беседу. Артуро искренне хотел бы допроса третьей степени с пристрастием, но, судя по интонациям, это была в высшей степени куртуазная беседа двух людей из высшего общества — пусть дама и была прикована наручниками к подлокотникам кресла, а на ее нежном личике стремительно наливался синяк.

— Так кто же вы, сударыня? Назовите ваше настоящее имя.

Девка всхлипнула, но голос ее прозвучал ровно и гордо.

— Меня зовут Марита Стерх.

— В чем же я провинился перед вами, госпожа Стерх, что вы приуготовили мне столь незавидную участь?

Артуро хотел было сказать, что незавидная участь теперь ожидает ее саму, но Марита с достоинством ответила:

— Я дочь и невеста убитых и опозоренных вами людей. Я ненавижу вас за то, что вы уничтожили лучшую часть моего народа, растлили и развратили мою родину. Я искренне и всеми силами души желаю вашей смерти.

Шани очень грустно усмехнулся. Покрутил в пальцах плевательную трубку. Положил на стол.

— Что ж, я бы очень хотел, чтобы все добрые люди имели таких дочерей и невест, — произнес он, наконец. «Шутит?» — испуганно подумал Артуро. Нет, вроде совершенно серьезен. — Вы совершили отважный и благородный поступок, сударыня. Ваши близкие могут вами гордиться.

Стерх подняла голову и посмотрела в глаза императору.

— Я ваша пленница, сударь, и полностью в вашей власти, — процедила она, — но это не дает вам права издеваться надо мной.

— Госпожа моя, — усмехнулся Шани, — вы и не представляете, какие права мне дает наше нынешнее положение. Я могу вас порезать на ломтики и кинуть в Шашунку. Я могу снять с вас кожу и послать вашим родственникам. Не говоря уж о том, чтобы отдать вас моему охранному полку для забав, — Стерх содрогнулась всем телом и едва слышно заплакала. Наверно до этого она не задумывалась о том, что ее ожидает в случае провала ее предприятия. — Однако я действительно считаю ваш храбрый поступок благородным и достойным уважения. Не всякий решится убить тирана своего отечества, — император сделал паузу и произнес: — Артуро, снимите наручники с госпожи Стерх. Она покидает дворец.

И личник, и девка замерли — такого поворота событий никто из них не ожидал. Наконец, Артуро осмелился

подать голос:

— Ваше величество. Она покушалась на вашу жизнь.

— Господин Привец, — в голосе императора брякнул металл. — Вы обсуждаете мои приказы?

— Ни в коем случае, ваше величество, — промолвил Артуро и негнущимися пальцами принялся раскрывать наручники. Освободившись, Стерх шмыгнула носом и стала растирать покрасневшие запястья. «Неужели он ее действительно отпустит?» — испуганно подумал Артуро.

— Благодарю вас, сударыня, за столь приятное знакомство, — император деликатно склонил голову, голос его звучал совершенно серьезно, без малейшего намека на издевку. — Искренне рад буду новой встрече и прошу простить меня за то, что не провожаю вас.

Не веря в свою свободу, девка встала и медленно направилась к двери. Казалось, она ожидала выстрела всем своим худеньким телом, напряженным, словно сжатая пружина. Когда она подошла к двери, то Шани окликнул ее:

— Сударыня, — Стерх обернулась, и император бросил ей трубку. — Вы забыли вашу вещь.

Трубка ударила ее в грудь и упала на ковер. Стерх не стала поднимать свое экзотическое оружие, потянула за ручку двери и кинулась прочь. Стук каблучков отдался эхом от стен коридора и угас.

Император тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Несмотря на то, что опасность миновала, ему все еще было плохо.

— Ваше величество, — промолвил Артуро. — Она вернется, чтобы закончить начатое.

— Не уверен, — тихо ответил Торн. — Отправьте за ней наблюдателя, Артуро. Она либо встретится с сообщниками, и тогда накроется все гнездо, либо, если действовала от себя… В общем, не позвольте ей умереть.

— Слушаюсь, ваше величество.

Когда Артуро вышел, Шани сел поудобнее, покрутил в пальцах медицинский планшет, спасший ему жизнь, и на всякий случай принял еще одну дозу лекарства. Заюжный яд, надо же. На что только не идут, чтобы избавиться от того, кто лишил доступа к кормушке. Марита Стерх была дворянкой — значит, кроме звонкого титула и возможности крутиться на государственных приемах, не имеет больше никаких преференций перед прочими гражданами государства: должна работать, учиться, заниматься творчеством — в общем, самостоятельно зарабатывать себе на хлеб, а не доить казну, как в старые времена делали ее предки. Исчезла возможность вытягивать соки из страны — вот и сидят сейчас владетельные сеньоры, которых гражданская война и реформы пощадили, и думают, как дальше устраиваться в жизни.

В конце концов, чем тут гордиться? Длинной цепочкой удачливых авантюристов в родне, которые никогда ничем не занимались, кроме подлости, войн и распутства? Лучшая часть народа — да неужели! В чем она лучшая? В том, что подняла руку на владыку, которому присягала в верности? Или в том, что призвала в страну интервентов?

Шани почувствовал, что начинает злиться. Действительно злиться. А это сейчас лишнее — сердце и без того стучит так, словно собирается вылететь. Что на самом деле надо, так это отправиться к себе и не видеть никого в течение нескольких часов.