Аббат Фрикко
Шрифт:
Дорогу накрыла тишина. Чтобы затем взорваться воплями радости.
Пока Гюнтер и Карл, охая и яростно расчесывая крапивные волдыри, приходили в себя, Фрикко оглянулся - осла нигде не было.
– Пумпер! Морда! Выходи!
– крикнул он, вглядываясь в заросли. Откуда-то издалека послышался ослиный рев.
Фрикко выругался. Cмачно. Он подробно упомянул всю родословную Пумперникеля, включая даже предположительную прабабушку, которая, по мнению святого отца, могла быть только козой. Безусловно, для лица духовного звания брань недопустима, но как же тут удержаться, когда ветки так больно хлещут по лицу, норовя выбить глаз. Успевай уворачиваться. Толстые
И тут Фрикко выругался снова. Пока он там погибал в битве с тварями, эта скотина Пумпер вовсю объедался лопухами. Высказав свое возмущение тумаками и бранью, аббат хотел потянуть Пумпера назад, но тут ветхая веревка лопнула, и осел, задрав хвост, с довольным ревом ломанулся изо всех ног в заросли орешника. Такой поворот в планы аббата совершенно не входил, и он погнался за вредной скотиной. Не пройдя и двух шагов, Фрикко выскочил на просеку и вздрогнул. Над сплошным земляничным ковром стоял низкий гул от жужжания мух. Поляну окутала смерть. Утыканные стрелами черноволосые мужчины, зверски убитые смуглолицые женщины, изрубленные дети, изувеченные чьей-то жестокой рукой старики. Опрокинутые кибитки, поломанная упряжь, изорванные шатры. Цыганский табор был мертв.
У обугленного кострища, рядом с опрокинутым казаном, валялась игрушечная лошадка с оторванной ногой.
Фрикко вздохнул и перекрестился.
– Эй! Есть кто живой?
– на всякий случай прокричал он, впрочем, не ожидая отклика.
Ответом была тишина. Живых в таборе не осталось. Лишь один Пумпер старательно продолжал объедать куст чертополоха.
– Что бы здесь не произошло, - пробормотал аббат, стараясь проскочить страшное место быстрее, - меня это больше не касается.
Вернувшись назад, аббат сильно пожалел, что впопыхах забыл секиру.
У холмика, где нашел последний приют незадачливый Бешта, читал заупокойную молитву утколицый, а Карл торопливо вытаскивал осиновый кол из груди висельника, испуганно косясь на неподвижную Мими.
Карие глаза аббата опасно прищурились: ухватив какую-то палку, Фрикко стал подбираться к Карлу. Воспользовавшись моментом, Пумпер вернулся к прерванной трапезе, а Фрикко с силой опустил палку на голову послушника - тот тяжело грохнулся наземь. На звук обернулся Гюнтер:
– Ты что делаешь?!
– подхватился он, брызгая слюной.
– Безбожник!
– Она же вам жизнь спасла!
– процедил Фрикко и покрепче перехватил палку.
– Вот такая ваша благодарность?
– Да разве ты не понимаешь, что подобное делать может только высший демон?
– взревел Гюнтер.
– Остановись, нечестивец! Она тебя околдовала!
– Мими не демон!
– скрипнул зубами аббат.
– Она просто потерялась. Я не дам убить ее.
– Умрун должен сдохнуть!
– побагровел Гюнтер и, схватив оброненный Карлом осиновый кол, бросился на Мими.
– Сам сдохни!
– воскликнул аббат, опуская палку на голову утколицего.
Глаза его закатились и Гюнтер упал.
– Вот так вот. А теперь посидите тут и подумайте над своим поведением, - со вздохом подытожил аббат, привязывая оглушенных Гюнтера и Карла к дубу, где все это время безмятежно болтался повешенный, - втроем вам будет веселей.
Затем, водрузил Мими на Пумпера, подобрал куклу и поехал по лесной дороге.
Солнце клонилось к горизонту.
Избушка
– Вишь, повезло как...
– порадовался аббат и привязал Пумпера у ясеня.
Внутри оказался топчан, колченогий стол и лавка. Маленькое окошко почти не пропускало света, зато комарью тут было раздолье. Фрикко нахмурился, вытащил письмо и тщательно залепил им оконце. В комнатушке стало темновато, но гнус больше не лез. Бросив замызганную попону на топчан, Фрикко отрезал краюху серого ноздреватого хлеба, почистил вареное яйцо. Чуть подумал, и втянул упирающегося Пумпера внутрь:
– Не хватало еще, чтобы зверье тебя порвало, - прокомментировал Фрикко, запирая дверь на засов. С наслаждением скинул башмаки и, устроившись на жестком топчане, принялся без аппетита жевать. Мими пришла в себя и баюкала куклу на лавке.
Быстро стемнело.
Не успел Фрикко дожевать, как в дверь грохнуло. От неожиданности аббат чуть не подавился, Мими зашипела, вытянув шею, а Пумпер взревел дурниной. В дверь грохнуло снова.
– А-ну, заткнись!
– Фрикко вскочил, натягивая башмаки, от души пнул по дороге Пумпера.
На крыше застучало - кто-то там пробежал. В окне появилась вздутая синюшная рука с длинными когтями. Затем другая. Оскаленная пасть с противным хлюпаньем стала протискиваться внутрь. Цепляясь когтями за оконный проем, она все больше и больше проникала в комнату, обдавая аббата зловонным дыханием. Фрикко ткнул крестом в горящий глаз, потерявшая человеческий вид морда заорала и исчезла. На ее месте тут же возникла другая. В дверь колотили со страшной, все возрастающей силой. Там, снаружи, кто-то ходил, выл, рычал, скребся, стучал и пытался прорваться в комнату. Топот на крыше усилился. Через мгновение уже несколько "гостей" громко стучали, топотали сверху. На голову Фрикко сыпался сор с потолка, в оконце постоянно лезли морды - аббат молился, чтобы изба выдержала. Дверь он подпер утлой мебелью, но надежды было маловато.
А с первыми лучами солнца все резко стихло. Фрикко вышел во двор. Предрассветный туман мягко окутывал еще сонную землю. На стеблях трав бисером висели капли росы. Загалдели, просыпаясь, птицы. На земле аббат увидел оброненные бусы с колокольчиками. Цыганские.
– Вот, значит, как, - покачал головой Фрикко и принялся седлать Пумпера.
Когда аббат подъехал к табору, солнце уже раззолотило верхушки деревьев. Фрикко соскочил с Пумпера и вытащил из притороченного к седлу мешка заступ. Прошелся по поляне, стараясь не наступать на мертвецов, потыкал лопатой землю. Почва была бурой, спекшейся от крови и очень твердой. Постоял, о чем-то думая, вздохнул и принялся искать место дальше. У заросшей лопухами опушки земля казалась помягче. Фрикко расчистил место, подоткнул рясу, закатал рукава, и принялся копать.
Меж мертвецов бродила, пьяно пошатываясь, Мими. Скалилась, вытягивая тощую шею. Лицо у нее лоснилось и рдело.
Солнце уже поднялось высоко, когда яма, наконец-то, была готова. С хрустом разогнув спину, Фрикко вылез оттуда и начал стаскивать мертвых. Крупные капли пота обильно покрыли лицо, влажно блестели на лбу. Мертвых было слишком много.
Когда братская могила была готова, Фрикко установил сделанный из двух молодых дубков крест и бережно пристроил под ним безногую лошадку. Прочитал краткую заупокойную молитву. Затем, взгромоздился на Пумпера и поспешил прочь от страшного места.