Абхазские рассказы
Шрифт:
Те беззастенчиво разглядывая зятя, судили-рядили о его внешности, одежде, об его дружках. Все находили, что зять хорош собой, даже слишком хорош. «Словно с самого рождения забот не знал!» — заметила одна из соседок, не то с завистью, не то с осуждением. А другая определила: «Мог бы и построже держаться! Все-таки первый раз в доме тестя. А его только подзадорь, в круг кинется плясать!» у Заиры упало сердце. Сердито, уже ненавидя соседку, она подумала, что только те, кто никогда не сделал людям ничего доброго, могут осудить человека только за то, что он весел. Веселый нрав еще никому не вменялся в вину. Конечно, обычай велит зятю в первый день пребывания в доме
Потом наступил вечер и она, стесняясь родителей, ушла к себе позже всех. Нодар уже спал, и она легла в темноте. А рано поутру проснулась с таким ощущением, словно кто-то за ночь перенес их в сад. Комнату заполнял теплый легкий запах персиков, у изголовья кровати на табуретке стояла большая миска с желто-розовыми бархатистыми персиками.
Проснулся Нодар, улыбнулся Заире, утро у него всегда начиналось с улыбки. И протянул руку за персиком.
— Это ты принесла? — Нет, мама...
И с благодарностью она подумала о том, что мать среди множества вчерашних забот не забыла поставить в комнату персики, как не забывала в течение двадцати пяти лет ставить около кровати мужа стакан мацони, он любил натощак выпить кислое молоко. — Я буду каждый вечер приносить тебе персики и двадцать лет и тридцать! — пообещала Заира.
— Каждый вечер персики? Да я через неделю их возненавижу и сбегу. Пожалей меня! Нодар засмеялся и спрятал голову под одеяло.
Он был ребячлив, он был покладист, он был, был... Все это было тысячу лет назад.
— У тебя ведро наполнилось! — сказал Мард.
— Верно! — она взялась за холодную мокрую дужку ведра. Ну и глазастый, Мард, все замечаешь! Он удивленно посмотрел на нее.
— Так давно же льется через край! — подумал и добавил: Как ливень! — Точно! — обрадовалась Заира. — Как ливень! А теперь, давай, малыш, чайник поставим. Сполоснем и поставим.
— Сам знаю, что ополоснем! — невесть отчего он опять надулся, старательно поболтал воду в чайнике, вылил, заглянул во внутрь, проверил чисто ли и отвернувшись от Заиры, подставил его под желобок.
Заира вздохнула, положив руку ему на плечо. Он вытянул шею как индюшонок, напрягся. Она сняла руку.
Однажды, было это когда Мард едва научился ходить, они втроем приехали погостить дней на десять. Нодар предпочел бы все каникулы провести в Сухуме у своих родных, но перечить Заире не стал, только договорился с ней, что сам больше двух дней не останется, а она может и погостить подольше. Отец, как всегда, был молчалив. Мать суетилась и все больше вокруг зятя. И на дню по десять раз принималась хвалить мать Нодара, которая теперь месяцами жила в том северном городе, чтобы приглядывать за Мардом.
— Такой маме ноги надо мыть! — восклицала Гушка с несвойственным ей и потому особенно Заире неприятным умильным выражением лица. — Смотри, Заира, она родную мать тебе заменяет даже больше, чем мать. Разве я смогла бы из своей дыры выбраться и помочь тебе?
Нодар, улыбаясь, не раз говорил Заире:
— Если отец эти деньги, которые присылает матери, отдавал мне, то я на них десять нянек бы нанял, да еще нам осталось бы.
И отцу не пришлось бы на старости лет вести холостяцкую жизнь! Ехала бы мать приглядывать за ним. А мы, как ни тяжко, обошлись бы и без опеки. А? Он больше был привязан к отцу и часами мог рассказывать о нем. Родители Заиры знали, как он сильно почитает отца, хотя в доме тестя Нодар редко заговаривал о своем отце, то ли считал, что им все равно по достоинству не оценить его, то ли боялся выглядеть хвастуном.
Гушка радостно говаривала Заире:
— Тот, кто с почтением к своим относится, тот и твоих не станет обижать.
А Хакуца — Заира это услышала невзначай — однажды грубо кинул жене:
— Отчего ему отца не любить?! Нетрудно полюбить бездонную бочку, в которую за чем не сунешься, все готовенькое получаешь. Живи себе, забот не знай. Такой бочкой каждый непрочь бы обзавестись. Но, слава богу, не всем удается.
В тот день Заира так и не заставила себя поднять глаза на отца. Видно, углядел он в ней эту перемену. И на следующий день, оседлав недавно объезженного гнедого жеребца, кликнул дочь.
— Давно ты не вдевала ноги в стремя, неужто не тянет? З
аира вспыхнула. Школьницей она брала призы на районных скачках, и отец, как бы ни был молчалив, не мог при таких случаях удержаться: — Парнем бы ей родиться, парнем! Огонь!
И было яснее ясного: отец несказанно рад тому, что у него дочь, а не сын. Храбростью сына не похвастаешь, а трусости его будешь стыдиться, как тяжкого позора. Другое дело, когда дочь в смелости и ловкости мужчинам не уступает.
Как ни ругалась Гушка, Заира каждый день гарцевала на скакуне под одобрительным взглядом отца. Но так было, пока она училась в школе, да и то короткое лето перед замужеством. С тех пор отец даже не заговаривал с дочерью о лошадях и нехотя отвечал на ее расспросы — о том, как прошли районные скачки, вполуха слушал ее одобрительные замечания о новом скакуне, будто не доверял более ее мнению. А на этот раз caм позвал.
— Я не прочь! — сказала Заира, подбегая к отцу.
Она разом счастливым благодарным взглядом охватила и сутулую спину отца и огненный бок высокого жеребца. Заира тотчас заметила, что на гнедом дамское седло с высокой лукой. Значит, отец оседлал коня специально для нее. Раньше Заира ездила в мужских седлах, могла вовсе и без седла обойтись, набросить на спину коня попону и лучшего не надо, но то было раньше... Нодар стоял поодаль и смеялся. Спустилась с крыльца Гушка, держа на руках Марда, недовольно заметила:
— Вечно что-нибудь затеешь!
— Ничего, пусть ветром обдует! — улыбнулся отец. — Дай я тебе стремя подержу, — предложил он ласково.
— Как можно! Словно ты мальчишка! — запротестовала Заира и, вдев ногу в стремя, легко вскочила в седло.
— Совсем как Петушкова! — засмеялся Нодар.
— Это наездница такая, всему миру известная! — наклонилась к отцу Заира.
— Я-то подумал какая-нибудь соседка по сухумскому вашему дому! — сказал отец.
Заира тотчас выпрямилась, дернула поводья.
— Осторожнее, жеребец с норовом! — предупредил отец.
— И почище коней видали! Отец молча отошел в сторону. Гнедой покосился на него, сделал нехотя несколько шагов и остановился. Он чувствовал, что Заира давно не ездила верхом и не торопился подчиниться ей.
— Плетка по тебе плачет! — пробормотала Заира.
— Дай ей меж ушей, ходко пойдет! — крикнул Нодар.
Краем глаз Заира заметила как отец, побагровев, круто повернулся к нему, но промолчал...
Нодар поднял с земли бамбуковый прутик и, держась на безопасном расстоянии за кончик, протянул Заире.