Абиссинец
Шрифт:
Негус согласился с условиями и с тем, что над домом на время нашего пребывания будет поднят русский флаг. Спросил про Букина и Лаврентьева. Негус ответил, что Букину пожалован титул графа и он пожелал перейти в подданство Эфиопии, я попросил собственноручного письма штабс-капитана Букина об этом, так как он уехал из России моим подчиненным и я несу за него ответственность. По поводу Лаврентьева негус сказал, что он совершенно невменяем и везти его сюда нет никакой возможности, я объяснил, что мне нужно официальное заключение об этом. С тем мы и покинули шатер.
За ужином меня и Стрельцова много расспрашивали о прошедшей кампании, особенно много вопросов задавал военный агент (атташе), полковник Симонов, выпускник Николаевской академии. Предоставил отвечать на вопросы Стрельцову, мы даже пошли в мой кабинет, где висела большая карта провинции Тигре, и подъесаул рассказал, как мы планировали обороняться от вторжения десанта, где должны быть опорные пункты обороны с пушками и пулеметами, простреливающими пространство между опорными пунктами, так как сплошную линию траншей с малыми силами в три тысячи человек удержать против корпуса невозможно. Опорные пункты расположены на возвышенностях, собственно, они уже готовы и их можно даже посмотреть, конечно, там сейчас нет орудий и пулеметов, они в арсенале форта Массауа. Расчет был на подход подкреплений в конце текущих суток боя, поэтому полотно железной дороги необходимо было оборонять в первую очередь. Форт Массауа как пункт обороны, в расчет не брался, так как он легко разрушался огнем корабельных орудий, а линия обороны опорных пунктов проходит за пределами досягаемости корабельной артиллерии. Полковник Симонов остался доволен и попросил взять карту с собой – она хоть и рисованная, но очень подробная, в Главном Штабе такой явно нет.
Вечером занялся личными сборами, вдруг завтра выезжать в Александрию. Поскольку мой резной ларец теперь пуст, сложил туда все итальянские бумажные деньги, которые надо поменять в банке на что-то стоящее, пока лира не рухнула, бумаги из сейфа Баратьери о пленных, револьвер (пистолет у меня теперь всегда с собой), запас патронов. Артамонов тоже собрал мои вещи, русский дипломатический мундир передам на корабль, эфиопский придется взять, пока не пошью белый фрак.
Утром заехал в лагерь «отказников». Сказал, что у меня для них хорошие новости – скоро всех их отпустят и теперь заботится о них будет сам негус, потом поехал на телеграф, пока ничего из Петербурга не пришло. Отправил телеграммы Лизе и управляющему заводами, что буду месяц в Александрии, можно слать мне телеграммы на адрес русского консульства, затем ненадолго вернусь в Массауа, а потом – домой на броненосце «Чесма».
Ильг сказал, что собирается плыть до Александрии послезавтра на «Джигите», он уже говорил с капитаном. Я сказал, что присоединюсь вместе со слугой и двумя казаками. Ильг попросил быть в абиссинской одежде с абиссинскими наградами. Все деньги на расходы у него (ага, буду по копеечке выпрашивать). О деньгах – напомнил о жалованье казакам и расчете за трофеи, иначе мы грузим все на «Чесму».
Дома рассказал консулу и атташе о разговоре с Ильгом и спросил, готовы ли они послезавтра вернуться в Александрию.
– Конечно, мы уполномочены присутствовать на переговорах и давать консультации при необходимости.
Вот погрузились мы все на «Джигит» и, как говорят сухопутные, «поплыли». Казаки все жалели об оставленных лошадках, ну не возьмут военные корабли на борт еще и лошадей. Да и тем, кто уйдет на «Чесме», тоже коней придется оставить, либо договориться о фрахте с призовым итальянским пароходом, чтобы шел в кильватере «Чесмы» под русским флагом как призовое судно, но какой приз, если у России с Италией мир, а если нанимать, то лошадки золотыми будут. В общем, пусть Нечипоренко сам решает с итальянцем-капитаном, может, в обмен на свободу команды и парохода лошадок за бесплатно прокатит до Севастополя, а там пусть идет на все четыре… Разместились мы на «Джигите», стеснив офицеров, которые освободили по каюте для консула, полковника, меня и Ильга, Петров, мой денщик, черный слуга Ильга и казаки спали в матросском кубрике. Я ехал в русском белом кителе с петлицами действительного статского советника. Артамонов, увидев, как наша горничная ловко управляется с иглой, попросил ее вышить дополнительные многолучевые звездочки-розетки, используя золотую канитель [119] и кусочки галуна из ранее подпоротого парадного мундира, Теперь на бывших петлицах статского советника с одной звездой их стало две, конечно, поскольку я в отставке, надо было бы добавить тонкий поперечный басон [120] внизу, но я посчитал это лишним. Зато Ильг с завистью наблюдал, как становятся «во фрунт» нижние чины, а офицеры прикладывают пальцы к козырьку фуражки, приветствуя «превосходительство». Самого Ильга они считали «каким-то статским», ибо в Российской империи все должностные лица обязаны быть в мундирах.
119
Тонкая золотая или позолоченная нить.
120
Басон – лента для поперечной галунной «лычки» на погонах и петлицах.
Через три дня прошли Суэц и вот показалась Александрия, город, где я впервые увидел Машу, поднимающуюся на борт «Орла», сразу нахлынули воспоминания и захотелось побыстрее все закончить и вновь увидеть ее прекрасное лицо. «Джигит» бросил якорь менее чем в полуверсте от берега, я стоял у борта и вновь вдыхал какие-то неясные цветочные ароматы, которые доносил легкий ветерок. Все так же белели домики, окруженные зеленью деревьев и кустов, как будто все это было вчера и не было более чем полугода скитаний и войны. Действительно, прошло всего семь с половиной месяцев, а как будто семь лет, столько вместилось в этот промежуток всяческих событий: и приятных – встреча с Машей, ее любовь и нежность; и неприятных – гибель людей, кровь, пот и грязь войны. Был и есть обман со стороны людей, которым стал доверять, и крушение надежд и планов, которые уже стал воплощать в жизнь. Я рассчитывал начать здесь новую жизнь, построить свой мир, в котором было бы удобно жить людям, вообще, связать свою судьбу с этим континентом, но вот не получилось, и теперь пришлось уносить ноги и выполнять обязательства, на которые вовсе не рассчитывал сначала. И теперь, как дрессированная обезьянка, я должен выступать на этом чуждом для меня представлении.
Спустили шлюпку, мы высадились на берег, где нас встретили ожидавшие с нанятыми колясками двое чиновников консульства. Сообщили, что нам сняты четыре номера в отеле «Бристоль», недалеко от дома градоначальника, где будут проходить переговоры. Итальянская делегация еще не прибыла, она будет жить в отеле «Ройял», он хоть и более фешенебельный, но гораздо дальше от места переговоров.
Отель был неплохим, номер из спальни, гостиной и кабинета. Артамонов разместится на диванчике в гостиной, все лучше, чем вчетвером в маленьком номере под лестницей. Экономный Ильг вообще хотел поселить казаков в какой-то ночлежке, но я сказал, что казаки, в отличие от его арапа, это наша охрана и безопасность и жить они должны в этом же отеле. Уточнил, какие здесь банки, оказалось, один из них – прямо через дорогу. Зашел и спросил, принимают ли они итальянские лиры в ассигнациях с обменом на фунты и можно ли перевести лиры в швейцарский банк. Оказалось, что с переводом в Швейцарию не очень, ну еще не созрела Швейцария как мировой банковский центр, вот в лондонские банки – пожалуйста. Спросил по курсу какого банка выгоднее всего поменять на фунты стерлингов полтора миллиона лир. Ответили, что в Центральном Банке Соединенного королевства, что на Принцесс стрит – наиболее выгодный курс, и они могут перевести эти деньги, открыв мне счет за сравнительно небольшую плату. Посчитал – вроде нормально. Все потери меньше, чем при продаже на лиры с 20 %-м лажем. Вернулся в отель, попросил казаков помочь со шкатулкой, и мы отправились в банк, прихватив Ефремыча. Отпустив казаков отдыхать, положил на счет в Bank of England все лиры, переведя их в фунты. Забрал бумаги и покинул банк, полупустую шкатулку было нести гораздо легче, и мы с Артамоновым справились сами. На этом финансовые операции можно считать законченными. Все золото на борту «Чесмы», от лир я избавился, какая-то наличная валюта в виде фунтов и франков в ассигнациях от беглого кассира у меня есть, на жизнь хватит, даже если Ильг совсем прижиматься с финансами будет.
Зашел Иван Иванович Меншиков, консул, мой старый знакомый, он принес свежие фотоотпечатки и сказал, что посадил Петрова на «Джигит», и он уже отчалил. Фотографии получились хорошего качества, по нескольку штук каждого сюжета и производили жуткое впечатление. Как сейчас перед глазами встала траншея, вдоль которой вереницей сложены тела медиков и их пациентов. Когда фото в газете, оно не производит такого впечатления. Просто мороз по коже от фото, на котором показан лежащий с разрубленной сабельным ударом головой начальник госпиталя, а рядом с ним православный батюшка, сжимающий окоченевшими пальцами медный крест. Это грозное и мощное свидетельство, и я буду не я, если не заставлю вертеться на адской сковородке тех, кто заварил эту кашу.
Иван Иванович принес свежую прессу и рассказал последние дипломатические новости – Италию лихорадит, там правительственный кризис, кабинет Криспи подал в отставку, но король отставку Криспи не принял и решил немного подождать с новым премьером, и кто будет министром иностранных дел, не ясно. Также неясен состав делегации Италии, ходят слухи, что чуть ли не сам Криспи будет ее возглавлять, ведь в случае приема его отставки (а Криспи надеется, что в случае успешных переговоров король отставку не примет и он сохранит свой пост – такое уже бывало и он выходил сухим из воды). Криспи – опасный противник, он мощный переговорщик и будет давить на противника с самого начала. Военным представителем назначен генерал Антонио Балдисерра, который должен был сменить генерала Баратьери, но не успел – порт Массауа уже был занят моими казаками [121] . Балдисерра хорошо знает эфиопский театр военных действий и считается опытным военным, придерживающимся прогрессивных методов ведения войны. Именно он настоял на посылке пулеметов и крупнокалиберной артиллерии, а данный момент уже сформировал второй экспедиционный корпус, насыщенный этими видами вооружений. Согласно телеграмме из нашего посольства в Италии, пароход с итальянской делегацией уже в пути и сегодня-завтра может прибыть в Александрию. Спросил Ивана Ивановича, где можно сшить дипломатический фрак или взять его напрокат и можно ли, чтобы фрак был белым – не хочу одеваться в похоронном стиле. Меншиков рассмеялся:
121
В реальности Балдисерра сменил Баратьери после разгрома при Адуа и даже добился локального успеха – отвоевал форт в Адди-Грате и освободил часть пленных.
– Дорогой Александр Павлович, цвет дипломатического фрака может быть любой, если он – черный [122] . Мы подберем в консульстве вам что-нибудь по размеру, и подогнать по фигуре у нас есть кому, все равно же вы навестите консульство завтра, вот и примерим, иначе до переговоров сшить вам ничего не удастся, здесь портные шьют неспешно, месяцами.
Глава 15. Переговоры со счастливым концом
6 июня 1892 г., понедельник, Александрия, дом градоначальника
122
Автор иронизирует по поводу цвета, который может быть любым, то только черным – так было написано в рекламе первых широкодоступных автомобилей «Форд-Т» или «Жестянка Лиззи», которые еще только начнут выпускаться на конвейере Форда в 1908 г.