Абиссинец
Шрифт:
Где-то через четыре дня после того, как Криспи покинул африканский берег, в Александрию прибыли газеты пятидневной давности. Практически все крупные газеты вышли с заголовками «Провал миссии Криспи», «Эфиопский генерал обвиняет» и тому подобное. На некоторых фото видно, как я с перекошенным лицом вырываю из-под пера Ильга подписываемый им договор, на других – запечатлена моя речь с пачкой фотографий в руке или с приказом Баратьери. Описания моих действий в статьях были примерно одинаковые и, в общем, соответствовали истине, как и требования Криспи, застенографированные журналистами.
Иван Иванович сказал, что переданные в тот же день сообщения журналистов вызвали бурю протестов, «Ле Фигаро» [123] прямо назвала Криспи людоедом, мол, мы думали, что эфиопы – людоеды, а оказалось они (людоеды то есть) – рядом, через границу. Итальянские левые вновь вывели на улицы многотысячные толпы, которые собрались перед королевским дворцом, кричали: «Мы не пойдем умирать за Криспи», жгли костры и добились, что напуганный король вышел на балкон и объявил о своем решении не только распустить правительство, но и уволить Франческо Криспи со всех занимаемых постов и назначить расследование деятельности Военного министерства. Известный военный деятель генерал Чезаре-Франческо Рикотти заявил, что для победы над Эфиопией нужно 150 тысяч солдат и военные расходы свыше миллиарда лир [124] .
123
Многотиражная французская газета.
124
В источнике сказано «франков», поскольку лира и франк были примерно равны, то я привожу цифру в лирах, все же генерал был итальянский, хотя газета французская.
20 июня переговоры возобновились. Теперь итальянской делегацией руководил Антонио Страбба, маркиз де ла Рудини [125] . Переговоры сразу стали более конструктивными, теперь никто не давил на нас и не делал голословных заявлений. В основном дискуссия шла вокруг суммы контрибуции. Страбба напомнил, что Менелику за Эритрею были уплачены 2 миллиона лир, дано 30 тысяч винтовок и 40 орудий.
Я ответил, что согласен уменьшить наши претензии на эту сумму и с удовольствием бы вернул старое оружие, но оно частично утрачено, а частично испорчено в ходе не нами развязанной войны, поэтому включать его стоимость я не буду. За оставленную в Эритрее инфраструктуру Страбба потребовал еще полтора миллиона лир, поторговавшись, я уменьшил сумму на полмиллиона, мотивировав тем, что все это не новое и по большому счету ненужное, те же декавилевские рельсы придется перешивать на новую колею, так как приличные вагоны и паровозы они не выдержат. Если итальянское правительство так хочет, мы можем согласиться вернуть старые паровозы и рельсы за эти полмиллиона (Страбба отказался).
125
Антонио Страбба сменил Криспи на посту премьера после итало-абиссинской войны. Он происходил и пользовался поддержкой влиятельной сицилийской семьи Рудини.
Таким образом, мы сошлись на трех миллионах выплат правительству Эфиопии, но не в качестве контрибуции (Страбба не устроила формулировка), а в качестве выкупа за пленных. Да ради бога, три миллиона они так и так три миллиона, как их ни назови. По поводу границы – она будет установлена в 20 милях в море, то есть 20 миль от береговой линии считаются территориальными водами Эфиопии. Северная граница будет проходить там же, как и сейчас она отделяет территорию от Суданома, а южная – по границе с французским Сомали. Вся собственность внутри этих границ не подлежит отчуждению и является собственностью Эфиопии. Пленные начнут освобождаться постепенно, при переводе денег и подходе кораблей для их транспортировки в Италию, первыми освобождаются офицеры и генералы, а также ослабленные и больные.
После согласования деталей договор о мире был подписан всеми сторонами, а также представителями стран-наблюдателей. Что же, можно возвращаться, я перевыполнил взятые обязательства, слово за негусом.
Посетив консульство, я поблагодарил всех, кто оказывал нам помощь, отдал фрак и надел свой песочник с ромбами и панаму, так меня и запечатлели в последний раз журналисты при входе в отель, когда казаки разгружали два ящика рома, что было обещано закупить «для братов». Потом Ильг безуспешно пытался договориться с капитаном какого-нибудь судна о нашей транспортировке в Массауа, пока я не отправился к русскому консулу, а он не попросил капитана парохода «Кострома» взять нас на борт. После прибытия мы с Ильгом поехали на паровичке в Асмэру к негусу.
Я вручил ему текст договора и на словах рассказал условия мира, отметив, что перевыполнил взятые обязательства. Для наглядности присовокупил газеты с фотографиями.
– Хорошо, рас Александр, я доволен твоей службой и держу данное тебе слово. Сегодня же Мариам будет в твоем доме, который будет русской резиденцией до того, как ты покинешь Эфиопию. Я сохраняю тебе и Мариам титулы, а тебе награды и чин. Вот бумаги об этом решении. Также передаю тебе собственноручное письмо Андрэ и бумагу о смерти есаула Лаврентьева в тюрьме, куда он был заключен как подозрительная личность без документов. Что касается твоих людей в Аруси, то мои слуги не отыскали их следов, возможно, они уже на пути сюда.
Когда я спросил относительно выплат моим людям за трофейное оружие и жалованье, то получил ответ, что им будет выплачено прямо при отплытии броненосца. Сейчас интендант как раз считает эти деньги в арсенале форта Массауа. Мне же мое жалованье за пять месяцев негус вручает сейчас, и я получил в руки тощий мешочек.
– Великий негус, здесь какая-то ошибка, должно быть в два раза больше монет, – проговорил я с недоумением, заглянув внутрь мешочка.
– Согласно повелению негуса негешти, установлена пошлина на вывоз золота в семьдесят процентов от веса металла, – торжествующе возвестил Ильг.
– Ну что же, и на этом спасибо (видимо, это и есть дополнительная награда).
Я поклонился и вышел. Да, мелконько как-то, ваше величество.
Поехал в дом, заглянув по пути к мэру. Спросил, получил ли он жалованье за этот месяц? Мэр ответил, что не получал, тогда я сам отсчитал ему десять монет и сказал, что мир подписан, Асмэра стала эфиопской и я уезжаю домой, вот получил жалованье в 30 процентов от обещанного, в связи с пошлиной, так что если надумает покинуть страну, пусть сначала узнает о действующей пошлине и переведет золото в драгоценные камни, на них пошлина не распространяется. Спросил, не видел ли он людей в форме, похожей на мою, мэр сказал, что два дня назад пришли иностранцы и спрашивали, где меня найти, на них была такая же одежда.
Поехал в резиденцию, Маши там не было, зато встретил старателей Толстопятова. Они сказали, что привезли с собой десять пудов золота и половина из них – моя, как владельца земли. Огорчил их известиями о новой пошлине, но ее можно обойти, если продать золото на валюту или обменять его на драгоценные камни, это можно сделать у еврея Исаака в Хараре, он человек надежный. Толстопятов сказал, что они так и сделают, но придется возвращаться назад.
Они уже было отправились седлать коней, но я попросил подождать и принес им заполненные дворянские грамоты – на графа Толстопятова, а баронские – его помощникам.
– Так что вы теперь важные персоны и чуть что – тычьте ими в физиономию местной братии. А если не поможет – вот вам две винтовки и два револьвера к двум уже имеющимся у вас. Сопровождение дать не могу, да и «Чесма» ждать не будет, вот так и бежим, будто захватчики какие.
Толстопятов утешил меня, сказав, что все понимает, старатели они всегда только на себя рассчитывают и как-нибудь выберутся. Я сказал, что через месяц буду в Москве, там, где мы первый раз встретились, и всегда рад их принять. Спросил, не видел ли он людей Павлова?