Аборигены Прерии
Шрифт:
– А что ты вместо них встраиваешь?
– Обычные шарикоподшипники для ресторанной кофемолки. И пыльники из детских сосок вырезаю да прилаживаю.
Степка привычно включился в работу. Дальше парни только изредка перекидывались словечком по делу, зато Шурочка щебетала без умолку.
– Знаешь, я на Саньку ужасно сердилась, когда он начал сюда отлучаться. Он ведь мне сказал, что вы тут домик из песка лепите игрушечными машинками, вот я и надулась. Откуда же мне было знать, чего вы измыслили. А твоя печка сейчас площадку перед будущим домом мостит
А Санька рассверлил гнездо, смазал кромку эпоксидкой, вставил подшипник и перешел к следующему узлу. Рядом кверху колесами лежал самосвал, вернее, колеса с него были сняты, потому что на оси моторов Санька начал надевать элементы защиты от пыли. Да, тут все по-серьезному. Кажется, намерение «поиграть», что Степка в шутку когда-то высказал, перешло в желание заниматься этим до старости.
С другой стороны, такие компактные низкопроизводительные роботы могут ему, и не только ему, в будущем крепко помочь, если решить проблему их питания в течение длительного времени, например приспособив к ним водородный генератор. Доработка-то для искусного кустаря плевая и затраты копеечные.
В общем, пока Степан умничал про себя, Шурочка накрыла чай под навесом. Еще в закутке между штабелями пиломатериалов наметанный глаз обнаружил матрас на невысоком настиле.
– Перебрались сюда, старые грешники, – сам не заметил, как построил фразу в Делкином стиле. Цинично до упора, но необидно.
– Мы не во грехе живем. Год уже, как расписались с разрешения предков, но ни у них, ни у нас в доме нет свободной комнаты, а в кустиках насекомые. – Шурочка ни капельки не смутилась. Вот уверена она, что поступают они с милым правильно, и хоть ты тресни.
Трескаться Степе ни к чему, он их прекрасно понимал.
И тут рядом сел мотопараплан. Нет, это была не его лапушка. Рустамка-каботажница явилась собственной персоной, он ее на Полигоне встречал.
– Здрассте! Привет, Степашка! А мне рассказывали, что здесь прикольные машинки копают песок и возят его куда-то в эту сторону. Вы не видели?
– Здравствуйте и вы. Игрушки сейчас ждут, когда эпоксидка схватится, а на горячее это будет через часок примерно. Вы присаживайтесь, чайку с нами выпейте. – Шурочка кивнула Саньке, и он подтащил ящик для гостьи.
Морячка воссела на него, как на трон – вот наделила природа женщину статью, – и приняла из рук хозяйки пузатую кружку.
– Вкусно. Привозной. Цейлонский?
– На ящике было написано только название фирмы-поставщика, а на пакетиках, что оттуда выпали, – только что он английский и для завтраков.
Понятно, откуда у небогатых ребят такая роскошь, это «естественная убыль» при погрузочно-разгрузочных работах. Рустамка со Степаном даже фыркнули синхронно. Старая русская пословица: «У кого какое ремесло, у того такое воровство» – в самом неприкрытом виде.
– Ты какими судьбами здесь? Плаваешь ведь все время.
– Карбасину свою сдала на судоремонтный. Обещали в три дня поменять вал винта и новый двигатель смонтировать. А пока к предкам завеялась. Заодно парня себе подыскать хочу, самого лучшего. Нет ли в выпускном классе этого года достойных кандидатов? – Рустамка бессовестно посмотрела на Саньку, что его супругу ввело в состояние ступора.
Не привыкла она к такой прямоте, хотя и сама за словом в карман не лезла. Собственно, и сейчас ответ у нее наготове.
– Лучшие парни давно все присмотрены. Вот этот, в частности, мой, – это она о муже своем. – А вот этот, – кивок в сторону гостя, – не знаю чей, но тоже не бесхозный.
– Да знаю я, кто его охомутал. Даже и не рыпаюсь. Ладно, коли не светит мне тут успех на сердечном фронте, так, может, хоть про домик расскажете? А то облетчики из Рыбачьего спорят, что тут будет, уж очень их тутошний метод строительства забавляет.
– Лови на визор, – Санька приготовился дать посылку.
– Какой визор, ты чё?! Я ж деревенская. У нас, аборигенов, эта диковинка не в каждом селении водится. Сейчас на мобилу возьму.
Появившийся из кармана раритет вызывал у Саньков оторопь тем, что он, оказывается, еще и работает. На крошечном экранчике возникли планы, разрезы, деталировки, которые девушка просматривала с видимым интересом.
– Это, Степ, а чего они про сейсмику-то ни сном ни духом? И ты им ничего не сказал? – посмотрела с упреком. Как Делка, если он бывает опрометчив или непредусмотрителен.
– Так считается, что в этой зоне больше трех с половиной баллов не случается. На этот предмет в службе главного архитектора проект проверили, – это Шурочка заступилась за «мальчиков».
– Считаться может все, что угодно, но только если не на двенадцать баллов постройка рассчитана – жить в ней стремно. Вам в школе что, про аварию в Высоцке ничего не рассказывали?
Увидев, что все трое слушателей отрицательно помотали головой, Рустамка продолжила:
– Там было на что-то изрядное рассчитано, но тряхнуло не в пример сильнее, и реактор раскололся. Активная зона прямо в трещину стала проваливаться, а в нее грунтовая вода или речка тамошняя уже налилась, ну, пока корпус держался. Пар сразу все и раскидал. Цепняк увял, но коротыши на километры вокруг легли. В общем, ребята, проект этот надо немного поменять.
– То есть что? Не годится наш фундамент? – Степе было обидно.
– А чего фундамент? На уровне грунта магнитуда минимальна при любом толчке. А вот то, что на него опирается… Ты, дружок, должен был примечать, как аборигены строят: деревянное у нас все, длинномерное и стальным крепежом насквозь стянутое. Или монолитный железобетон, что военные применяли. Еще саманные постройки безопасны, потому что стены там толстые и кверху сужаются. Тут, в проекте, только крыша правильная, и планировку стоит сохранить, удачно она у вас продумана. Я бы, если в таком домике жила, детишек рожала бы, как из пулемета, да мужа вкуснятинкой баловала, чтобы пошевеливался.