Абьюзер

Лекс Эл

— Что ты сделал-то? — внезапно нарушил молчание Медведь.

— Ничего. — чистосердечно ответил я. — Ты покинул нас всего на несколько секунд. Что я мог сделать за это время?

— Понятия не имею. Но я достаточно хорошо знаю командира, чтобы понимать, что из-за личной шизы он не отправляет людей на расстрел.

— Значит, это не шиза. — я на ходу пожал плечами. — Значит, он что-то про меня знает. Что-то, чего не знаю я сам. Или, вернее сказать, забыл.

— А ты ему сказал, что ты все забыл?

— Само собой. Только он и слушать не стал.

— Ничего не понимаю. — вздохнул Медведь. — Ты это… Не подумай, что мне нравится то, что происходит. Вообще не нравится.

— Понимаю. — ответил я. — И, в общем-то, не обвиняю даже.

— Приказ есть приказ. — немного виновато пробубнил Медведь. — Я же не могу его ослушаться. У меня просто нет выбора.

— Выбор есть всегда. — не согласился я. — На крайний случай, ты можешь вместе со мной уехать с Легиона и покинуть ряды Центурии.

— И прослыть предателем, которого точно так же расстреляют, если удастся взять живьем? — невесело усмехнулся Медведь. — Дерьмовый план, братец Кротик. Я не хочу остаток жизни прятаться, как мышь, по темным норам, боясь, как бы меня не нашли и не вытащили за хвост.

— Выполнять преступные приказы тебе хочется больше?

Со стороны могло показаться, что я тяну время или пытаюсь заговорить Медведю зубы, отвлекая его внимание, но мне и правда было интересно. Забавно. Моя собственная жизнь висела, можно сказать, на волоске, а я интересуюсь чужой философией и парадигмами жизни.

— Мне никто не давал права определять преступность приказа. — спокойно ответил Медведь. — Это не в моей компетенции. Я либо в Центурии и выполняю приказы, либо я ее покидаю и не выполняю их. Возможно, я не согласен с приказом, который мне отдали сейчас, но не выполнить его я не могу, я уже объяснил почему. Я могу потом вернуться к Земекису и сказать, что я выхожу из состава Центурии, и даже беспрепятственно выйти. Но — потом. Никак не прямо сейчас.

— Приказ превыше всего… — задумчиво проговорил я, глядя перед собой.

— Приказ превыше всего. — с облегчением, будто испытал радость от того, что я все понял, повторил Медведь.

Мы дошли до края острова и не успел я осмотреться, как Медведь скомандовал:

— Стой. Развернись.

Я послушно развернулся, не давая ему повода выстрелить от неожиданности или решив, что я на него нападаю. В конце концов, он же подвел меня к краю, а значит я могу прямо сейчас шагнуть назад и рухнуть с высоты всей этой полусотни метров. Прямо в падении применить панацею и надеяться, что она сможет меня возродить из той лепешки, в которую я превращусь по итогу…

Я стоял спиной к краю платформы, и, щурясь от бьющих прямо в лицо световых лучей, смотрел на Медведя. На их фоне он выглядел сплошным черным силуэтом, в опущенной руке которого виднелся пистолет.

— Плохо, что так получилось, братец Кротик. — произнес Медведь.

— Согласен, вообще не хорошо. — притворно согласился я, уже перенося вес тела на правую ногу, чтобы шагнуть назад левой.

— Не знаю, что там у вас с Земекисом произошло… Но я участвовать в этом не хочу.

Я замер на месте, так и не шагнув назад.

Я ослышался?

— А как же «приказ превыше всего»?

— А я и не говорил, что я не выполню приказ. — Медведь покачал головой. — Я действительно тебя застрелю. Мне нужно, чтобы все вокруг слышали и видели, что я в тебя стреляю. И что ты падаешь.

— Не очень хочется. — усмехнулся я.

— У тебя нет выбора. — Медведь вскинул пистолет, перехватывая его двумя руками. — Так что просто доверься мне.

Мышцы рефлекторно напряглись, пытаясь убрать меня с линии огня, но я чудовищным напряжением силы воли остановил рефлекс и только прикрыл глаза, чтобы не слепило прожекторами.

Выстрел!

Справа внизу, в районе тазовой кости тупо ударило, обожгло болью! Дернуло назад, потянуло, закружило!..

Я неловко взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но меня уже тянуло вниз, к земле, до которой лететь добрых пятьдесят метров…

Я сунул руку в карман, в котором у меня лежала «панацея» и только после этого открыл наконец глаза…

И понял, что «панацея» мне не нужна.

Земля оказалась намного ближе, чем я думал. До нее было не пятьдесят, а от силы пятнадцать метров. И она была отнюдь не выжженой плоскостью, к которой я привык и на которую должен был упасть, нет. Это был сложный рельеф, щерящийся скальными выростами, между которыми росли нежные анемоны, и снова слабо светящиеся рыбы и осьминоги.

Подо мной был спинориф.

Медведь знал! Медведь их видел, в отличие от меня, которого развернул спиной к краю платформы! Но зачем?! Чтобы меня наверняка потянуло выстрелом назад и я точно упал?!

Додумать я не успел — ударился в невидимых кромку воды. Несуществующая на вид, на ощупь она оказалось очень даже существующей. Я пролетел всего метров семь, но, не видя, где начинается поверхность, не смог сгруппироваться и ударился чуть ли не плашмя. В голове резко помутнело и зазвенело, захотелось сильно кашлять — ушиб легкие…

Я крутнулся в невидимой воде, совершенно потеряв ориентацию, и крутнул головой туда-сюда, преодолевая сопротивление среды. Углядел в одной стороне какой-то свет и поплыл туда, делая мощные гребки руками. Периодически ладони встречались с морскими обитателями, но проходили сквозь них, как сквозь голограммы — словно и не было здесь ни рыб, ни осьминогов. Даже тонкий шлейф крови, расплывающийся прямо по воздуху у меня за спиной никого из них не беспокоил…

Выплыл!

Я наконец позволил себе закашляться, жадно хватая воздух и держась на поверхности невидимой воды. Когда легкие более или менее пришли в порядок, я, неловко работая руками и ногами, перевернулся на спину, и лег на «воду», пытаясь увидеть, что творится на палубе Легиона.