Ад в тихой обители
Шрифт:
Унылый колокольный звон продолжал разноситься в холодном, сыром воздухе. Денек был ветреный. Не приобщенные формально, но явственно приверженные англиканской церкви, вороны тучами носились над собором, вплетая в общий мотив скорби свое хриплое карканье. Рассматривая вывешенные в северном трансепте знамена местного полка, Пауэрскорт думал о почившей великой королеве, в чьей армии он служил, чье долголетнее правление [8] столь многое определило в жизни страны. Глядя, как запоздавшие члены общины заполняют последние скамьи, он размышлял, сколько же человек в толпе явившихся проститься с покойным канцлером помнят монарха — предшественника Виктории? Сам он, естественно, не помнил. Наверно, лишь полдюжины из паствы, плотно забившей все ряды, успели — еще детьми — пожить в царствование Уильяма IV. Унаследовав островное королевство, королева Виктория своей мощной властью раздвинула его пределы до невиданно огромной империи, простертой от Ледовитого до Индийского океана. И Пауэрскорт был одним из многих, кто сейчас задавал себе вопрос, не станет ли полыхающая в Южной Африке война с бурами началом заката эпохи. На престол ныне вступил Эдуард VII. Пауэрскорт отчаянно пытался вспомнить хоть что-нибудь насчет Эдуарда VI: боец или повеса, грешник или же кладезь добродетели? В памяти сохранилось только, что это был страстный поборник церковной реформы, который правил между официально учредившим англиканский протестантизм Генрихом VIII и весьма люто восстановившей — на несколько лет — власть католичества Марией Кровавой. Возможно, и Комптонский собор имеет своих мучеников бурной эпохи Реформации. Относительно первых пяти Эдуардов смутно брезжила череда Истязателей и Сокрушителей шотландцев.
8
Правление королевы Виктории длилось почти шестьдесят четыре года: с 1837 по 1901 год.
Колокола смолкли. Паства дружно повернула головы, глядя, как вносят тело бывшего соборного канцлера Джона Юстаса. Шестеро траурных носильщиков — трое слуг Ферфилд-парка во главе с Эндрю Маккеной и трое церковных служителей — медленно ступали за хором и шествовавшими впереди главными членами капитула. Молодой викарий нес перед епископом и деканом массивный серебряный крест.
Пауэрскорту вспомнилась очень давняя, случившаяся в его детские годы, поездка из католической Ирландии в протестантскую Англию. Они с отцом тогда осматривали красивый собор то ли в Уэльсе, то ли в Глостере, и отец объяснял ему полномочия высших англиканских чинов. Епископ — глава кафедрального храма, духовный попечитель всех священников и прихожан епархии. Декан — управитель, руководящий делами в соборе. Канцлер — секретарь капитула, ведающий также архивом и библиотекой. Архидиакон — помощник епископа по связи между кафедральным храмом и работой в приходах. Регент — организатор музыкальной части церемоний, обычно и органист и хормейстер в одном лице. Вспомнилось, как в саду возле резиденции епископа отец с особенным ехидным удовольствием смотрел на нечестивую игру в крикет, где состязались команды в крахмальных белых ошейниках. «У них не Божья, у них Бойцовая церковь», — хмыкнул он, провожая глазами красный мяч, высоко взлетевший над лужайкой и упавший в клумбу с розами.
Небольшая траурная процессия двигалась мимо Пауэрскорта, носильщики ступали напряженно, опасаясь споткнуться или поскользнуться и опрокинуть мертвеца. Наконец гроб водрузили на стол посреди крытой резной террасы хоров. «Знаю, что жив в веках Спаситель мой, — возгласил декан сильным, звучным тенором, — и что настанет снова день пришествия Его!»Певчие подхватили псалом № 60: «Из рода в род, Ты, Господи, наше прибежище…»Пауэрскорт разглядывал собравшихся. Большинство далеко не богачи, хотя оделись многие на церемонию весьма солидно. Средний класс Комптона: знавшие Джона Юстаса магазинщики, учителя, юристы. Патрик Батлер, вертясь, тоже оценивал ряды: выискивал новых рекламодателей, способных клюнуть на приманку спецвыпуска памяти Ее Величества. Сидевшую рядом с ним Энн Герберт ужасно мучило это неприличное ерзанье.
Паства стоя исполнила «Пребудь со мной» и «Веди меня, Свет добра» на стихи Джона Генри Ньюмена [9] . Епископ прочел отрывок из Библии, архидиакон — еще один. После чего декан, ведомый ассистентом с серебряным крестом, прошествовал к кафедре. Вновь шумно опустившись на скамьи, паства приготовилась внимать.
Местные знатоки проповедей давно приметили, что епископ, вполне, конечно, сведущий в Евангельском Писании, предпочитал, однако, брать за основу исключительно тексты Ветхого Завета. Чаще всего — сюжеты испытаний сынов Израилевых в борьбе против филистимлян и египтян, хананеев и амореев, ферезеев и гергесеев, моавитян и амаликитян. Весьма кровожадные битвы, которые после преодоления многих трудностей заканчивались, разумеется, триумфом израильского воинства. «Вот так, — обычно резюмировал епископ, — Всевышний извечно дарует победу над врагом избранному народу». Проповеди декана, как несколько уныло отмечали знатоки, напротив, тяготели к новейшим теологическим изысканиям. Однако полеты модной богословской мысли не особенно вдохновляли прихожан. Пастве гораздо больше по сердцу была старинная установка на то, что земля станет раем, если все будут свято верить каждому слову Библии о сотворении мира. Что касается покойного канцлера Юстаса, он проповедовал редко и с милосердной краткостью. Говорил о могучей силе Господней любви, ниспосланной его чадам в бесконечных формах: любви родителей к детям, детей к родителям, мужа к жене и жены к мужу, любви человека к природе, созданной во славу Божию.
9
Джон Генри Ньюмен (1801–1890) — церковный деятель, богослов, публицист. Лидер «Оксфордского движения» богословов, настаивавших на католической сущности англиканства (по сути, на объединении с Римом) и выступавших против вмешательства государства в дела религии. В 1845 году перешел из англиканства в католичество, с 1879-го кардинал.
— Для сегодняшнего обращения, — начал декан, устремив на прихожан взгляд поверх очков, — я выбрал цитату из пятой главы Евангелия от Матфея: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю»…
Эту проповедь комптонцам еще слышать не приходилось, так что, по-видимому, им предстояло познакомиться с новым, не просто подновленным, а заново, специально составленным текстом. Пауэрскорт пристально смотрел на декана, его статную фигуру, его перебиравшие листки крупные мускулистые руки.
— Двенадцать лет прошло с того дня, когда Джон Юстас прибыл в собор в качестве канцлера, — продолжал декан, — но мне живо, словно произошло это вчера, видится первая встреча с ним на собрании капитула. Слегка застенчивый и неизменно деликатный, он отличался скромностью. Та кротость, что, по словам апостола, наследует землю, постоянно проявлялась в его общении с коллегами, и все эти годы он украшал собор своим присутствием…
Патрик Батлер раздумывал, помещать ли речь декана в следующем номере. Смотря по тому, как долго он будет изливаться, решил Патрик: декан страшно обижался, когда его проповеди, его нетленные тексты, сокращали. Пауэрскорту пришло на память латинское изречение de mortuis nil nisi bonum, «о мертвых лишь доброе слово», и тут же вспомнился кощунственный вариант, слетевший с уст его наставника в Кембридже после похорон одного крайне непопулярного профессора, — de mortuis nil nisi bunkum,«о мертвых лишь пустая болтовня».
— Одним из определений «кротости», — наставлял декан, — согласно Оксфордскому словарю является «добросердечие». Быть кротким означает быть добросердечным. Кротость есть милосердие. Быть кротким означает быть милосердным. Жителям нашего небольшого города хорошо было известно великодушие Джона Юстаса, человека, благословленного большим капиталом. «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». Канцлеру Юстасу довелось унаследовать значительную часть земных сокровищ. Подобные люди не всегда берут на себя бремя заботы о голодных и неимущих, страдающих и обездоленных. Но не Джон Юстас — самый щедрый даритель, которого когда-либо знал Комптон. Приюты, построенные нашим покойным канцлером для бедняков, увечных и престарелых, останутся вечным памятником его жизни и сотворенному им благу…
Кое-кто из прихожан начал потихоньку позевывать. Шестеро носильщиков позади гроба терпеливо дожидались окончания проповеди, чтобы вновь приступить к своим обязанностям. Ассистент с крестом стойко застыл у ступеней кафедры.
— Сегодня для нас день великой скорби, — произнес декан, отложив очки и оглядев аудиторию. — Лучший из нас безвременно ушел навеки. Сколько лет он еще мог бы служить нашей церкви, нашему собору, нашему городу. Но это и день ликования…
На последнем слове уверенный тон слегка сбился. Самый ядовитый из знатоков проповеди (второй тенор церковного хора, разочаровавшийся в религии, но до того два года посещавший богословский колледж) позднее объяснял заминку тем, что оратор очень сомневается в нерушимой вере своих слушателей как в ад, так и в вечное блаженство. Однако декан повторил с нажимом:
— День ликования! Ибо если кому и уготовано место на небесах, то это именно Джону Юстасу.
И мы сегодня радуемся, потому что, уйдя от нас, он пребывает с Отцом своим в обители блаженных. Вспомним слова пророка Иова: «Пусть черви изгложут плоть мою, но сам увижу Господа, своими глазами узрю Его». Джон Юстас — человек добра и кротости. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны кроткие, ибо они наследуют и царствие небесное!
Декан сложил стопку листков. Ассистент сопроводил его на прежнюю позицию. Хор запел гимн Пёрселла [10] , шестеро носильщиков вновь подняли на плечи гроб, осторожно спустились по ступенькам с хоров и обратным путем медленно пронесли усопшего по центральному нефу. У ворот собора уже стояла вереница экипажей, готовых отвезти тело и провожающих к маленькому кладбищу в глубине Ферфилд-парка. Торжественные похороны Джона Юстаса завершились. Через сорок восемь часов в местной нотариальной конторе «Дрейк и Компания» для живых должно было состояться оглашение последней воли покойного.
10
Генри Пёрселл (ок. 1659–1695) — выдающийся английский композитор.
4
На следующий день лорд Фрэнсис Пауэрскорт решил пешком пройти пять миль от усадьбы до Комптона. Необходимо было остудить кипевший гнев. Он шагал, не видя окрестных красот, не любуясь на залитые бледным февральским солнцем холмы и поля. Возмутительный инцидент случился сразу после завтрака. Миссис Августа Кокборн с утра находилась явно не в духе. Щеки ее, казалось, еще больше ввалились, нос торчал еще резче, слуг она шпыняла с особой злостью. Однако бешеной атаки на самого себя сыщик никак не ожидал.