Ад во мне
Шрифт:
— Хорошо, — согласился Джо. — Вернемся к умершему Кноксу. Итак, мнение таможни, рассказ Робертса и довольно авторитетное расследование двух больших детективных агентств, по словам Кроу, говорят о том, что Кнокс был очень заинтересован перевозкой алмазов или бриллиантов из Южной Африки в Англию. По законам страны такие действия квалифицируются как тяжкое преступление, но, как мы знаем, ни один из рассказывавших сегодня нам о жизни Кнокса не назвал его честным человеком. Наоборот. Знаем также, что два детективных агентства, находящиеся в разных странах, в последнее время упорно пытались обнаружить путь, по которому Кнокс перевозил драгоценные камни в Англию. Ибо, с одной стороны, существовала полная уверенность, что, отправляясь в путь, он не брал их с собой, а с другой стороны, было известно о его предложениях камней для продажи после прибытия в Лондон! Поскольку камни не могут путешествовать сами, напрашивается естественный вывод: Кнокс должен был иметь сообщника. Только поэтому он инсценировал попытку провоза малоценных камней, чтобы иметь алиби. Так продолжалось, очевидно, уже несколько месяцев. Сообщником должно быть лицо, находящееся вне подозрений, имеющее свободу передвижения в аэропорту и в таможне, достойное доверия и согласное на относительно небольшую
— Вот именно, — сказал Джо. — Вижу, что вы все угадали. Итак, член экипажа, с которым легче всего завязать знакомство, — стюардесса.
— Вы что, действительно обвиняете меня в убийстве этого человека? — Барбара Слоуп потрясла головой, словно желая пробудиться от кошмарного сна. — Вы, наверное, сумасшедший… или… или… сама не знаю, что и сказать…
— Нет, я не сумасшедший. Просто вы оказались несколько невнимательны.
— Невнимательна? — Она приподняла тонкие, красиво очерченные брови. — Думаю, не только я, но все здесь присутствующие хотели бы знать, что вы имеете в виду? Предупреждаю вас, что через несколько минут мы приземлимся, и я буду вынуждена подать на вас жалобу в полицию Найроби. Я не могу позволить себе быть объектом столь гнусной публичной клеветы. Убеждена, любой суд признает мою правоту.
— Если вы докажете, что я клевещу. Но прошу помнить — я буду защищаться. Сейчас скажу, почему абсолютно убежден, что именно вы, а не кто-то другой совершили убийство. А убежден я в этом не только потому, что мне удалось путем простых логических рассуждений снять обвинение в преднамеренном убийстве со всех остальных. Ведь никого нельзя осудить на том лишь основании, что все остальные, присутствовавшие на месте преступления, не могли его совершить. Нужно доказать, что убил убийца. Итак, начну с маленькой ошибки, допущенной вами.
Никто из нас не является совершенством и вы тоже. Планируя преступление, которое собирались совершить через несколько десятков минут, вы не могли сконцентрировать внимание на незначительных на первый взгляд деталях. Поэтому так неосторожно вели себя вчера, подавая Кноксу чай без сахара. А если уж так случилось, то не стоило сегодня утверждать, что вы незнакомы. Вчера вечером, когда вы подали нам чай, я машинально заметил Кноксу: «Вам, кажется, не дали сахар к чаю», на что тот так же невнимательно ответил: «Никогда не пью с сахаром». В его оправдание могу сказать, что в тот момент он был просто потрясен появлением Робертса. Иначе и он не захотел бы раскрывать свое знакомство с вами.
— Надеюсь, вы не хотите обвинить меня в убийстве только на том основании, что я забыла положить сахар одному из пассажиров?
— Конечно, нет! Хотя незнакомые люди обычно не знают привычек друг друга, тем не менее это могла быть простая случайность. Но второй случай, пожалуй, интересней первого. Когда объявили посадку и все встали со своих мест в зале ожидания, Кнокс забыл на столе один из двух свертков, которые он принес с собой, привязав их к пуговице пиджака. Помню, хотя меня тогда это и не касалось, подумал мельком: мог бы и положить их в пустую папку, где было только несколько бумаг. Но я был уверен, что он вероятнее всего купил их буквально перед отъездом в аэропорт или, возможно, в магазине сувениров рядом с главным входом в аэровокзал. В конце концов, у меня тогда не было никакого повода задумываться над этим. Но Кнокс, вставая, оставил на столе один из сувениров. Он был уже в дверях, когда вы подошли и отдали ему сверток. Одновременно вы передали зонтик Изабелле Линтон, тоже рассеянной. На первый взгляд, в этом происшествии также трудно усмотреть что-либо необычное. Но безотчетно мое внимание привлекла одна мелкая деталь. Тогда я вообще не придал ей значения. Во время таможенного досмотра Кнокс, показывая свои маленькие свертки, сказал, что в них находятся игрушки для детей его приятеля в Лондоне — маленький жираф и маленький носорог. Когда пакетики вскрыли, оказалось, что в одном из них действительно носорог, во втором же — бегемот, а не жираф. Таможенники заинтересовались этими игрушками и трясли их, дабы убедиться, что в них нет драгоценных камней. Естественно, и этому факту я не придал тогда никакого значения, а зафиксировал в памяти только потому, что много лет занимаюсь тренировкой, отмечая про себя различные несовпадения. Только сегодня утром, вспомнив о них, я начал задумываться над этими деталями. Естественно, все могло произойти совершенно случайно. Продавщица могла упаковать другую зверюшку, Кнокс мог позабыть, что выбрал, или просто оговориться в присутствии таможенников…
Но сегодня утром я вспомнил, как тщательно досматривали Кнокса, в руках которого еще за несколько минут до контроля находился сверток, перешедший в руки другого человека, а именно в ваши, чтобы снова к нему вернуться. А поскольку мне удалось очистить от подозрений всех находящихся в самолете, кроме вас, я обязан «уложить» последовательность событий так, чтобы они не только подтверждали мою гипотезу о вашей вине, но и абсолютно совпадали со всеми такого рода мелкими эпизодами. В моем уравнении, если вы виновны, все должно было происходить единственным, точно определенным образом, по точно определенным причинам, вызывающим точно определенные последствия, а с ними — и точно определенные улики, бесспорно свидетельствующие о вашей вине. Я сейчас подробно изложу ход моих рассуждений. Мне кажется, что в них нет ни одного пробела, по-другому убийство не могло быть совершено. Я убежден, что не ошибаюсь. А если ошибаюсь, то вы, Барбара Слоуп, будете удовлетворены вдвойне, так как не только сможете обвинить меня в клевете, но и прокурор в Найроби должен будет начать расследование по обвинению меня в убийстве Кнокса! Ведь после того, как доказано, что ни один из остальных пассажиров на борту не мог этого совершить, остаемся уже только мы вдвоем, Барбара! Поэтому прошу вас, дайте мне шанс закончить мои теоретические выкладки.
Итак, если Кнокс занимался контрабандой алмазов и бриллиантов, что подтверждается двумя детективными агентствами, а вы исполняли роль курьера, можно с уверенностью сказать: он не встречался с вами в Йоханнесбурге для передачи товара, который вы перевозили. Во-первых, он наверняка опасался, что находится под наблюдением, а если бы полиция вас заподозрила и, подвергнув обыску, обнаружила драгоценные камни, вы могли бы выдать его, объяснив, откуда у вас сокровища. Но, если даже исключить такую возможность, ясно, что никто никогда не должен был видеть вас в обществе Кнокса. Ему нельзя было раскрывать своего сообщника. Поэтому быстрая подмена свертков в аэропорту имела смысл. Меньше грозила опасность в Лондоне, где Кнокс забирал у вас переправленный товар. В громадном городе легче организовать тайную встречу, и, кроме того, у вас там наверняка было больше времени. А может, Кнокс и тут придумал похожий способ передачи камней, чтобы не привлекать к себе внимания? Вы просто могли сидеть, например, на скамейке в Гайд-Парке, а когда он появится, встать и уйти, оставив маленький пакетик. Он незаметно взял бы его, присев на место, покинутое вами. Впрочем, не хочу вдаваться в гипотетические детали. Может быть, вы передавали ему товар еще в лондонском аэропорту после прохождения таможенного досмотра? Не знаю и уж точно не скоро узнаю. К тому же это не имеет значения. Я подумал только, что в таких делах никто особенно не доверяет другой стороне, и мне показалось сомнительным, чтобы Кнокса устраивало слишком длительное нахождение у вас бриллиантов. Не уверен на все сто процентов, но очень сильно склоняюсь к мысли, что он весьма неохотно согласился бы на раздельный с вами вояж, скажем, если бы он сам летел на следующий день. Поэтому, думаю, проверка списков пассажиров и экипажей на трассе покажет, что чаще всего, а может, исключительно всегда, Кнокс летал самолетами, на борту которых вы были стюардессой.
— Опять вы о своем! Неужели же тот факт, что какой-то пассажир летал со мной несколько раз, а я не запомнила хорошо его черты, может означать… — она рассмеялась, но впервые Джо услышал в ее смехе нервные нотки. — Вы просто ухватились за мои слова о том, что я смутно вспоминаю его лицо.
— О нет! Вы неспроста так сказали. Вы отдавали себе отчет, что во время следствия кто-то заинтересуется путешествиями Кнокса и обратит внимание на вашу фамилию в списках экипажа. Но мои рассуждения до сего момента не являются обвинением в полном смысле этого слова. Всего лишь мелкие гипотезы, вытекающие из моих раздумий. Сейчас пора перейти к самому убийству. Когда я окончательно исключил всех из числа подозреваемых и нашел мотив убийства в перевозимых вами драгоценных камнях, я представил себе ситуацию так.
Первое. Мотив — нажива. Наверняка камни стоят очень дорого. Никто, кроме Кнокса, не знал, что они у вас… Значит, после его смерти вы могли располагать ими без ограничения… через некоторое время, естественно.
Второе. Вы, как никто другой, имели прекрасный доступ к спавшему Кноксу: он лежал вблизи двери, ведущей в помещение стюардессы, и вам не нужно было проходить мимо кого-нибудь, чтобы оказаться рядом с ним. Единственный человек, который мог бы это заметить, был я, но и я спал довольно далеко, у противоположной стены салона, хоть и в том самом ряду.
Третье. Вы могли выбрать самый удобный момент для нанесения удара, ибо ваши служебные обязанности позволяют вам свободно ходить по салону. Заметив какое-либо движение или зажженную лампочку у кресла пассажира, страдавшего бессонницей, могли бы при входе в салон задержаться в дверях и отказаться от намеченного. Самой трудной проблемой для меня оказался факт вашей необыкновенной, просто безумной отваги при самом свершении преступления. Ведь, как я уже говорил, малейшая ошибка приводила к неминуемой катастрофе. И только теперь я абсолютно уверен, что вы — убийца. Ибо вы были единственным человеком, который мог обеспечить себе относительно небольшой риск. Может даже, именно такая возможность и толкнула вас на путь преступления… Не верю, чтобы при таком огромном риске, который сопутствует этому предприятию, могло быть иначе. Вы должны были перестраховаться по двум причинам: Кнокс, во-первых, мог проснуться, когда вы подойдете к нему; во-вторых, закричать, если бы первый удар не достиг цели. Поэтому я абсолютно убежден, что ваша жертва получила от вас в чае сильное снотворное. Вероятно, вы рассчитывали, что полиция, столкнувшись со столь очевидной причиной смерти, как удар кинжалом, не посчитает необходимым проводить анализ содержимого желудка убитого. Это не теоретическая гипотеза. Вчера вечером Кнокс вел себя, как человек, принявший сильный наркотик. Он был потрясен, увидев Робертса. Пересел ко мне и начал лихорадочно рассказывать, отхлебывая чай, каким жестоким и мстительным преступником может оказаться Робертс. Но, когда допил чай до конца, в его поведении произошел внезапный перелом: он мгновенно потерял интерес к так волновавшей его минуту назад проблеме. Я чувствовал себя очень уставшим и не смог вникнуть в причину его внезапного безразличия к опасности, отнюдь не казавшейся ему надуманной. Но сегодня утром мысленно вернулся к той сцене и теперь уверен, что изменение в его поведении не было естественным. Оно произошло слишком быстро. Конечно, медэкспертиза будет проведена, и если окажется, что он получил вместе с чаем сильное снотворное или средство, подавляющее психику, то ваше положение, Слоуп, будет очень трудным. Но, чтобы утверждать с полной уверенностью, что вы и убили Кнокса, особенно важно выяснить одно обстоятельство. В моем математическом уравнении все выглядит достаточно просто. Предположим, вы убили его в корыстных целях, точнее говоря, чтобы присвоить себе алмазы, а вероятнее — бриллианты, которые он дал вам на хранение. Итак, если вы пошли на такой риск, держу пари, что они все еще у вас. Полиция обязательно обыщет весь самолет. И стоило ли совершать убийство, чтобы потерять камни при конфискации, а вы наверняка предвидели, что будут тщательно осмотрены все помещения в поисках следов, оставленных убийцей. Рассчитывая, что как член экипажа вы без помех покинете самолет и спрячете сверток в укромном месте, откуда сможете забрать его, скажем, через месяц, вы, по моим предположениям, держите камни при себе. Конечно, существует небольшая вероятность того, что, совершив преступление, вы сильно испугались и спрятали сверток в каком-нибудь тайнике. Но то самообладание, с которым вы встретили мое обвинение, доказывает: вас нельзя назвать трусливой. Кроме того, мы уже почти в Найроби, а для вас очень важно без промедления вынести бриллианты из самолета. Вы хорошо знаете, что в аэропорту нас ждет полиция, и позже будет невозможно достать их из укрытия…