Ад во мне
Шрифт:
— Да… Можно понять вас, извините… Вы уроженка Южной Африки? — лицо у Джо приобрело такое серьезное и сосредоточенное выражение, какое почти никогда у него не появлялось. Задавая вопрос, он машинально подумал, на какой нарвался бы ответ, решив пошутить. Фиджер Джек неожиданно стал ему значительно ближе.
— Нет, я не уроженка Южной Африки! — Впервые ее голос утратил холодное металлическое звучание, и в нем появились теплые нотки. — Даже не представляю, как я могла бы здесь родиться и жить! Кнокс познакомился со мной в моем родном Бирмингеме, когда я была очень молодой девушкой, почти ребенком. Он тоже был в те годы молодым. На свое несчастье и к счастью для него, я тогда осталась сиротой… сиротой с приданым. У Кнокса уже тогда проявился большой талант коммивояжера. Он сумел, между прочим, так ловко подать свои необыкновенные достоинства не знавшей жизни богатой невесте, что произвел на меня неизгладимое впечатление. Он казался мне человеком честным, уравновешенным и глубоко увлеченным проблемами невидимого окружающего нас мира, которым я уже тогда начала искренне интересоваться. В итоге я уступила его горячим настояниям. Мы поженились и оставили Бирмингем, отправившись в нему на родину. К счастью, несмотря на его убеждения и доводы, что незачем оставлять состояние в далекой Англии, мне удалось сохранить часть недвижимости, по отношению к которой еще не наступил срок вступления в наследство. Благодаря такой простой случайности я могу по-прежнему вести сносное существование. Все остальное приданое растворилось в руках этого ловкого жулика — пусть простит ему Бог этот и многие другие его грехи, в том числе и тот последний, о котором рассказал здесь молодой человек по фамилии Робертс. Я убеждена, что в рассказе Робертса нет ни слова преувеличения.
— Очень вам признателен за искренность… — Джо задумался. — Позвольте и я буду предельно откровенен. Я обратил на вас внимание еще вчера, когда сидел в зале ожидания аэровокзала в Йоханнесбурге напротив столика, за которым расположился ваш муж, и мы беседовали о пустяках, как обычно поступают незнакомые люди, вынужденные находиться вместе какое-то время. И тут Кнокс увидел вас. Ваше присутствие явно застало его врасплох, хотя он и старался скрыть это. Я был для него, естественно, всего лишь незнакомым собеседником, так что никакого повода открываться передо мной у него не было. Но удивление это должно, видимо, означать, что он не знал о вашем пребывании в Южной Африке. Вы ведь не встречались там?
— Неужели вы думаете, что я жаждала отыскать его после приезда на конгресс? Я не была в Южной Африке почти четверть века. Много лет я не поддерживала отношений с Кноксом и до того момента, когда увидела его в аэропорту, даже не знала, жив он или уже умер. Откровенно говоря, мне это было абсолютно безразлично. И все же, увидев Кнокса, я испытала потрясение, хотя и сделала вид, что не заметила его. Тут же сказала себе, что, если попробует подойти ко мне или заговорить, не отвечу ни слова и буду вести себя так, словно он тень, а не живой человек.
— Вы увидели его вчера впервые спустя двадцать пять лет?
— Да. Через двадцать четыре года, если быть точной.
— Интересно, вы его узнали с первого взгляда?
— Да… — Она впервые слегка заколебалась. — Я даже размышляла об этом сегодня… Он очень изменился, но в чем-то остался таким, как прежде. Голос был тот же и манеры. Но очень потолстел. Глаза тоже не изменились…
— И, конечно же, вы его не убивали? — спокойно спросил Джо, не ставя ударение на слове «убивали».
— А зачем мне его убивать? Для меня он умер уже двадцать пять лет назад. С того дня Кнокс не существует в моей жизни — настолько, что я даже не буду пытаться войти в контакт с его душой, горько кающейся в стране справедливости, и не перемолвлюсь с ней ни единым словом. Он не заслуживал этого при жизни, и очень сомневаюсь, что смерть могла его радикально изменить. Слишком много было в нем никчемности и тяжелого, грязного земного начала.
— Я убежден, что вы во всяком случае поступите последовательно, никогда уже не пытаясь вступить в контакт со своим бывшим мужем… — Джо положил билет Агнессы Кнокс в карман, взглянул на следующий, прочитал свою фамилию и взял последний.
Он посмотрел на девушку, которая кивнула головой, понимая, что последний вопрос будет обращен к ней.
— Элизабет Кроу?
— Да… — ответила тихо. Именно она хуже всех переносила внезапную болтанку самолета во время грозы.
— Вы живете в Йоханнесбурге и купили билет первого июня, в тот же день, что и Кнокс… — Он достал из кармана стопку билетов, нашел в ней билет Кнокса и быстро сравнил их. — На билете обозначены не только дни, но и часы продажи. Кнокс купил билет и забронировал место первого июня в десять часов утра… вероятнее всего, между десятью и одиннадцатью, так как компостер передвигается автоматически каждый час. Судя по штемпелю на вашем билете, вы купили его в три часа пополудни, на несколько часов позже. Вы — единственная из всех присутствующих, купившая билет после Кнокса. Могли бы вы рассказать нам о цели вашего полета в Англию?
Девушка с минуту молчала. Когда она наконец ответила, Джо подумал, что, возможно, Фиджер Джек прав, и все кошмарное путешествие с трупом, лежавшим на одном из кресел, более всего напоминает остросюжетный фильм, снятый по сценарию, бесконечно далекому от всякой реальности. Потому что девушка сказала:
— Я собралась в Англию только потому, что туда вылетал Кнокс. Когда узнала, что он улетает, тут же купила билет на самолет, компостер только подтверждает этот факт…
Алекс открыл было рот. Девушка усмехнулась:
— Вы хотите сейчас, вероятно, спросить меня, почему я решила сопровождать Кнокса. Моя задержка с ответом на ваш первый вопрос вызвана тем, что расследование ведется столь открыто, и этот факт порождает некоторые проблемы для меня. Дело в том, что я не должна разглашать цель своего путешествия, так как моя профессия требует безусловного хранения чужих тайн. Но мне кажется, что с момента смерти Кнокса я не только не могу уже выполнить свое задание, но и все дело можно сдать навечно в архив просто потому, что его могли бы прояснить лишь действия Кнокса. А Кнокс уже никогда не предпримет никаких действий.
Она замолчала. Джо тоже молча ждал.
— Мой рассказ дополнит ответы Робертса на ваши вопросы, — продолжила девушка. — Его отец после свидания с ним в тюрьме пришел к выводу, что его сын говорит правду, и решил, не жалея никаких средств и усилий, разоблачить Кнокса. Поскольку сын, будучи осужденным, не подал апелляции, отцу трудно было обратиться к английской или южно-африканской полиции. Тогда он воспользовался услугами одного из самых солидных в Великобритании частных детективных агентств, которое начало вести тщательное наблюдение за жизнью и действиями Кнокса. Случилось это несколько месяцев назад. Спустя некоторое время агентство сообщило Робертсу-старшему, что Кнокс действительно несколько раз сам продавал доверенным ювелирам алмазы из Южной Африки и даже уже отшлифованные бриллианты. Как таинственность сделок, так и довольно подозрительная репутация покупателей, казалось, свидетельствовали о том, что Кнокс сам перевозит контрабандой драгоценные камни из Южной Африки в Англию. Тогда, ссылаясь на Робертса-старшего, лондонское агентство в свою очередь обратилось в самое авторитетное детективное агентство в Йоханнесбурге, чтобы совместно довести дело до конца. С этого момента каждый шаг Кнокса фиксировали также и в ЮАР. Но то ли мы допустили ошибку, то ли Кнокс предвидел, что может находиться под наблюдением, а может, просто решил, что так действовать лучше, но он сам разыграл, если можно так выразиться, маленькую сценку с контрабандой в таможне аэропорта Йоханнесбурга. И сделал это очень тонко. Он положил в чемодан на самом верху несколько почти ничего не стоивших камней, которые таможенники тотчас нашли без малейшего труда. С одной стороны, бессмысленно принимать какие-то меры по отношению к тому, кто, прекрасно разбираясь в алмазах, хотел провезти столь небольшое их количество, да еще таких, которые наверняка не смог бы вообще продать, а если бы и продал, то вырученной за них суммы не хватило бы даже для двухдневного проживания в приличной гостинице. С другой стороны, этот факт привлек внимание таможенных служб, и они с того момента, как Кнокс и предвидел, подвергали его тщательному личному досмотру вместе с просвечиванием багажа. После трех его поездок работники обоих агентств, проанализировав ситуацию, пришли к выводу, что Кнокс сознательно добивался тщательного контроля багажа и личного досмотра, создавая себе таким простым способом при каждом выезде абсолютное алиби. Не он, а таможенники должны были бы присягнуть перед судом, что Кнокс никак не мог вывезти с территории Южно-Африканской Республики никаких драгоценных камней. Это гениальный ход… — И она замолчала на минуту, а затем добавила: — Но Кнокс продолжал и дальше предлагать для продажи драгоценные камни неизвестного происхождения и получал за них очень большие суммы, которые систематически вносил на свой счет в одном из лондонских банков. Поскольку по английским законам каждый может владеть алмазами, может их продавать и, естественно, может вкладывать полученные за них деньги в банк, нельзя рассчитывать на сотрудничество с британской полицией — у нее не было ни малейших оснований для того, чтобы начать какое-либо расследование. Вообще, это не их дело. Южно-африканская полиция была бы заинтересована больше, но, во-первых, у нее не имелось никаких доказательств, что Кнокс вывез когда-нибудь хоть один алмаз из страны, а во-вторых, нельзя было рассчитывать на то, что лица или фирмы, закупившие у него камни, раскроют хоть одну самую незначительную подробность этих сделок, не говоря уже об имени продавца, без решения суда. Таким образом, Кнокс мог действовать абсолютно безнаказанно, а вся неофициальная информация, добытая работниками детективных агентств, по-прежнему ничего не давала их клиенту, Робертсу-старшему. Конечно, доказанность того, что Кнокс — преступник с точки зрения африканских законов, нечестный сотрудник копей, давала бы основание для повторного рассмотрения дела Робертса. Одно дело обвинение, выдвинутое достойным человеком, и совсем другое — показания преступника, желающего очернить невиновного и сделать его козлом отпущения. Но для этого необходима была дополнительная информация. Чтобы ее получить, оба агентства объединили свои силы. Необходимо было выследить, каким образом Кнокс переправлял алмазы в Англию. Детальное расследование и изучение досье его знакомых давало основание предположить, что он занимается время от времени скупкой камней, украденных на копях или найденных любителями. В Йоханнесбурге существует алмазный черный рынок, и было установлено, что Кнокс несколько раз встречался с барах и ресторанах с людьми подозрительной репутации. Разумеется, делал он это с величайшей осторожностью, потому что, будучи представителем солидной фирмы, знал: на его репутацию не должна пасть даже тень… И действительно, следует признать, что ни лондонскому агентству, ни южно-африканскому не удалось выяснить, каким образом алмазы, сбываемые Кноксом в Лондоне, покидают Южную Африку.
— А какова ваша роль в расследовании? — спросил Алекс, хотя и предвидел ответ.
— Так как Робертс-старший уступать не собирался ни в коем случае и было установлено, что Кнокс продавал алмазы в Лондоне сам, мы решили умножить усилия и попробовать подобраться к Кноксу всеми возможными способами. Как заметила здесь его бывшая жена, самой большой слабостью Кнокса были женщины. Он охотно и часто вступал в случайные связи. Решили, что сотрудницы агентства попробуют приблизиться к нему таким образом. Естественно, он мог предвидеть, что кто-то, державший его под наблюдением, использует такое средство. Поэтому девушка, решившая познакомиться с Кноксом, не должна бросаться в глаза и выглядеть вызывающе, а, наоборот, ей следует казаться несколько потерянной. И ни в коем случае не пытаться самой с ним познакомиться, лучше создать ситуацию, при которой ему, несмотря на ее колебания и сопротивление, удастся с ней познакомиться.
— И вы — эта девушка?
— Да, мистер Алекс, я. Именно поэтому, зная, что Кнокс вошел в зал ожидания, не пошла туда, ибо в мои планы не входило быстрое знакомство. Прогуливаясь по аэровокзалу и заглядывая в окно, я увидела, что он разговаривает с мужчиной, а позднее, уже здесь в самолете, заметила, что вы сели в тот же ряд, что и он, но с противоположной стороны. Я пересела ближе к вам, стараясь услышать, о чем вы говорите. Рассчитывала познакомиться с Кноксом во время стоянки в Найроби. Такое вот обычное знакомство: люди летят долгое время в одном самолете. Надеялась, что, если буду действовать интеллигентно и с чувством меры, Кнокс пригласит меня в Лондоне поужинать, а я после долгих попыток убедить его в неуместности ужина с незнакомым мужчиной в общественном месте в конце концов уступлю. Конечно, сейчас это уже не имеет никакого значения, и если я обо всем рассказываю, то лишь потому, что здесь совершено убийство и я не могу утаивать правду, касающуюся убитого.