Ада Даллас

Уильямс Верт

Ада промолчала.

– Попроси-ка снова. Да поласковей.

Она повторила просьбу.

– И опять слишком сухо. Скажи так: "Любимый, дай, пожалуйста, документы!"

Ада дважды тяжело вздохнула, нервно передернула плечами. Потом, не глядя на меня, произнесла:

– Любимый, дай, пожалуйста, документы!

– А теперь скажи: "Я буду паинькой, буду всегда и во всем слушаться тебя".

– Я... я буду паинькой...

– Договаривай.

– ...буду всегда и во всем слушаться тебя.

Я понимал, что Аде сейчас безумно хочется задушить

меня, и мысль об этом доставляла мне удовольствие.

– Теперь получается лучше. Но я все еще не уверен, что тебе действительно так уж хочется заполучить эти документы.

Ада бросилась на меня, выкрикивая что-то нечленораздельное, норовя вцепиться мне в лицо. Я успел схватить ее за руки. Она извивалась, пытаясь вырваться, шипела и визжала, потом плюнула мне в лицо и сразу обмякла.

– Знаешь, крошка, так ты никогда ничего не получишь.

Ада не сомневалась, что я настою на своем. Я же не сомневался, что она расхохочется мне в лицо, если я проявлю слабость.

– А теперь приласкай меня, – продолжал я. – Ну хоть чуточку!

– Роберт! – Ада старалась придать своему голосу как можно больше мягкости, но это плохо ей удавалось. – Ну, что тебе еще нужно? Не вынуждай меня делать то, что сверх моих сил. Неужели тебе не жаль меня?

– Жаль-то жаль, дорогая. Но я хочу, чтобы ты была чуточку поласковее.

– Так вот в чем дело? А я-то не догадалась сразу.

Я ухмыльнулся.

– Вот если бы ты попросила меня как следует.

Она поняла, что все бесполезно. И попросила.

– Если бы попросила на коленях.

Она встала на колени. Я готов был танцевать, так хорошо я чувствовал себя в эту минуту.

– Теперь проси.

Не поднимаясь с колен, Ада принялась упрашивать меня, с трудом выговаривая слова. Рыдания и злоба душили ее.

...Еще утром, едва проснувшись, я уже знал, что мне предстоит замечательный день.

* * *

И все же петицию и списки с подписями под ней я оставил у себя. Сильвестр и не заикнулся о них. Ада, очевидно, сказала ему, что сожгла бумаги.

ТОММИ ДАЛЛАС

Я прочел об этом в газетах. Любой дурак понял бы, как все произошло. Хулиганье из "Лиги молодежи Луизианы" и Янси заранее условились, что, когда подростки остановят машины с петицией, Янси вмешается, арестует всех подряд и заберет документы. Сплошное жульничество, а не игра, но, если судьи у вас в кармане, вам плевать, заметит кто-нибудь жульничество или нет.

Публика слопает все что угодно, если вы не поскупитесь и хорошенько посахарите блюдо. Уж конечно, Ада и Сильвестр так и сделают. В виде сладкого они используют повышение пенсий, займы на строительство и деньги на медицинскую помощь, простофили съедят все, да еще будут просить добавки. А о повышении налогов и думать забудут.

Так они и сделали, и на этот раз им удалось выкрутиться. Это их спасло. Будь она проклята, эта продажная сука, моя жена! Но я должен был смотреть правде в глаза. Пока все козыри у нее в руках, и она остается сидеть в губернаторском кресле. В моем кресле!

Она, несомненно, победит на выборах в будущем году. Устранив меня с пути, Ада обеспечила себе победу. Она бы ничего не добилась, если бы уже не пробралась в губернаторский кабинет, а теперь ее не остановить. Ее и Сильвестра, будь они оба трижды прокляты на веки вечные!

– На веки вечные! – повторил я и только тут сообразил, что произнес это вслух, потому что сестра вдруг взглянула на меня.

– Что, что, господин губернатор?

Господин губернатор... Как приятно это звучит!

– Вы могли бы дать мне еще кофе?

– Господин губернатор, но вы уже выпили две чашки, – наставительным тоном учительницы заметила сестра.

– Ну а если чего-нибудь покрепче? Давайте выпьем вдвоем и повеселимся.

Девушка хихикнула и покраснела, но я видел, что мое предложение пришлось ей по душе.

– Что вы, господин губернатор! Ничего подобного у вас и в мыслях не должно быть.

– Не должно? Черта с два! Давайте кутнем, а?.. – предложил я.

Сестра снова хихикнула.

– Ну ничего, отложим до лучших времен.

Конечно, много воды утечет, пока я смогу выполнить свое обещание. Сейчас я, в сущности, полутруп. Ада добилась своего, использовав меня на полную катушку, а я оказался у разбитого корыта, да еще со сломанной шеей, и все же довольный тем, что остался жив.

Забавно, но факт: я был доволен собой. Впервые в жизни я отказался лизать пятки Сильвестра. И он вместе со сворой своих холуев ничего не мог со мной сделать. Да, они расправились со мной. Я был искалечен, но они не заставили меня изменить свое решение. Все шло так, как должно было идти, согласись я на их предложение с самого начала. Но зато мне не приходится винить самого себя, они были вынуждены действовать сами.

И вот я свободен... Лязг ломающегося металла... Грохот машины, швыряющей меня, как шарик рулетки... Распахнутая дверца, из которой я вылетаю подобно игральной кости... Все это оторвало меня от Ады и от Сильвестра. Я стал свободен!

Финал мог оказаться куда более трагичным, а сейчас, месяцев через шесть, самое большее через год, я снова стану человеком.

– Сестра! – позвал я.

С ее лица еще не сошла краска, вызванная моим предложением.

– Да, господин губернатор?

– Вы знаете, чем мы с вами займемся, когда я поправлюсь?

И я пустился в подробности.

Она стала совсем пунцовой. И только твердила:

– Господин губернатор! Господин губернатор! Как вам не стыдно!

Однако из палаты не ушла.

СТИВ ДЖЕКСОН

"Лига молодежи штата Луизиана" и полковник Роберт Янси выручили Аду. Конфискация петиции об "отзыве" и подписей под ней означала конец кампании. Прокурор штата, человек Сильвестра, без конца откладывал возвращение документов, а потом заявил, что подписи вообще не имеют никакой юридической силы. Ленуар и его сторонники раскудахтались, требовали вмешательства федеральных властей, и некоторое время обстановка оставалась накаленной.