Ада Даллас
Шрифт:
Благодарю вас. – Ада со злобой посмотрела на полковника, а потом опять с мольбой на меня. – Уж если вы пришли, не откажитесь по крайней мере выпить. Мы с мистером Джексоном уже выпили.
– Мне пора идти, – сказал я.
– Прошу вас, не уходите! – Ада жестом остановила меня, всем своим видом говоря: "Пожалуйста, смирись и с этим. Я бессильна что-либо сделать..."
– Нет, я должен уйти. – Я вовсе не собирался делить ее и с Томми Далласом, и с Сильвестром Марином, и с избирателями, а теперь и с полковником Робертом Янси.
– Что ж, в таком случае спокойной ночи. – Теперь и лицо и голос Ады совершенно ничего не выражали.
– Спокойной
Не замечая перед собой дороги, я шел к машине и думал, что сегодня потерял Аду в третий раз. И хватит! Теперь я позволю себе лишь наблюдать ее издалека. Как ни старался я возненавидеть ее, у меня ничего не получилось. Вот Янси – другое дело. Я сразу же возненавидел полковника Роберта Янси.
РОБЕРТ ЯНСИ
Мне хотелось самому водить машину Ады во время ее поездок по штату, но, как начальник полиции, я мог лишь изредка позволять себе подобное удовольствие. Зато я организовывал для нее полицейский эскорт, следил за порядком на дорогах по маршрутам ее поездок, а иногда и сам в своей служебной машине ехал впереди. Изредка, повторяю, мне удавалось занимать место водителя в ее машине. Поездки Ады не входили пока в программу предвыборной кампании, поэтому, как губернатор, она имела право на такую привилегию.
Мы тщательно скрывали свои истинные отношения. Я почти не разговаривал с ней на людях, лишь иногда появляясь в нужных местах и в нужное время. Так уж устроен человек, что не может не насплетничать о всякой симпатичной цыпочке, словно созданной для постельных утех; ну, а если она к тому же постоянно на виду, тут уж и вовсе не оберешься разговорчиков. А ведь Ада была губернатором. В этом-то и самый смак!
Формально она все еще носила нечто вроде траура по Томми Далласу, превратившемуся без малого в живой труп. Бедняга! Знал ли он подоплеку того, что с ним произошло? Догадывался ли, кто все это подстроил? А если и знал и догадывался, то что мог сделать? Он здорово пострадал. Жаль, конечно, я ведь хотел только как следует припугнуть его.
Так вот, мы с Адой постоянно соблюдали осторожность и осмотрительность. Потому-то мне и не нравилось, что этот мерзавец с телевидения Стив Джексон видел нас вместе в мотеле Бьюраса.
– Не беспокойся, – сказала Ада. – Он друг, ему можно доверять.
– Работая в полиции, прежде всего уясняешь, что доверять нельзя никому.
– А я еще раз говорю: не беспокойся. Стив хороший человек.
– Что ж, тебе виднее. Кстати, он, в сущности, ничего и не видел.
В тех редких случаях, когда я, нарушая протокол, управлял ее машиной, Ада беззастенчиво командовала мною.
– Поезжай медленнее... – Или: – Не так быстро... Следуй вон по той дороге... Я хочу поехать вон там... – приказывала она. Хотя иногда это значительно удлиняло путь.
Ада хотела показать, что она старший из нас двоих. Черт возьми, обычно я беспрекословно выполнял ее распоряжения. Хотя чуть с ума не сходил от злости. Я всегда или почти всегда выполнял распоряжения Ады.
Как-то она велела поехать по одной дороге, а я умышленно свернул на другую, хуже, но короче.
Ада заметила, и ее лицо буквально побелело от гнева, как в тот раз, в коридоре.
– Черт бы тебя побрал! Не смей никогда этого делать! – прошипела она. – Каждое мое распоряжение – закон для тебя, слышишь?
– Послушай лучше ты. Выкинь из головы, что можешь командовать мной. Никогда! И не забудь, мы с тобой одного поля ягоды.
– Но и ты не приказывай мне!
– Я не приказываю. Мы не можем приказывать друг другу. Помни,
Я нажал на педаль, и 380 лошадиных сил помчали нас со скоростью управляемой ракеты. Навстречу все быстрее и быстрее неслись белая дорога и зеленый необъятный мир, и мы были на самой вершине его, а машиной, уносившей нас, управлял я.
СТИВ ДЖЕКСОН
Целый год Ада носилась по штату словно фурия, выступала с предвыборными речами, хотя официально предвыборная кампания началась лишь месяца за два до проведения демократами первичных выборов. Против Сильвестра и Ады выступали те же самые лица, что и против Сильвестра и Томми Далласа в свое время. На этот раз, хотя кандидат была женщина, шансы оппозиции расценивались гораздо ниже, чем четыре года назад.
Ленуар опять выступал как ставленник так называемых "реформистов". Вначале, когда публика еще находилась под впечатлением от самоубийства его жены, он пользовался некоторым успехом. Но провал кампании за отзыв Ады отрицательно сказался на его популярности. Ада и Сильвестр сумели внушить публике, что за спиной Ленуара стоит крупный капитал. Что вполне соответствовало действительности. Джек Мур снова выдвинул свою кандидатуру с единственной целью – подороже продать потом голоса своих сторонников во время вторичных выборов. Баллотировалось еще несколько человек – либо ради рекламы, либо из тех непонятных соображений, которые заставляют безнадежных кандидатов заведомо безнадежно добиваться успеха на выборах.
Итак, Ленуара поддерживали некоторые весьма солидные капиталисты, несколько групп, ратовавших за "реформы" в штате, и большинство газет. Сильвестр и Ада противопоставили им коалицию из шерифов, профсоюзов, "Старых кадровиков" из Нового Орлеана, владельцев крупных картежных синдикатов, собственников небольших фирм и хорошо отлаженную политическую машину Сильвестра. Ада обещала избирателям свой вариант "Нового курса", для финансирования которого собиралась повысить налоги на бензин, нефть, серу и лес. Платить их предстояло фирмам, оперировавшим на территории штата, но с конторами, расположенными в других штатах. Естественно, что намерения Ады встретили почти всеобщее одобрение.
Эти фирмы не пожалели средств для поддержки Ленуара, но союзники Сильвестра тоже не ударили лицом в грязь, так что Ада не нуждалась в деньгах на предвыборную кампанию.
Теперь Ленуару помог бы лишь какой-нибудь сенсационный ход, который произвел бы на избирателей впечатление разорвавшейся бомбы. Несомненно, следовало ожидать, что наступит момент, когда кто-то выступит и поведает о мобилском эпизоде, но пока этого никто не делал, и кампания протекала в полном соответствии с тем, что Ада называла генеральным планом Сильвестра.
Мне волей-неволей приходилось принимать какое-то участие в этой кампании, поскольку я должен был освещать ее по телевидению. Но с Адой я не обмолвился ни словом и даже не приближался к ней. На одном из митингов я на минуту оторвался от своего блокнота и взглянул на платформу, с которой Ада смотрела на меня. Она улыбнулась, и я невольно улыбнулся ей. Но тут же снова склонился над своими заметками.
День выборов в Новом Орлеане. Бары закрыты до шести часов, и одного этого достаточно, чтобы все казалось каким-то особенным. Деловая активность почти замерла, в городе было тихо. Оживление наблюдалось лишь на избирательных участках да в штабах кандидатов, которые еще недавно разбрызгивали свою энергию, как сифон воду.