Адам Борут. Начало
Шрифт:
Встреча
После разгрома Крайны русины вынуждены покинуть родину и вести непрестанную и кровавую партизанскую войну на границе и теперь их судьбу решает слепой случай или встреча в корчме.
Очередное пробуждение вернуло Войко из светлого с привкусом горечи прошлого в опостылевшее настоящее. Просыпаться не хотелось, он из последних сил постарался уцепиться за рвущуюся ткань сновидения, но немилосердная жизнь ворвалась в его каморку грохотом того, что здесь называлось музыкой, и криками, напоминающими песий лай — уже становящейся привычной речью местных обитателей — немцев. Откинув полог порыжелой от четырехлетних скитаний и лесных ночевок у костра бурки, он сел на жестком лежаке и потер руками лицо, окончательно просыпаясь. Над головой слышались шаги, шум передвигаемой мебели, все же житье в подвале — пусть и дешевое, но имеет свои недостатки — с раздражением отметил про себя княжич.
Думать не хотелось, но надо было что-то делать, что-то решать, двигаться куда-то. Мысли еще ворочались тяжело, как жернова на мельнице. Войко поморщился, поднялся и, пройдя босыми ногами по прелой соломе, щедро рассыпанной по полу, подошел к кувшину с не свежей, чуть затхлой водой. Неприятно, но он уже привык, другой здесь попросту не было, только для важных господ специально привозили бочками с горных ручьев, остальным же…
Войко в тысячный раз проклял свое ранение, как не вовремя! Товарищи ушли к границе, а он сидит тут в этой хамской корчме и ждет! Пытки худшей, чем бездействие деятельная и горячая натура князя попросту не знала. Радовало одно — нога почти зажила и даже при ходьбе почти не причиняла неудобства, выдавая Воислава только легкой хромотой, которая должна была, по его мнению, также исчезнуть в ближайшие дни.
Трактирщик, первым встретившийся при входе в зал, поглядел на него с сомнением, но встретившись с холодным взглядом синих глаз, кивнул, попятился к кухне, откуда раздавался перезвон посуды, шипение сковородок и шел дивный запах жареной птицы. От этого запаха Войко еще острее ощутил свое незавидное положение. Жалкое существование последних недель, выбивало почву из-под ног. Куда делись все его честолюбивые планы, мечты, гордость, наконец? Оставшихся денег едва хватит до конца недели. А что потом? Всего скорее, придется идти в наемники, вот потому и сидел он уже который день в шумной и душной корчме, приглядываясь к посетителям…
Заказ хозяин вынес сам и, поставив перед постояльцем, попятился, услужливо кланяясь. Войко подождал пока он удалиться и принялся за скудный завтрак. Глазами он следил за посетителями, которые то и дело, заходили в корчму. Есть хотелось зверски, он проспал почти до полудня — во сне раны заживают лучше всего, и скудная пища, лежащая на столе, точно не насытит его, оставив полуголодным. Молодой воин мог бы проглотить миску полбяной каши с салом в миг, но соблюдая достоинство и растягивая удовольствие, к слову весьма сомнительное в виду качества приготовленного, ел медленно, зачерпывая ложкой понемногу, тщательно пережевывая безвкусную смесь.
Кусок жареной брынзы с парой яиц на раскаленной сковороде появился, едва он покончил с кашей. Такая предупредительность хозяина объяснялась просто — страх, внушаемый русинами местной немчуре, был велик, здесь ходило много кровавых легенд о ярости и гордости русинов-воинов и их князей.
Войко удивленно посмотрел на корчмаря, в его заказе этого не было, и в ответ услышал:
— Примите в знак почтения ваше сиятельство, от заведения.
Войко миг колебался, но голод пересилил соображения этикета и княжьего гонора. Он коротко шевельнул рукой, отсылая трактирщика. А для себя решил — раз так, будем считать, что мне открыт кредит, появятся деньги — тогда и отдам все долги разом. А то, что деньги появятся — он не сомневался.
Хорошо, хоть пиво оказалось сносным. Здесь варили светлое, с обильной пеной, пшеничное и называли его руснацким. На их настоящий русинский олл, он походил лишь отчасти, но все же… Воислав отодвинул опустошенную сковороду и стал пить небольшими глотками. Размышления о дальнейшей судьбе снова вернулись. Мечты смешивались с реальностью. Понимая умом, что на большее рассчитывать пока не приходится, он все же видел себя не простым наемником, а богатым и славным князем, с сотней преданных воинов за спиной. Очередной стук грубо сколоченной двери, оторвал от раздумий. Новый посетитель на несколько мгновений привлек его внимание, было в нем что-то неуловимо знакомое, но чувство это быстро исчезло и князь, потеряв интерес, снова поднес к губам запотевшую кружку.
Как там у Орлика с остальными? Что-то долго их нет… обещали еще вчера быть. Или охота неудачна, или… Нет, лучше об этом не думать. Главное — в следующий раз пойдем вместе, скоро товарищи вернутся, и станет разом шумно и весело, громкие голоса заполнят корчму, начнутся разговоры, рассказы об охоте и добыче, смешные байки друг про друга, а потом, насытившись после долгого похода, все вместе затянут на голоса воинскую песнь…
В распахнувшуюся дверь ввалилось не менее полдюжины янычар во главе с офицером. Судя по всему, принадлежали они к свите посла, недавно прибывшего ко двору короля. Посетители провожали их одновременно напряженными и заинтересованными взглядами. Войко задумчиво наблюдал, как они устраиваются за большим столом, шумно беседуя на турецком и демонстративно не обращая внимания на остальных.
«Ведут себя как хозяева! Попробовали бы они так у нас себя повести, вмиг бы на ножах оказались… Да только нынче они в Крайне и есть хозяева» сам себя одернул Воислав, медленно наливаясь гневом. И все же опытным взглядом оценивал, кто сейчас перед ним. Научился уже угадывать хороших воинов по одному виду, и характерным движениям. Среди них Войко заметил сакабаши и подумал с усмешкой: «Водонос!».
Злая ирония не мешала ему разглядывать врагов и даже испытывать к ним что-то сродни любопытству. Странно смотрелись в этой корчме их яркие куртки, шитые золотом шапки с белыми шлыками и шаровары. Длинные усы и бритые бороды отличали их от других мусульман. За кушаками у каждого — заткнуты пистолет и ятаган. Сабли, богато украшенные насечками и гравировкой, удобно подвешены, чтобы выхватить их из ножен было можно за долю секунды. Чувствовалось, что готовы к опасности в любой момент, стоило посмотреть, на хищные взгляды, которые они метали по углам полутемной корчмы… и как они присматривались к людям.
Один из них встретился взглядом с Войко, и несколько секунд они изучающе смотрели друг на друга. Янычар отвел глаза первым, не выдержал.
Грохот выстрела заставил многих вздрогнуть. Музыка смолкла вместе с гамом и стуком ложек в мисках. И сразу же послышался голос:
— Ка-а-ак да было, да было да по мо-о-о-о-о-рюю, морю си-и-и-и-немуу…
Войко замер, вслушиваясь в такие знакомые слова, сердце учащенно забилось, а мощный голос проникал прямо в душу. Князь вгляделся в поющего, признав в нем того самого воина, который недавно показался чем-то знакомым, на столе перед ним лежал еще дымящийся пистолет.
Он и сам не заметил, как начал подпевать, встраивая свой голос в могучий ритм былины и надстраивая к основе, задаваемой неведомым воином-русином, верхи. Песня крепла, набирая силу и вот Воислав сам не заметив как, оказался в центре зала, а ему навстречу вышел и тот самый стрелок. Рука сама легла на пояс с оружием, взглядом, устремленным вдаль, он казалось в этот миг был способен дотянуться до далекой теперь Крайны, до пепелища родного дома, до могил своих предков.
И когда песня смолкла, решение созрело мгновенно, Войко потянул пистолет, но чья-то сильная рука остановила его.