Адаптация совести
Шрифт:
— Возможно, это провокация, — предположил Гуртуев. — В общении с таким типом, как Баратов, могут быть любые неожиданности.
Дронго смотрел на блокнот. Только имена. Но этот список, написанный рукой Баратова, был подлинным свидетельством его вины. Имена погибших женщин в Кургане, Уфе, Челябинске. И еще два имени и фамилии. Неизвестная им Ирина Торопова и Алена Кобец, с которой Баратов познакомился в Москве. Дронго взглянул на Резунова.
— Это Алена, которая к вам приходила, — пояснил он полковнику.
— Я догадался, — кивнул тот. — А предпоследняя
— Возможно, потенциальная жертва, — предположил Дронго, — или фактическая; мы пока ничего не знаем. Обратите внимание, что здесь только пять фамилий. Нет убитой в Харькове, о которой он нам рассказывал, нет погибших в Астане и Павловске. Очевидно, этот список он составил сразу после убийства в Павловске. Из пятерых указанных женщин трое были убиты; одна осталась жива, хотя он уже готовил ее для следующего нападения. Остается четвертая. Или мы опоздали, или она еще жива, и тогда ей грозит самая непосредственная опасность.
— Значит, он составил этот список до того, как начал убивать именно этих женщин, — согласился Гуртуев. — Представляю, как он нервничал, когда искал свой потерявшийся блокнот.
— Похоже, он даже не догадывался, что этот блокнот мог остаться в щели за ящиком его письменного стола. Он ведь уничтожал все свои записи, все билеты, карты мобильных телефонов, любые улики, — напомнил Дронго.
— Интересно, как проверяли этот кабинет наши сотрудники, если не смогли найти такую важную улику, — разозлился Резунов.
— Блокнот попал за ящик, и его невозможно было достать, — пояснил Дронго. — Ящик нельзя вытащить до конца, это старая конструкция. И достать блокнот тоже было невозможно. Для этого нужно иметь длину моих рук. Нам просто повезло. Кажется, генерал Гордеев был прав: иногда мне действительно везет.
— Это не везение, — возразил Гуртуев. — Я же видел, как вы работали, когда сидели в его кресле. Вы пытались поставить себя на его место, пытались продумать, как вел себя Баратов в своем кабинете. Нужно было снова вернуться сюда, сесть в его кресло и проверить пространство за ящиком, который не выдвигается до конца. Это не везение, — повторил профессор, — это скорее ваш опыт.
— Нужно срочно установить, кто такая эта Ирина Торопова. — Резунов достал телефон. — Боюсь, что в нашей стране будет несколько десятков тысяч молодых женщин с таким именем и фамилией.
— Она должна быть блондинкой с характерной фигурой, в возрасте не старше тридцати пяти — сорока лет, — напомнил Дронго. — Но учтите, что ваши поиски могут и не дать положительного результата. Женщина с таким именем и фамилией может проживать в Белоруссии, Украине, Казахстане, в любой стране Средней Азии. Хотя я полагаю, что в первую очередь нужно проверить всех жительниц России с таким именем. Возможно, и среди погибших в последнее время.
— Проверим, — Резунов продиктовал по телефону имя и фамилию, приказав начать срочный розыск Ирины Тороповой.
— Я обратил внимание на географический атлас, — показал Гуртуев на небольшую
— А если он сумел сделать себе заграничный паспорт и сбежать в Эстонию? — предположил Резунов. — Из Санкт-Петербурга добираться туда гораздо быстрее, чем в Белоруссию.
— Это определенный риск, — возразил Дронго. — Дело даже не в паспорте — сделать Шенгенскую визу можно и в чужом паспорте. Но тогда его могли задержать на границе, куда вы могли бы передать данные Баратова. Он не стал бы так рисковать, в этом я уверен.
— Тогда остается Белоруссия, — согласился Резунов.
В квартиру поднялись полковник Шатилов и еще двое офицеров.
— Екатерина Пинкевич сейчас в Благовещенске, — сообщил Шатилов. — Мы позвонили ее матери, и она сообщила, что ее дочь с мужем переехали в Благовещенск, где он сейчас служит.
— Срочно поезжайте к ее матери, — приказал Резунов, — узнайте точный адрес. Нужно будет организовать сеанс связи с Москвой, чтобы мы могли с ней переговорить. И расспросите ее мать обо всем, что она знает о бывшем друге ее дочери.
— Сделаем, — кивнул Шатилов.
— У него очень характерные сувениры в доме, — сказал Гуртуев, — никакого намека на место, где они могли быть куплены. Только памятные лично ему вещи. Вот это матрешка могла быть куплена где угодно. Расписной петух мог быть из Франции или Англии…
— Он из Португалии, — возразил Дронго.
— Откуда вы знаете?
— Черный петушок с красными точками по телу. Это Португалия, — уверенно повторил он.
— Вот видите, — продолжал Гуртуев. — Обычно любой турист привозит характерные вещи из того города и страны, где он бывает. Макет Эйфелевой башни из Парижа, небольшую статуэтку Нельсона из Лондона, красочный веер из Испании — в общем, вещи, напоминающие о пребывании в той или иной конкретной стране. А он собирал вещи настолько нейтральные, что они могли быть приобретены в любом месте и в любой стране. Это уже отработанный стиль поведения.
— Он понимал, что его могут вычислить, — согласился Дронго, — поэтому и приготовил запасной вариант в Павловске. Продумал вариант своего освобождения до мелочей и осуществил его именно там, где никто не ждал. Вы когда-нибудь в жизни слышали о заключенном архитекторе, который знает подземный ход в старом дворце и готов воспользоваться им для побега? Он даже приготовил кастет, наверняка проверил пусковой механизм двери и даже потренировался. Оставалось убедить своих следователей и оперативников, что здесь спрятано тело убитой им иностранки. После того как он указал нам, где спрятал тело своей соседки и признался в курганском убийстве, всех охватила легкая эйфория, и он этим воспользовался. Неплохое знание психологии…