Адаптация
Шрифт:
Но движение вокруг меня все время нарастало, на какие-то доли секунды оно уже опережало мои спасительные заклинания. Что-то щелкало, свистело, ухало рядом, шелестело, с шепотом проносясь мимо и задевая меня то ли струями воздуха, то ли телами. Я вертел головой и упрямо, с веселой злостью бросал всему этому:
– Не верю. Не верю, не верю, не верю!
– Во что – не верю? – вдруг чешуйчатым телом проскользнул в меня странный вопрос.
В то, что опутывает меня сейчас атаками и прикосновениями, свивая мое мышление в клубок хаоса? В это? Или в то, что может этот клубок разорвать, вырвать, выдернуть из него? Не является ли мое «Не верю!» ответом на мой главный не заданный
Верю ли я?
Я вспомнил, как моя мать перед смертью сбрасывала с себя с искаженным лицом невидимые руки или когти, будто бы уцепившиеся за нее и пытавшиеся куда-то утащить. «Уйдите, не надо, нет, не надо, уйдите…» – яростно шипела, лежа в кровати, моя полупарализованная мать, мотая головой с зажмуренными глазами, с усилием срывая со своего тела эти жуткие объятия. Что видела она? Во что верила или не верила в свои последние секунды?
И… ушли ли ониот нее?
Количество мелькающих вокруг меня больших и маленьких, ничтожных, мельчайших, средних, гигантских существ увеличивалось с каждой секундой. Казалось, воздух сгустился и распался на какие-то цветные живые субстанции, которые без конца шелестели, брюзжали, шептали, кричали, лягались, сношались, кусались – и скорость их беспорядочного мелькания беспрерывно нарастала. Мои спасительные «не верю» уже не успевали за их появлениями и киданиями на меня. Не успевал я договорить одно «не верю», как сбоку, сверху или снизу на меня прыгало новое существо, одним своим видом или прикосновением увеличивающее мой страх. Сжавшись, уцепившись за воду под собой руками, я тараторил без умолку пулеметную дробь из «не верю», уже почти не веря в него. А пляшущая сила вокруг становилась все мощнее, весомей, страшнее, все давила и перла, как вдруг – в какой-то ослепительно черный миг я почувствовал, что уже не управляю окружающим миром и что, наоборот, теперь этот новый, населенный жуткими и непонятными существами мир – он управляет мной!
Воздух вокруг меня превратился в густую кипящую кашу. Скрючившись, шатаясь от толчков и ударов, я уже просто мычал, боясь произнести хоть слово. Как вдруг все, что летало вокруг, разом бросилось на меня, присосалось, облепило, сдавило, перегнуло и…
Раздался громкий хруст – будто меня, как сухую ветку, приложили к колену – и сломали.
Затем швырнули обломки в кипящий снег.
Свет померк.
И тут же вновь вспыхнул.
Но это был уже совсем другой Свет…
Сначала мне показалось, что прошло много лет. Потом я почувствовал, что времени вообще нет.
Наконец я начал видеть: Лиза и я, голые, сидим возле костра и смотрим друг на друга.
– Что-то случилось… – полувопросительно произнес я.
– Ничего. Ты положил руку в костер. Но не обжегся.
Я посмотрел на свою руку. Потом медленно положил ее в огонь. Стало только немного тепло, но не горячо. Костер горел прямо из снега.
Я оглянулся. Вокруг нас уже рос лес из разных деревьев: пальм, елей, хвощей и папоротников – и все это жило, шевелилось, дышало. Я поворошил в костре палкой. На наших телах подрагивали тени от листьев, зайчики от солнца, отблески от костра.
– Вот так все начиналось… – вошел в меня голос.
Мне не хотелось спрашивать, кто это.
– Где я? – выплыл из меня мой ответ.
– Ты вернулся. Ты в человеческом детстве.
Я
Что это, отмирание слов? Или я там, где уже нет слов?
Узнаешь.
Меня медленно потянуло куда-то вперед – словно шевельнулась воздушная воронка. И в то же время я оставался на месте, сидящим возле костра. От огня летят искры. Я слышу, как колышутся травы, листья на деревьях, как стучит лапами по паутине идущий по ней паук, как складывает крылья садящаяся на цветок бабочка.
Так вот какое оно, прадетство.
Так было в правремена, слышишь?
Нега покоя. Вечные дети. Плывет мимо лес, который как-то странно, необычно освещен. Из-под каждого дерева, камня, травинки льется свет. Словно солнце светит не с неба, а отовсюду, снизу и сверху, даже из-под земли. Живой свет, залитый в каждый земной предмет и лучами высвечиваемый оттуда. Вот оно – решение проблемы угасания светила! Как просто. Не нужно ничего заново сооружать, нужно лишь равномерно распределить свет по всей планете, как я сейчас это вижу… И я знаю, как это воплотить в жизнь – но не могу выразить словами. Не могу, потому что так осветить землю, наверное, не мог человек…
Но ведь сейчас, сейчас я понимаю, как это сделать, да?
Ведь если я понимаю, значит, и все остальные смогут?
Меня все быстрее уносит куда-то вперед, хотя я по-прежнему, вместе с лесом вокруг и с Лизой, сижу возле костра. Странно, тревожно вот так одновременно лететь и оставаться неподвижным. Я даже хватаюсь руками за траву, хотя ведь это смешно, я же сижу на месте!
Мир состоит из двух разных половин, рано или поздно мне придется выбрать одну из них. Поэтому я лечу. Больше чем сижу возле костра – лечу. Тихо, как на воздушном шаре, плыву над лесом. Вскоре, глянув вниз, замечаю себя сидящим внизу возле костра рядом с Лизой. Озноб страха пробегает паучьими ножками по груди и рукам. Я чувствую в этой раздвоенности какой-то подвох…
Мне хочется вернуться. Но как? Мой шар вынесло уже так далеко за лес… Я замечаю внизу обрыв, глубокий разлом в земле, из которого торчит, почти доставая до меня, похожая на четырехгранный штык остроконечная башня. Башня, облепленная со всех сторон то ли окаменевшей глиной, то ли бетоном.
Что это?
Гулко стучит сердце, будто мне нужно сейчас прыгнуть вниз, лететь мимо этой башни и разбиться.
А может, и насадиться на нее, как на кол…
Что это за башня? Что – она? Кто – она?
Почему облеплена окаменевшей грязью?
Вдруг входят, ударив в сердце, слова:
– Это ты.
Я?!.
– Ты.
Кто – я?!
– Присмотрись.
Смотрю. Там… мое?
Самое главное в тебе.
Я чувствую, – и это чувство входит в меня как нож – что облепленный каменной глиной хрустальный стержень… в самом деле – я…