Адаптация

Былинский Валерий Игоревич

Да какая разница, когда ты умрешь, в эту секунду или через сто лет. Неважно, потому что, если есть главное, что ждет после смерти – то ему-то все равно, главному, сколько ждать тебя к себе в гости, через секунду или через век.

Темнота, говоришь…

А вдруг – нет?

Я вышел из метро, поднялся по эскалатору, пошел по улице. Солнце как-то нереально, болезненно сияло, заглушая лучами уличный грохот.

Иду.

Вроде бы в ту сторону, где оставил машину.

Тоскливо, свинцово, хотя боль в боку почти кончилась. Вокруг, несмотря

на яркое солнце, холодное лето, и кажется, что даже зима. Что если сейчас, за вот этим поворотом, покажутся заледенелые сугробы. Времени-то, по большому счету, нет. Время существует, чтобы мы боялись старости и смерти и что-то успели главное сделать до того, как заболеем и умрем. Какое это главное – то, что ждет нас? Пройдя несколько десятков метров, словно несколько лет, я остановился и не сразу понял, что вижу: мой бледно-зеленый «Пассат» грузят на желтый эвакуатор. Какая неважность. Двое рабочих в оранжевых спецовках заканчивали свою работу. Мой «Пассат» был для меня чужим.

– А пошлите вы все, – шепнул я, повернулся и пошлепал по скользкому рыхлому снегу к метро.

На работу я опоздал почти на два часа.

Новый секретарь – юный парень со старательным интеллигентным лицом – сообщил мне ухоженным голосом:

– Татьяна Александровна просила вас к ней зайти.

Когда я вошел в кабинет редактора, Татьяна говорила по телефону. Положив трубку, она, прищурившись, смотрела на меня.

– Чувствую, по вашим глазам, Саша, вы хотите покинуть нас. Это так?

Помедлив, я кивнул.

– В общем-то, я сразу поняла, что вы врали о своем желании работать у нас, когда устраивались. Зачем?

– Я не врал, – пожал я плечами. – Я действительно хотел зарабатывать деньги. Но саму работу здесь я не любил и не люблю. Но вы о любви не спрашивали.

– Не спрашивала. Но это подразумевалось.

– Вами. Но не мной.

Мы помолчали. Татьяна вытащила из лежащей на столе пачки сигарету.

– Я вас почти понимаю, Саша, – кивнула она, выпуская дым. – Почти. Итак, причины вашего ухода – это нелюбовь к нашей работе?

– Не только к вашей, Татьяна. Я не хочу работать вообще.

– Да? – она подняла брови. – Мне кажется, что тогда вы сейчас поступаете не до конца честно.

– Почему?

– Потому что вы уходите, видимо, раздобыв где-то деньги. Если вы не хотите работать, как вы говорите, вообще, то и уходить надо в никуда. Так честнее. А то ведь деньги, которые у вас есть, тоже кто-то на чем-то заработал, так ведь?

– Вы ошибаетесь, – сказал я, – у меня нет накоплений. Так, тысячи четыре долларов в рублях, и все. На это особенно не проживешь.

Она пристально взглянула мне в глаза и улыбнулась.

– Четыре тысячи? Я не о том говорила, Саша. А о том, что надо во всем идти до конца. Сильные люди это понимают. А слабые нет. Слабый, это тот, кто все делает наполовину. Я внимательно наблюдала за вами, Саша. Вы не похожи на бунтаря-романтика. Вы дауншифтер. Слышали о таком явлении?

– Что-то да. Это когда обеспеченные люди сбегают куда-то в деревню или в глухомань?

– Примерно так. Мой бывший муж тоже дауншифтер, только у него денег хватит, чтобы прожить еще несколько

жизней. Уехал куда-то в Азию, как мне недавно рассказали, купил там лодку и возит туристов через озеро к буддийским развалинам. Слушайте, а давайте вместе? – сказала она, подняв острый подбородок и выпустив в мою сторону тонкую струйку дыма.

– Что? – не понял я.

– Уедем куда угодно. В Индию, Таиланд, Бирму, на Огненную землю. Вы знаете, Александр, я ведь состоятельная женщина. Мы сможем жить на проценты с моих счетов сколько угодно времени.

– Мы сможем?

– Да, мы.

– Странное предложение.

– Отчего же. Вы мне нравитесь, и не только внешне. Поверьте, я ценю и ваш ум. С вашей стороны ум, с моей деньги. Неплохой баланс, не правда ли? Почему нет. К тому же вы писатель, а писателю, чтобы писать, работать противопоказано. Но при этом ему нужно на что-то жить и желательно жить хорошо. И вот как раз в этом я вам помогу.

– Откуда вы знаете?

– Что вы писатель? Читала ваш роман в Интернете. Он называется «Адаптация». Правда, мне он показался неоконченным. Вот и допишите.

– В Интернете? Как он там оказался? Где?

– Не помню, на каком сайте. В общем-то, мне понравилось.

Я молчал.

Лиза? – думал я. Или… Тищик? Как-то я ему посылал одну из частей романа, чтобы он сказал свое мнение. Но он запил, и я так и не спросил. А что, если Инна… да, точно, я ведь забыл в ее квартире диск. Или… все-таки Лиза? Не может… Или может? Черт возьми… Я даже не знаю, хорошо это или плохо, что… если допустить, что она.

– Ну так как, Саша, насчет моего предложения?

Она смотрела на меня прозрачными синими глазами, сорокалетняя женщина со спортивной фигурой двадцатилетней. У нее есть деньги, чтобы всю жизнь не работать. Не работать никогда. Ты же этого хотел? Тех денег, которые останутся у меня после увольнения, хватит на два-три месяца жизни с Лизой в Москве. Если уехать в Юго-Восточную Азию, то на полгода.

А если не уезжать?

Никогда.

– Я… подумаю, – выговорило что-то во мне.

– Вот и отлично, – кивнула она. – Уволиться можешь хоть сейчас. Я позвоню в бухгалтерию, тебе выдадут деньги за неиспользованный отпуск плюс премию. Все. Позвони мне, пожалуйста, сегодня и сообщи о своем решении. Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. У тебя есть мой мобильный? – она протянула мне визитку.

Смотря ей в глаза, я взял карточку и кивнул.

– Что с тобой? – с фыркающим смехом спросила Лиза, когда мы поздно вечером собрались выйти посидеть в каком-нибудь кафе. – Ты выглядишь так, словно мы собираемся праздновать день нашей смерти, а не день рождения.

– А, – отворачиваясь, махнул я рукой, – из-за того, что уволился.

– Подумаешь, так надо вдвойне это отпраздновать. Я воспринимаю твой уход из «Оргазма» как подарок на наш день рождения. А еще говорил, что подарков нет! Поехали куда-нибудь в центр…

– Слушай, – я взял ее за руку, – скажи как можно конкретнее.

– Ага, слушаю. – Лиза застыла передо мной в позе первоклассника, подперев ладонью левой руки локоть правой руки и положив подбородок на кулак правой.