Адаптивный шард
Шрифт:
— Я тебя выслушаю.
Недрогнувшей рукой героиня открыла флакон и вдохнула пар из него. Первые пару секунд ничего не происходило. А затем по её щекам потекли слезы. Она попыталась что-то сказать, но не смогла, задохнувшись в приступе кашля и слез.
Ничего не говоря, я притянул её к себе и обнял. Держал мягко и одновременно крепко, пока по прошествии почти пятнадцати минут её рыдания не стихли, только после этого, спросил:
— Что случилось на самом деле?
— Мы потеряли Бейрут, — прошептала она. — Бегемот. Убийца Героев. Иллюминат, Корвин, Потрескивающий, Гроза Морей, Сломанный… —
Она уже не плакала, просто сидела, прижавшись ко мне. Я гладил её волосы свободной рукой. Слова утешения? Они были бы лишними.
Мы так и сидели, у камина, молча обнявшись, пока солнце полностью не скрылось за горизонтом. Затем она подняла на меня заплаканное лицо, ей хотелось что-то сказать, но она не могла, произнести этих слов. Я наклонился…
Смена взгляда.
— Я думала будет больнее. — Мужчина, что крепко обнимал её, не произнес ни звука, только прижал еще чуть сильнее. И она была ему благодарна за это молчание. Если бы он спросил “а было, больно?” или что хуже “тебе не понравилось?”, она бы провалилась под землю от стыда и смущения, но он промолчал. — И было больно, но это странная боль. Приятная. Я не дума… — Но договорить ей не дали, и она не имела ничего против того, что была прервана…
…
Прижимая респиратор к лицу, она бросает флакон с остатками жидкости в камин.
— Не смотри на меня так. Ты же понимаешь, что оставлять его целым слишком опасно.
— В конце концов, мы можем сделать тебе новую царапину. — Его легкая усмешка её совсем не задевает.
— Нет. — Она встает на ноги и чувствует, как уходят эмоции, как пропадают самые яркие чувства. Её сила вернулась к ней. — Не будет новых царапин. Это было в первый и последний раз. Нет, не потому, что мне было плохо.
Он улыбнулся, без слов, только легкая улыбка.
— Не потому, что то, что произошло не правильно. Я так не считаю. Правда. — Сделав шаг назад, она уклонилась от протянутой руки. — Причина иная.
Он кивнул. Кивнул понимающе. И она знала, ему больно от её слов, но эта была не всепоглощающая и разрывающая боль, иная.
— Я не могу себе этого позволить. Ты знаешь это. Просто не могу. Будь этот мир другим, будь все иначе. Тогда… Вот не надо, убери это выражение. Я знаю, ты меня не любишь. Да, я тебе нравлюсь, тебе приятно моё общество и тебе… — Тут даже её сила дала сбой, но она взяла себя в руки и продолжила. — Тебе понравилось… Но это не любовь.
Он открыл рот, но передумав, не сказал ничего.
Она села рядом с ним и позволила ему прикоснуться к себе.
— Спасибо, что помог мне, — прошептала она. — И просто спасибо. Давай посидим, молча. — Он потянулся к ней, но она отстранилась. — Просто посидим…
Она не сказала, что выкинула пустышку в камин. На самом деле неиспользованная часть флакона осталась при ней. Холодный разум просчитал ситуацию и вынес вердикт, остатки флакона потратить на обнуление и затем исцеление тела. Так же она не сказала, что через пять часов после того как Синтез создал этот флакон, он был мертв. Случайно оступился в своей лаборатории и… Нелепо… На эту его формулу у Котла имелись огромные планы.
Примечание автора для незнакомых с каноном: Александрия больна, у неё рак и стеклянный глаз (был выбит Сибирью), её сила остановила болезнь, но не излечила, так же её сила мешает ей вылечиться.
Глава 7
Сижу в большом кабинете, за столом напротив копается в груде бумаг Доктор Мама, слева от неё, болтая ногой, расположилась Контесса.
— Твои документы. — В мою сторону летит толстая папка. — Не фальшивка, настоящие. Легенду ты уже прочел?
— Разумеется, — киваю Доктору Маме. — Школа в Хьюстоне, затем местный колледж по специализации античная история. Ищу работу учителем в школе на полставки.
— Дан! — резко произнесла темнокожая женщина, и я поднял брови. — Отлично, реакция на новое имя у тебя хорошая.
Теперь я не Джон Милнер, а Дан Клей, уроженец пригородов Хьюстона. Из небогатой семьи, получивший стипендию и только закончивший колледж молодой человек, двадцати одного года.
— Повтори, чем ты будешь заниматься?
— Легализация личности, освоение в мире. Легализация нового героя-бродяги…
— Ты имя-то выбрал?
— Хотел Сангвиний, но Александрия отговорила. Затем о Фулгриме задумался.
— Что тебе так нравится этот сорокатысячник? Там же творится еще большая хрень, чем у нас, — покачала головой Доктор Мама.
— Может быть именно поэтому?
— Может быть, может быть… Значит Фулгрим?
— Нет, Оберон. Защитник лесов. А моя бродяжья ипостась вроде как будет специализироваться на защите.
— Эпицентр 7, специализация — тонкие защитные поля и манипулирование массой своего тела, Движок 3, Бугай 2, смотри, на тестировании не покажи большего.
— Отыграю как надо, не переживайте.
— Продолжай.
— Введение в мир Слендермена. — В меня летит новый лист.
Список. В нем имена и то, что они совершили. А также перечисление областей, в которых мне можно появляться, а в каких нельзя. Броктон-Бей во второй части, но меня интересует другое название.
— Эллисбург. Почему? Я могу спокойно зайти, убить Нилбога, моей проекции он ничего не сделает.
— Раз в месяц мы посылаем запрос Умникам, — терпеливо, как школьнику, поясняет Доктор Мама. — Что будет, если мы всеми силами нападем на Эллисбург. И ответ всегда один — “код красный”. Ты думаешь, основная проблема в убийстве Нилбога? Если бы… Проблема в ином. Его твари разумны. И будут мстить за своего “папочку”. Ладно, допустим убили Властелина и зачистили тех, кто ринулся в ответную атаку. Что будем делать с теми тварями, которые поумнее? Которые устроят партизанскую войну, расползаясь по окрестностям? Как решать вопрос биологической атаки? Все расчеты говорят, что в лучшем варианте мы потеряем пару соседних штатов. И… Стоит убийство Нилбога подобных жертв? Сидит себе за стеной и сидит. А то, что он сделал… Отвечу тебе твоей же фразой: “фарш невозможно прокрутить назад”. Кстати, очень емкое выражение.