Адель

Итальев Дмитрий

11й «Г» как раз

Имеет виды на меня.

Им отказать никак нельзя!

Там – что ни ученик, то – личность.

Талантливая атипичность!

Напутствую, и у тебя!–

Ответил Радамель, шутя.

V.

Как на опасного микроба,

Спустя года консьерж-амеба

Не

перестала на него глядеть,

Пусть и привыкла лицезреть.

Укроев часто появлялся,

Да и бородки след простыл.

Он с ней быть вежливым старался

И снисходителен к ней был.

Был снисходителен к инстинкту –

Трястись за одноклеточное бытие.

Витальному отдавшись лабиринту,

Влачить существование свое.

Что голову, что тело набивая

Бессмысленной мирской трухой.

При этом не подозревая,

Что можно жизнью жить иной;

Аль мудрым львом один лишь день,

Аль лет под сто, но лишь овцой?–

А твой ответ, мой друг, какой?

Подумай, коль тебе не лень.

А ежель ленью болен разум –

Озвучу я диагноз сразу:

Твоя судьба, твой крест и гнет –

Влачить существование амеб.

VI.

И вот, как бабочка, порхая,

Себя счастливой ощущая,

Держа Укроева за руку,

В зачетке покорив науку,

Бархатотелая татарка

Парила по брусчатке парка.

В том самом, ставшим столь любимым,

В котором познакомились они.

И днем чудесным, не дождливым,

В плену у легкой болтовни,

Они под деревом в тени

Решили от людей вдали

По-европейски полежать,

Даря друг другу благодать.

Предусмотрительно-практично

Купив мороженое себе,

Они довольно прозаично,

Но романтично улеглися на траве.

Как на персидском сотканном ковре,

Под голову подставив руку,

Разлегся мирно на спине

Укроев в эту же минуту.

Адель, не в силах отказать

Пикантной слабости влюбленных,

Себе решила оказать

Услугу:

лечь на груди оных;

На грудь мужскую, как подушку,

Обнять при этом, как игрушку,

И слушать самый лучший звук –

Любимого сердечный стук.

VII.

– Я, как Болконский у Толстого,

И небо под Аустерлицкое под стать.

Вот только облаков немного,

И под таким приятнее лежать…

–О чем ты, человек уютный мой?–

Спросила наглеца, спугнувшего покой,

В него уткнувшись, словно в теплую постель,

Улыбчиво-уснувшим голосом Адель.

– Да так… Забудь.

Я помешал тебе уснуть?

–Ты, Радамель, бессовестный…

Я неприлично счастлива с тобой.

–Да нет, скорее доблестный,

Раз счастья твоего герой.

–Я так бы пролежала вечность

Под ритмы сердца твоего.

Без слов. А только лишь беспечность

Нужна мне. Больше ничего.

Почти два года вместе мы уже,

А мне все интереснее сюжет

Нашей с тобой истории,

Той вопреки теории,

Которая гласит о том,

Что года три любовь живет.

–А что случается потом?

Она в агонии умрет?

– …

–Ты, вроде, у меня большая,

Но говоришь порой не зная,

Тебе неведомые вещи,

Как будто человек ты вещий.

Любовь – тяжелая работа.

Она – есть каждодневный труд.

Счастливыми быть всем охота,

Но счастье не находят, а куют.–

Уже увлекшись разговором,

Окинув любопытным взором,

Ручонки на его груди сложив,

За партой школьнице подобна,

На них свой подбородок опустив,

Адель устроилась вольготно.

Она задумчиво внимала

Тому, чего не понимала.

Серьезности не предвещавший разговор,

Былой беспечности с отсрочкой приговор,

Используя циничный моветон,