Адепт Источника
Шрифт:
Возле конюшен Гартман фон Ауэ поручил наших лошадей заботам конюхов, затем повернулся ко мне и сказал:
– У вас славное имя, сударь. Вы случайно не родственник знаменитого Артура де Лумьера, который тридцать лет назад командовал армией Лангедока в войне с нашим орденом?
– Да, я его сын.
Командор с уважением поглядел на меня.
– Даже так! Надеюсь, ваш отец в добром здравии?
– Он давно умер, - замогильным голосом сообщил я.
Командор перекрестился. Я последовал его примеру, а Бренда чуть было не осенила себя знамением Света, но вовремя спохватилась.
– Да упокоит господь
– Ваш отец был великим воином, сударь, и в нашем ордене его уважают, хотя он был нашим врагом. Мы свято блюдем традиции рыцарской чести.
Я промолчал, сохраняя на своем лице скорбную мину. По правде говоря, я был польщен, что Александр не предал мое имя анафеме. Впрочем, не исключено было, что я обманывался, принимая желаемое за действительное. Может, он хотел сделать это, но не смог, потому что большинство его подчиненных чтили воинские традиции своей эпохи. В Средние Века война является неотъемлемой частью повседневного быта, и в этих условиях уважение к достойному врагу не просто красивая поза, не благородный жест, а жизненная необходимость, отдушина для гуманизма в мире, где царят жестокость и насилие. Чтобы расстрелять пленного во Второй мировой войне достаточно было того, что он - офицер вражеской армии; а в XV веке, чтобы оправдать казнь плененной Жанны д'Арк, англичанам пришлось объявить ее ведьмой. Почему-то многие историки не обращают внимания на этот примечательный факт. Я участвовал в нескольких средневековых войнах, но упаси меня бог от участия в "цивилизованной" войне - даже если в ней будут неукоснительно соблюдаться все положения Женевской конвенции...
За прошедшие с момента нашей последней встречи три десятилетия Александр сильно изменился. Теперь он выглядел лет на пятьдесят по меркам простых смертных; кожа на его гладко выбритом лице потемнела, чуть загрубела, на лбу и переносице образовалось множество морщин, а в густых каштановых волосах виднелись седые пряди. Однако лицо его сохраняло прежнее жесткое, волевое выражение, серо-стальные глаза смотрели на мир властно и решительно, с вызовом, ярче прежнего пылал в них огонь фанатизма.
Несколько секунд после того, как он вошел в комнату, где нам велено было ждать ответа на просьбу об аудиенции, мы молча рассматривали друг друга, освежая свою память и пополняя ее новыми сведениями о переменах во внешности. Я должен был признать, что этот облик, обычно принимаемый только самыми старыми из Властелинов, очень идет Александру. В былые времена я находил его юное лицо, отмеченное печатью одержимости, в некотором роде смешным - но сейчас мне было не до смеха.
– Если ты хотел ошарашить меня своим визитом, - медленно проговорил Александр, - то тебе это удалось. Я удивлен, брат.
– Он произнес ключевые слова, приводящие в действие чары против подслушивания, и вновь обратился ко мне: - По правилам фамильного этикета нам следовало бы обменяться сердечными рукопожатиями, но я не думаю, что это хорошая идея.
– Согласен, - кивнул я.
– Нам можно присесть?
– Да, разумеется. Располагайтесь, где вам угодно, чувствуйте себя как дома.
Мы с Брендой устроились в удобных креслах и немного расслабились, хотя совету чувствовать себя как дома следовать не собирались. Особенно я.
Александр тоже сел и перевел свой жесткий взгляд на сестру.
–
– Жаль, я не помню этого, - вежливо ответила Бренда.
– Ты была милым ребенком и стала красивой девушкой, - продолжал Александр.
– В этом наряде ты выглядишь весьма соблазнительно.
– Да уж!
– фыркнула Бренда.
– По пути сюда твои рыцари вовсю пялились на меня.
– Что делать. Ведь ты очень привлекательная женщина.
– Но они принимали меня за парня! Какое бесстыдство!
Александр пожал плечами.
– Порокам людским несть числа. Даже самые лучшие из них грешат, если не делом, то мыслию и словом.
– Как ты, например, - ехидно вставил я; больше всего меня раздражал в Александре его цинизм.
– Ты согрешил, отрекшись от семьи, и твой проступок не остался безнаказанным. Харальд, твой сын, взлелеянный и воспитанный тобой, отрекся от истинного бога.
Александр закусил губу и зло посмотрел на меня.
– Будь ты проклят, Артур!
– угрюмо проговорил он.
– Умеешь же ты достать человека! Зачем ты пришел ко мне? Что тебе нужно?
– Свое я уже получил, - ответил я с кривой усмешкой.
– Я застал тебя врасплох и вынудил совершить ошибку.
– Какую?
– А вот такую, - сказал я и задействовал первое из моего джентльменского набора заклинаний.
Мой старший брат был мгновенно парализован и лишен доступа как к Формирующим, так и к своим внутренним колдовским ресурсам.
– Можешь говорить, - разрешил я.
– Но звать на помощь не советую. Все равно тебя никто не услышит. Ты сам позаботился об этом.
– Негодяй!
– гневно произнес Александр, сидя без движения в своем кресле. Глаза его горели бессильной злобой.
– Ты подлый, бесчестный человек! Ты стал еще вероломнее, чем был раньше. Я принял тебя как родственника, а ты...
– И своего ублюдка ты вызвал по той же причине?
– едко осведомился я.
– Небось, для того, чтобы устроить трогательную встречу дяди с племянником?
– Он вызвал Харальда?
– удивленно спросила Бренда.
– А что же ты думала? С того момента как Александру было доложено о нашем прибытии, я непрерывно сканировал окрестности и обнаружил то, что ожидал обнаружить. Он связывался с кем-то через Самоцвет.
– С Харальдом?
– Уверен, что с ним. Мол, привалила удача, сынок. Птичка в клетке, жду тебя с группой коммандос из Порядка.
– Идиот!
– прорычал из своего угла Александр.
– Думаешь, я замешан в безумные планы Харальда? Вот дурак ты! Я так же, как и все вы, не одобряю его сговор с Порядком.
– Тогда зачем ты вызвал его?
– Идиот!
– снова прорычал Александр; ни изысканностью речей, ни изобретательностью по части ругательств он никогда не блистал.
– Черт тебя подери, не вызывал я его! Я только предупредил, что ты пожаловал ко мне.
– Позволь полюбопытствовать: зачем?
– Именно затем, чтобы он случайно не сунулся сюда и не попал в твои лапы.
– Значит, ты солгал маме и деду, - сказала Бренда.
– Ты поддерживаешь связь с Харальдом!
– Он мой сын, - отрезал Александр.
– Что бы он ни сделал, он остается моим сыном. А ты, Артур, дурак, если мог подумать, что я замешан в его играх.