Адептус Астартес: Омнибус. Том I
Шрифт:
— Если они не готовы повиноваться мне, — размеренно произнес Евмен, — если моим братьям нужны еще доказательства моей решимости, мы можем уладить это дело по старинке.
Евмен покосился на Гекулара, и тот кинул ему небольшой темный цилиндрик. Молодой космодесантник ловко поймал его одной рукой, и из рукояти выдвинулись двойные вортексные клинки Копья Души. Сжимая одновременно также и топор Мерчано, Евмен шагнул к Сарпедону.
— Даю тебе последний шанс, — произнес тот. — Каждый десантник, находящийся сейчас здесь, понимает, что ты собираешься повести нас по разрушительному пути. Вот почему они позволяют мне стоять здесь и бросать тебе вызов.
Евмен не ответил. Вместо этого он просто устремился вперед; топор и Копье Души прочертили синхронные дуги, стремясь разрубить Сарпедона пополам.
Дуэль длилась считанные секунды. Невероятная скорость реакции и боевой опыт позволяли собравшимся космодесантникам проследить за каждым движением, сделанным противниками. Как бы ни был скоротечен поединок, но многим он показался вечностью.
Сарпедон откинулся на задние лапы, и оружие прошло над ним, но достаточно близко, чтобы вортексное поле Копья Души прочертило борозду на его нагруднике: Библиарий услышал шепот демонов, ибо черные клинки были не чем иным, как воротами, открывающимися в варп, ранами на теле реальности. Лезвие топора описало широкую дугу, метя в голову Сарпедона, но просвистело буквально под его подбородком.
Евмен бросился вниз, пытаясь задавить противника массой, но немного не рассчитал. Сарпедон переместил вес на задние лапы, чтобы встретить Евмена так, как позволяла только его мутация. Два космодесантника столкнулись.
Передние конечности Сарпедона были выставлены вперед подобно рогам атакующего животного. Когти вонзились в живот Евмена, и хитиновый меч пропорол броню молодого десантника не хуже, чем стальной клинок на бионической лапе.
Сарпедон вновь откинулся назад, поднимая Евмена в воздух так, что окружающие видели когти, торчащие из спины мятежника. Тот закричал в отчаянии и гневе, выронив топор и пытаясь вырваться и поменять исход поединка.
Библиарий опустил передние лапы, и его противник, как ни пытался цепляться, с грохотом соскользнул на пол. На лице Евмена невозможно было прочитать ничего, кроме всепоглощающей злобы. Он попытался защититься Копьем Души, но гравитация и стремительная реакция Сарпедона решили бой.
Командор обрушился на Евмена всей массой, вкладывая в удар когтями всю свою силу. Четыре паучьи лапы пробили броню на груди мятежника, раздирая легкие и оба сердца, перебили позвоночник и вонзились в палубу.
Сарпедон стоял над Евменом, глубоко погрузив лапы в его грудь. Мятежник еще что-то пытался сказать, но добился только того, что на его губах выступила кровавая пена. Рука, сжимающая Копье Души, метнулась вверх, но Сарпедон перехватил ее в запястье и вывернул, вынуждая бросить священное оружие. Черные клинки исчезли в рукояти, и она покатилась по полу.
Затем библиарий отступил, вытягивая когти из тела противника. Из ран ударили алые фонтаны крови, и Евмен испустил последний хриплый вздох, расставаясь со стремительно утекающей жизнью. Последним Сарпедон выдернул свой бионический протез, и мятежник, уже мертвый, распластался на полу.
Сарпедон стоял над трупом Евмена. Все боевые братья, и те, кто остался на его стороне, и те, кто поддерживал восстание, молча наблюдали за происходящим.
— Это моя вина, — произнес командор. — Я лично выбрал Евмена и подарил ему броню полноправного космического десантника. Я не разглядел его планов и не сумел предотвратить Войну Ордена. По каждому из этих пунктов я виноват перед вами, братья. Если вы будете готовы снова принять мое командование, я опять стану вашим магистром. Однако это не будет драгоценным призом за победу над Евменом, но столь же тяжелой ношей, как и те обязанности, которые я поручаю вам. Если же вы больше не доверяете мне, я уйду, передав титул любому, кто уверен, что может вести Испивающих Души. Ни сделок, ни конфликтов, достаточно шага вперед.
Сарпедон посмотрел в глаза каждому, кто мог полагать, что заслуживает права возглавить орден, — капеллану Иктиносу, капитану Люко, сержанту Гекулару, — но ни один из них даже не шелохнулся. Библиарий дал им достаточно времени на то, чтобы заявить о своих притязаниях. Однако все молчали.
— Тогда каждый, кто не признает меня своим магистром, — произнес наконец Сарпедон, — может покинуть «Сломанный хребет». Просто берите челнок и улетайте. В пределах досягаемости полно подходящих миров, и вас никто не станет останавливать. Война Ордена и без того унесла уже слишком много жизней. Капитан Люко, пожалуйста, возьми Копье Души и запри его в оружейной. Капеллан, — Сарпедон кивнул на тело под своими ногами, — похорони нашего брата как подобает.
С высокого шпиля просматривался весь раскинувшийся под ним город. При свете дня, пробивающегося через затянутое смогом небо, он казался куда более спокойным, нежели ночью, поскольку огни пожаров не сверкали так ярко и не столь очевидными были массовые отключения электроэнергии. Но это только иллюзия. Улей по-прежнему охвачен волнениями и миллионы его граждан пребывают в страхе.
Крыша шпиля продувалась ледяными ветрами, развевавшими флаги, каждый из которых являл собой вариацию змеиной геральдики дома Фалкен. Ветер приносил с собой запах дыма, поднимающегося над догорающими домами или же появившегося в результате перестрелок…
На высоком шпиле была припаркована воздушная яхта, чей изящный профиль выступал над краем крыши. Докер-сервиторы уже тащили топливные шланги и меняли воздушные фильтры. Графиня медленно спустилась по сходням, сопровождаемая свитой детей. Оказавшись на этом пронизывающем до самых костей ветру, она вдруг всем телом почувствовала каждый прожитый год, которых накопилось уже очень и очень много.
Исменисса бросила взгляд на город. Он простирался до самого горизонта, встречаясь там с затянутым дымом небом. Это был ее город, и она действительно испытывала подлинную скорбь, вполне соответствующую ее траурному облачению. Люди там, внизу, были напуганы до смерти. Они больше не верили, что дом Фалкен может гарантировать им безопасность. Никто не мог знать, когда и как всему этому наступит конец. Графиня позволила себе минутную слабость, чтобы пожалеть этих несчастных. Многие граждане потеряли тех, кого любили. И у нее самой был повод сопереживать их горю, что случалось нечасто.
Из дверей, выходящих на крышу, появился камергер. Этот шпиль представлял собой изящный, полный колонн и арок небоскреб, служивший домом для одного из административных департаментов города. Его сотрудников эвакуировали, опасаясь возможных беспорядков, ставших постоянным явлением на этих улицах, графиня также не собиралась задерживаться здесь дольше, чем будет необходимо.
— Есть новости, — сказал камергер, пытаясь перекричать завывающий ветер. — С фронта.
— И?
То, что о побережье Хирогрейва говорилось как о «фронте», подразумевало, что зеленокожие не смогли походя расправиться с защитниками, как, вообще-то, ожидала графиня.