Адепты смерти

Кто ты, таинственный магистр ренегатов, по чьей воле проводятся запрещённые эксперименты на разумных, тёмные твари уничтожают деревни и небольшие города, вспыхивают эпидемии страшных, неизвестных болезней?

Кто ты, столичный резидент ренегатов? По твоему приказу гибнут люди, твои руки дотянулись даже до академии магии…

БЕГЛЯНКА

До рассвета дождь лил, как из ведра. В сложенном из почерневших от времени брёвен доме, который местные власти отвели под станцию для пассажирских и почтовых карет, собралось более двух десятков человек. Пассажиры, которые

могли себе позволить дополнительные дорожные расходы, восседали по обе стороны крепкого стола с засаленной столешницей на длинных деревянных скамьях. Крестьяне и бедняки расположились на мешках с соломой или прямо на полу. На трёхногом табурете у окна пристроился закутанный в тёмно-серый плащ худощавый парень лет пятнадцати.

Неопрятная подавальщица в грязном фартуке разносила пиво и закуски: пересохший сыр, попахивающую гнилью рыбу и чёрствые булки. У многих качество предлагаемой еды вызывало сомнение. Однако кое-кто соглашался рискнуть здоровьем и делал заказ.

— Пива, молодой господин? — окликнула юношу подавальщица. Юный клиент в добротной чистой одежде выглядел небогатым, но вполне платёжеспособным.

Парнишка нервно вздрогнул и ответил нарочито низким, хрипловатым голосом:

— Благодарю! Я уже поел.

— Три медяка за кружку и кусок мясного пирога, — настаивала подавальщица.

— Спасибо, я неголоден. — Из-под надвинутой до бровей широкополой шляпы глядели настороженные ярко-синие глаза. Юноша брезгливо покосился на поднос с кусками подгоревшей по краям выпечки и упрямо мотнул головой. Копошившаяся в пироге толстая муха с обиженным жужжанием взмыла вверх.

Тётка пренебрежительно фыркнула и направилась к группке зажиточных крестьян, оживлённо обсуждающих виды на урожай в противоположном конце комнаты. Парень снова отвернулся к крохотному окошку и принялся разглядывать скользкую от вязкой бурой грязи дорогу.

Ливень сменился мелким, унылым дождиком. Здоровая рыжая дворняга с обрубленным хвостом нехотя вылезла из будки и лениво гавкнула на нищего в рваной, насквозь промокшей одежде. Нищий попытался войти в дом, но на пороге его остановил станционный смотритель «иди, мил человек, своей дорогой! В зале и без тебя дышать нечем»!

При появлении смотрителя дворняга умильно затявкала, подобострастно виляя обрубком хвоста. Проводив рассеянным взглядом ковыляющего к лесу нищего, смотритель бросил псу кость с остатками мяса, немного постоял, задумчиво покручивая длинный седой ус, и вернулся в дом.

Прибывшая спустя три оборота пассажирская карета до столицы оказалась переполненной, и парнишке в сером плаще места не досталось. В безнадёжном ожидании прошло ещё два оборота. Народу в комнате заметно прибавилось. Крепко воняло перегаром, прокисшим пивом и потом. Юношу на табурете оттеснили от окошка к стене.

К полудню свежий, прохладный ветер разогнал тучи, и дождь, наконец, прекратился. Из-за облаков робко выглянуло солнышко. Парень перебрался на крыльцо. Присев на край узкой скамейки, он достал из дорожного баула кусок булки с сыром, сбросил длинный плащ и торопливо съел незатейливый обед. Стряхнув со штанов крошки, юноша обеими руками поправил съехавшую почти до носа шляпу и с опаской оглянулся по сторонам. Похоже, парень впервые путешествовал в одиночестве и поэтому боялся всего и вся.

— В столицу учиться? — полюбопытствовал смотритель, некоторое время внимательно наблюдавший за юношей.

Парнишка молча кивнул.

— И куда, молодой господин, желаете поступить?

Юноша испуганно посмотрел смотрителю в лицо. Суровый дядька с военной выправкой добродушно ухмыльнулся. Парень сделал вывод, что незнакомый дядька опасности не представляет, и успокоился. Юноша уже успел убедиться, что господин смотритель — человек серьёзный, порядок на

станции поддерживался образцовый. Отпетые задиры и скандалисты вели себя скромно, ворьё остерегалось шарить в чужих карманах. Без лишних слов двое крепких молодцов выставляли вон не в меру азартных игроков, субъектов, перебравших местного пшеничного самогона, и прочих нарушителей спокойствия.

— На кого желаете учиться? — повторил смотритель. Парнишка громко вздохнул, поднял подбородок и твёрдо произнёс: — Еду в академию магии, хочу стать целителем.

— Эт-то дело хорошее! Благородное дело, — одобрил смотритель. — Только ближайшая карета до столицы будет послезавтра.

Юноша замер, осмысливая услышанное, и плечи его опустились. Синие глаза наполнились подозрительной влагой. Будущий маг-целитель, скорчившийся на краю скамейки, сделался похожим на одного из тех грустных, нахохлившихся воробьёв, что пережидали непогоду под крышей конюшни. Смотритель покачал головой, жалея неопытного мальчишку. У бедняги, небось, денег с собой самая малость, едва на проезд наберётся, и заступиться за него, если что случится, некому.

— Слушай, парень! После обеда в столицу поедет богатый купец. У него карета, пару возков с товаром и охрана. С зимы разбойники на дорогах шалят. Плетей им Нура! Сейчас кузнец карету купцову чинит, ось сломалась. Сам купец с дочкой и слугами в городской гостинице сидят. Могу попросить его по старой памяти захватить с собой будущего мага.

— У меня денег мало, — выдавил из себя парнишка.

— Денег мало? Не переживай! Поговорю, много с тебя не возьмёт. Я у этого купца пять лет в охране прослужил, нормальный мужик, лучше многих будет. Не обидит, не бойся! — пылко заявил смотритель и по старой привычке дёрнул себя за ус. — С полгода прошло, как на купца не работаю. Старый для такой работы стал. За службу на границе и в охране кое-что скопил, купил эту хибару, — бывший пограничник небрежно обвёл рукой покосившееся строение станции. Приобретение выглядело, мягко говоря, непрезентабельно. — Ничего, что дом старый! — продолжал смотритель, ему вдруг захотелось пооткровенничать, поделиться любовно взлелеянными мечтами с малознакомым, но располагающим к душевной беседе юношей. — Главное — у меня теперь должность есть и право открыть трактир! Место здесь бойкое, народу за год проезжает немало. Людей найму, за год построюсь, потом женюсь, обзаведусь детишками и заживу в удовольствие. Хватит, навоевался за двадцать лет!

Юноша с пониманием кивнул и улыбнулся.

Из дома послышались громкие крики, грохот разбитой посуды и женский визг.

— Ну, вот опять! Без драки никак, поганцы!! — воскликнул в сердцах отставной пограничник и бросился в дом.

Немного погодя дверь широко распахнулась. Головой вперёд, минуя в полёте высокий порог, на крыльцо вылетел косматый тип с разбитым носом в заляпанном пивом и кашей кафтане, встал на четвереньки, огляделся, икнул и погрозил кому-то за дверью увесистым кулаком. Промычав нечто нечленораздельное, буян с третьей попытки поднялся на ноги и, покачиваясь на ходу, медленно спустился по шатким ступенькам. Справив во дворе малую нужду, мужик грубо выругался, утёрся рукавом и поплёлся к телегам.

Смотритель слово сдержал. Юношу за символическую плату в две серебряные монеты усадили в карету вместе с купцом и его дочкой. Вскоре парень понял, почему ему оказали такую честь. Купцу до колик в животе надоела болтовня милой дочурки, румяной, голубоглазой блондинки на год или два старше будущего мага. Купец был искренне рад, когда у говорливой девицы появился новый собеседник.

Молодой человек представился Милантием Хованом, сыном учителя танцев и изящной словесности из Збруча, провинциального городка на юге королевства. Купца звали Богданом Дагусом, а его дочку — Заряной.