Адгезийская комедия
Шрифт:
И оказалось, что очень вовремя для нас дядя Вася передал эстафету зятю: капризы Валюшки выполнял её муж. Но дядя Вася зря думал расслабиться на старости лет. Мы с мамой знали, что дяде Васе в коронавирус не просто, что водителей не хватает, так как всех предпенсионеров отправили в отпуск, а некоторые водители ушли на больничный. Но нам без него тоже пришлось бы очень тяжело. И мама написала дяде Васе. Он ответил не сразу и в том смысле, что если бы не дополнительные смены, помогал бы через день, но сможет раз в четыре дня приезжать в Веретенец и привозить что-либо, ну и помогать, чем сможет. Забегая вперёд, скажу, что конечно он не жаждал помогать, он реально уставал на допсменах, для него это был перегруз похлеще, чем у меня на полтарашку. То есть для дяди Васи это лето прошло экстремально. Но мы с мамой не собирались его жалеть. Он обещал. Земляки всегда друг другу помогают, уверяла мама, когда я ругалась, что она согласилась шить Валюшке. Но, честно говоря, положа руку на сердце, в Веретенце выяснилось, что дядя Вася
Глава девятая. Заезд
Мы ехали в Веретенец рано утром в субботу. Я, мама, дядя Вася и наши вещи. Дяде Васе надо было успеть на работу, заступить на смену до девяти.
– Ты будешь в защитном костюме, дядя Вась? Как космонавт? – спросила я по дороге.
– Нет. Я – нет. Смысл, когда вся подстанция уже переболела? Смысла нет. Я и маску-то на работе ни разу не надел.
– А врачи?
– Фельдшера все в защите, но защиту оставляют с больными в салоне, а со мной в обычной одежде.
– Значит ты переболел и больше не болеешь?
– Нет конечно. Но нам, всем работникам, и не ставят корону, у всех двусторонняя пневмония…
Дорога свободная, солнце встало совсем недавно, облака, похожие на цветную сахарную вату напоминали о беззаботном детстве, когда веришь в сказку, а не в какой-нибудь несуществующий сглаз. Шли самые длинные дни лета, скоро дни начнут потихоньку сокращаться, дело повернётся к зиме, в августе, когда мы будем гулять с Кириллом по лагерю и целоваться, темнеть будет уже часов после девяти, что нам будет только на руку. Я про дни и не знала раньше, ну не обращала внимание: светло – ну и ладно, темно – хуже конечно, но главное в пустынные места не попадать. Но у нас такой физик в школе, злоироничный. Он поздравлял нас с новым годом за неделю до тридцать первого, именно тогда начинался год астрономический. Физик в этот день весь из себя такой праздничный и новогодний, а когда его поздравляли перед каникулами, говорил: «Да какой новый год, он неделю назад был». В самый короткий день зверь-физик ради праздника согласился ещё на день оттянуть долги по домашкам. Он рассказывал о том, что Галилей лицемерно поклялся инквизиции, что земля не вертится, а потом французский физик со смешным именем Фуко доказал своим маятником, что всё: земля точно вертится. Я смотрела на солнце, качающееся, как по волнам по верхушкам деревьев. Лес то чернел, то светлел - подмигивал именно мне, сосны под светом напоминали пики. Впереди темнел горизонт. Инквизиция уверяла: солнце крутится вокруг Земли. И я поняла этих жестоких средневековых карателей. Мне казалось, что солнце убегает, что я еду в противоположную от света сторону, еду из мира здравствуй-рассвет в царство ещё-тень по панцирю гигантской черепахи…
Напоминание 1. Ряба и юбка
Я вдруг вспомнила случай из началки. В нашем классе училась Соня Рябкова, Ряба-баба. Она пришла в начале года в третий класс. Она реально была похожа на курицу из-за длинного острого носа, но на такую хищную курицу. Однажды я шла из бассейна (от бассейна до нашей школы метров сто), а Рябу-бабу забрали видно из гпд родители. Я поразилась, какая у Рябковой красотка-мать, с длинными кудрявыми волосами. Да и отец спортивный такой. Ряба шла между родителями, я плелась позади, они не знали, что я иду за ними. Я думала: как её любят. Ей реально не разрешали переходить дорогу к магазинам, но это я потом узнала. Ряба была ну совсем не похожа на нас, её отдали в нашу школу, кста, тоже из бассейна. Она ходила в бассейне на абонемент и на индивидуальные занятия, её почему-то важен был бассейн до такой степени, что пришлось учиться в нашем глупом классе. Она писала сочинения в стихах, болтала по-английски с учителем, а когда мы не подружились, но стали общаться, ближе к зиме, она рассказала мне, что дома она говорит с бабушкой и мамой по-французски. Ну вроде такая семья аристократов.
Не помню точно, как всё произошло. На перемене нас выгнали из класса в рекреацию, чтобы класс проветрить. Мы, часть девчонок, сидели на полу у стены рядом с кабинетом, многие девчонки играли в стеночки и догонялки, перебегали по коридору от стены к стене. И Рябкова бегала с Лифановой. Ну все их звали Ряба-баба и Лифа. Все девочки в этот день надели школьные сарафаны с клетчатыми юбками и белые блузки – нас должны были фотографировать. И я подумала: вот как пить дать, сейчас учительница поставит рядом с собой для фотки Рябу-бабу. И тогда я, наблюдая за юбками девочек, надувавшимися колоколом, подумала: а прикольно будет, если юбку Рябе задрать. Ну вот просто ради смеха. И я подбежала к Рябе, схватила край юбки и задрала, вроде как в игре. Лифа заметила, рассмеялась и тоже задрала Рябе юбку. И, сама не знаю, как так вышло, но все девчонки стали подбегать и задирать Рябе юбку. Ну - шуточки. Я вернулась к стене, сидела и наблюдала, а Рябу всё мучили. Тогда Ряба начала толкаться и пихаться. По-моему она даже не видела, кто её первый обидел, она же неповоротливая, Ряба эта, стала наезжать на Лифу. В общем, они разбираются, а кто-нибудь, нет-нет, да подбежит и поднимет её подол. Очень смешно. Ряба расплакалась, на фото она стоит вся опухшая, и, понятно, не рядом с учительницей. А рядом с учительницей отгадайте кто стоит? Вечером учительница позвонила маме – родители-то Рябы подняли скандал. Учительница рассказала маме всё, а мама ответила:
– Вы знаете, Александра Петровна, моя дочка не могла так себя вести.
И мне стало стыдно. В конце года все эти игрища закончились плохо, и снова когда все были в парадной форме, чтобы стоять и поздравлять одиннадцатиклассников в живом коридоре. В этот день все носились просто как очумелые после того, как впихнули цветы этим одиннадцатиклассникам и возвращались в класс, играли в салки-прилипалы, пихались. Что произошло, я даже не видела, кажется Лифа, толкаясь, наступила на ногу Рябе, или Ряба сама споткнулась, не знаю. Она упала на ногу и заревела… Рябу тащили в медпункт два учителя – обж-шник и географ. Они встали рядом, водрузили Рябкову себе на плечи – юбка кончено же задралась, но всем было наплевать на юбку, когда белые колготки розовели в районе щиколотки. Открытый перелом. У меня до сих пор перед глазами эта картина: два учителя несут Рябу, сидящую у них на плечах и заливающуюся слезами от боли и испуга, а белые колготки краснеют и краснеют. Я поехала к Рябе в больницу. Сама позвонила её бабушке на городской и узнала адрес, всё сама. Я посидела с Рябой в палате, мы мило общались, я – мастер очаровывать. Ряба смотрела на меня такими глазами, полными бездонного страдания… Она не вернулась к нам в класс на следующий год. Мама после видела Рябу на детском канале по телику. Ряба, подросшая и похорошевшая, сидела там среди других детей за столом. На столе стоял самовар, дети слушали кого-то великого и задавали умные вопросы про творчество.
– Ничего удивительного, - скуксилась я, - у Рябковой мама – режиссёр документального кино.
– А, ну тогда понятно, - сказала мама и снова расстроилась, как тогда, когда позвонила учительница. Мама всегда расстраивалась, когда кто-то по знакомству.
Я не вспоминала случай с юбкой много лет; как тащили Рябу вспоминала часто, это был мой непроходящий кошмар. Но почему-то сейчас, по дороге в Веретенец, всплыла юбка, она всё задиралась, я даже как будто слышала голоса и насмешки в рекреации…
Да и на утреннем шоссе происходил безумно странный обман зрения. Раз солнце встало и скачет по деревьям, ну или по низким кустарникам, раз небо с час как светлело и искрилось, как разные богини утренних зарей, наводящие марафет, так везде же небо должно быть яркое, но впереди простиралось ещё тёмное, точнее сказать теневое, и белёсый месяц всё висел. То есть из светлого чистого мира я погружалась в пучину на серьёзную дайвинг-глубину. Но это же невозможно, впрочем я так рано ещё никогда не ездила в Веретенец. Настроение стало как при нырянии – прессовало, уши не давило, но мысль тюкала молоточком по мозгу, вбуравливалась в разум – опасность! Я подумала: куда я еду? кому это надо? И только память о бабушке оправдывала наши с мамой действия и ещё ответственность перед папой, мы с мамой надеялись, что он вернётся, мы не допускали мысли, что он пропал навсегда. Он обязательно должен проведать нас и навестить бабушку на могиле, должен появиться. Ему сейчас это будет сделать сложнее, но когда-нибудь закончится пандемия, все переболеют и наконец успокоятся, и перестанут паниковать, и откроют границы. А папа состарится и захочет семейного уюта, все на свете возрастные страдают от одиночества и лезут со своими глупыми воспоминаниями.
Когда въезжали в Веретенец, я его снова, как и весной, не узнавала. В Веретенце понастроили целый новый город. Он вырос на месте лесов-полей перед мостом, а за мостом – старый привычный Веретенец, город детства встретил своей порядком запылённой, но всё же пока светло-изумрудной зеленью.
Бульвар Бардина – светлый, солнечный, однако, дорога к подъезду полностью в тени. Подъехать впритык к дому оказалось не просто. Дядя Вася боялся поцарапать припаркованные машины, тыкался как робот в обучающем видео по робототехнике и всё без толку. Ну что это за двор: две девятиэтажки-книжки, наша чуть вглубь. У дома один подъезд, одна не широкая дорога к нему. Мы с мамой уверили, что всё перетащим сами, но дядя Вася стал помогать, споткнулся, упал всем своим толстопузым тельцем.
– Я вас умоляю, дядя Вася, - взмолилась я. – Двор не хочет вас видеть!
– Я добавила просто, чтобы пошутить.
– Мы всё сами сделаем. Вы можете опоздать на работу.
– Ну всё, девчонки, извините, что так, уехал я. Звоните, если что.
– В смысле? – уточнила я. – В смысле «что»?
– Ну там мойку поставить, полки повесить. Постараюсь вырваться.
Ага, обиделась я тогда, полки повесить. А мама его больше выручала. Ясно: отвёз и считает, что больше нам не должник. Всегда так – ты для человека всё, а он тебе в ответ, в благодарность – мелочёвку. Я оглянулась нервно, когда дядя Вася уехал.