Адгезийская комедия
Шрифт:
Глава седьмая. Валерик
Троллем не ограничивался мой список странностей. Вторая странность тоже оказалась связана с оптикой, то есть с оптическим обманом, который как выяснилось позже, оказалась вовсе не обманом.
Когда мне было года два-три, мы шли с мамой и бабушкой мимо нашего дома, с той стороны, где нет подъездов – просто газон и дорога. И вдруг передо мной разбивается огромное яблоко, сочное, красно-жёлтое, срез шипит и пенится. Кто-то из окна целился специально в нас! Дом у нас длинный-длинный, хулиган подготовился и выжидал. Бабушка стала спрашивать, что да как. Мама отметила, что не впервые такое: когда она гуляла с коляской, на этом же месте кто-то выбрасывал на неё из окна пакеты с водой или бутылки, они разбивались или перед, или за мамой, ни разу не попали. Она старалась не ходить с той
С тех пор я старалась не ходить вдоль дома, но если я была с Сеней, я ж не могла рассказать ему, что чего-то боюсь. У нас, как вы поняли, было такое единоборство, мы постоянно друг друга подщипывали, подкалывали, ловили на слабых местах. Я не могла дать ему лишний повод. И вот мы зашли в магазин на бывшем пустыре, там хорошая пекарня; прожорливый Арсентий взял булки. Я всегда удивлялась: Сеня тащил столько выпечки домой. Родители работают в кафе, неужели там нет выпечки? Может просто с хлебом не заморачивались, а приносили что-нибудь посерьёзнее? Мне и в голову не приходило, что Сеня ужинает тем, что сам себе покупает, а родители возвращаются, когда он спит.
Был такой слякотный апрель. Темнело, треня закончилась рано. Мы шли не спеша. Он хрустел слойкой, я глотала сок, мне сильно хотелось пить. И тут мы увидели коляску на газоне у дома, буквально наткнулись на неё. В ней сидел ребёнок и пялился на нас с явным желанием общаться, такое бывает у совсем маленьких жизнерадостных детей. Мы остановились. Ребёнок один одинёшенек в коляске, рядом с магазином, вечером! Мы обернулись на детскую площадку неподалёку – карусели и детский такой пятачок без песочницы. Оттуда нам помахала женщина, видно мамаша.
– Нормально? – сказал Сеня. – Ребёнок один.
– Он не один, - крикнули сверху.
Мы запрокинули головы – нам кричал мужик в майке-алкоголичке. Кажется именно на этом месте на меня когда-то падало яблоко…
– Он один у вас! – заметила я как можно дружелюбнее.
– Я присматриваю.
Ребёнок, симпатичный глазастый малыш, глодал пятерню и что-то лопотал на своём языке, требуя настойчиво мой сок. У меня было несколько маленьких соков, я понятия не имела, сколько месяцев малышу, но решила дать ему сок, на упаковке написано «8+».
– Ему есть восемь месяцев?
– Ему девять!
– послышалось сверху.
Ребёнок увидел сок и начал укать: «у-у» от нетерпения, мне пришлось вскрыть сок, вставить трубочку, он очень ловко цепанул упаковку, ничего не пролил, принялся пить.
– Пьяный дурень, – сказал Сеня, показывая наверх, на окно.
Я обернулась: горе-мамаша торопилась к нам, мы с Сеней убрались поскорее. У нас в бассейне своих горе-мамаш хватало. Тогда я не знала, что это тётя Света.
Я познакомилась с ней через неделю, когда зашла в аптеку купить себе капли от отита – не случалось ни одного мая, когда б меня не продуло. А тётя Света там выбирала эластичный бинт. Продавец уговаривала её взять подороже. А я такие бинты брала, я на ночь одно время бинтовалась, потому что ноги сводило. Тренер говорил - от роста организма случается сводит даже с витаминами. Сводило жутко иногда и в воде. Я даже магний в капсулах одно время пила перед тренями. Я могу терпеть боль и скорчить хорошую рожу при плохой игре, но как, простите, плыть?! И я бинтовалась ночами туго. Потом часа в три, когда просыпалась от перетяжки, бинты снимала. И у меня были разные бинты. И я тёте Свете подсказала. С тётей Светой мы вышли после аптеки. Она жаловалась на вены и отёкшие ноги, я - о том, как мне раньше ноги сводило. Я вообще не очень разговорчивая, в маму, да и бабушка с детства предостерегала. Но пока шли от аптеки до дома, познакомились, болячки – любимая тема всех старух. А потом, ещё через неделю, я заметила её около бассейна. Она с коляской гуляла. Я узнала коляску. Но ребёнок в ней… Это был не тот ребёнок. Те же ботиночки, та же шапочка, та же прядь из-под шапки, но это был овощ, тяжёлый инвалид.
– У вас двойняшки?
Она не поняла, о чём я говорю, стала рассказывать о старшей дочери и о первом муже, который бросался из окна бутылками, фруктами и пакетами с водой, а после пропал, ушёл из дома и не вернулся. Жаловалась, как нескоро смогла второй раз выйти замуж, как ждала ребёнка, сына. Но произошло несчастье. Оказалось, что Валерик, так звали тёти Светиного личинуса, стал инвалидом. Именно стал, а не родился. У него появились судороги. Ему назначили какие-то уколы по ошибке, из-за этих уколов Валерик превратился в настоящую личинку навсегда – мозг умер. Тётя Света стала рассказывать о странном человеке в сапогах, который снился ей и советовал не давать лекарства от судорог, но она не придала сну значения. Тётя Света смирилась с горем, часто встречала меня после бассейна, выставляла коляску по-прежнему за домом на газон. Её муж всё лето присматривал за коляской, сидя на балконе.
Время шло. Валерик подрос, коляска у него появилась другая, и чем дальше, тем больше ноги из неё свешивались. Надо мной подшучивали в бассейне, спрашивали, ни моя ли это мама (мама давно уже в бассейне не появлялась и ни в какие поездки меня не провожала), но я отвечала, что это соседка, и что у ребёнка случайно умер мозг. И все тогда переставали смеяться и больше ни о чём не спрашивали. И с тётей Светой стали здороваться и говорить ей, что я сейчас выйду, что я голову сушу, а то у меня отиты и гаймориты, если не посушу.
И тётя Света такая активная, хозяйственная, она такая сухопутная. Далеко не все люди рыбы. Люди почти все сухопутные. А есть ещё люди стихии воздуха. Вот летающие лыжники едут-едут и – хлобысь! – летят. Ну и прыжки в воду тоже воздух, хотя и вода, что-то среднее, есть такие рыбы, они и летать могут, и плавать… Вот Сеня он такая летающая рыба, его вечно куда-то не туда несёт. Но есть ещё и огонь. Это борьба, бокс и прочее - то, чем мой папа занимается, во всяком случае - занимался.
Пока шли до дома-до хаты, тётя Света болтала о штукатурке, о шпаклёвке, о декоре, о люстрах – обо всём, что ей близко. Ну просто её несло. И я от её словесных тирад сразу отключалась и начинала вспоминать бабушку. Она не любила таких трескучих. Иногда я всё-таки слушала тётю Свету, особенно когда она рассказывала о своём первом муже. Я думала: почему он пропал, почему и я, и Арсентий, видели ребёнка тёти Светы абсолютно здоровым, активным, у меня перед глазами стояло, как он разумно пил сок. И вот тогда у меня впервые промелькнула догадка, что здесь что-то не так. И тролль этот, и теперь Валерик. А тёти Светин пропавший муж? Может случайность, а может кто-то отомстил? Тёте Свете сказали, что куча людей пропадает без следа. Поэтому я без Сени перестала вечером в темноте выходить из бассейна. Чем больше я взрослела, тем больше я ценила дружбу с Сеней – он всегда провожал, и мама не так волновалась, мама вообще боялась в темноте выходить и сильно беспокоилась за меня…
Сеня вызвался помогать мне в Веретенце. Сеня радовался, что так всё сходится: недалеко от Веретенца, всего-то в двадцати километрах, он с апреля безвылазно жил на даче. Сеня стал уверять, что всё умеет, и всё знает, и подскажет, если что. Я сказала: ближе к делу видно будет и, ничуть не сомневаясь в успехе, не понимая, почему мама так волнуется, даже бесится, я поехала жить в Веретенец. Жить и работать.
Когда пообщаешься с тётей Светой, хочешь-не хочешь, а наберёшься разной инфы. У нас дома, в закутке соседнего подъезда, валялись не только остатки материалов, но и лежали книги по ремонту, и даже потрёпанные учебники. Кое-что, где картинок побольше, я отобрала себе.
Когда мы заезжали в гостиницы и турбазы или просто лагерные корпуса первым делом я смотрела на потолки – как заправский классический маляр – не без влияния тёти Светы, она всегда спрашивала у меня, как с отделкой в номерах. Ну и душевые кабины мне всегда самой нравились. Не скажу, что это была моя страсть, лучше ж, когда дома ванна, но душевые кабины бывают очень красивыми, а в бассейнах они повсюду. И повсюду плитка: с узорами, с рельефами и разными выпуклостями-впадинами, выложенная в шахматном порядке и хаотично, со сдвигом и без, с почти интимными рисунками на панно. Полжизни я провела в помещениях с кафелем. И вот, понимаете, не было ни предчувствия, ни сомнения, что что-то сделаю не так, что могу не справиться. Меня совершенно не смутило, что я никогда не занималась ремонтом. Другие же справляются. Всё это выполнимо, если работать целый день. Всегда и со всем я справлялась, со всеми поставленными задачами, если не вмешивался какой-нибудь… ковид.