Адмирал Ее Величества России
Шрифт:
«А школа эта была тяжелая, – продолжал Нахимов. – Например, мы были с Лазаревым на фрегате три года в кругосветном плавании. Мы, гардемарины [148] , исполняли все матросские работы. И раз за упущение или непослушание приказано было обрезать выбленки на бизань-вантах, и мы, гардемарины, должны были снова идти на марс и продолжать учение».
…В понятиях адмирала Нахимова, хорошо знавшего морское дело, корабль был предметом одушевленным, где всякий знал свое место, начиная от капитана до юнги.
148
Здесь
Подобного идеала в Черноморском флоте можно было достигнуть лишь при продолжительном плавании и при несменяемых командах, когда ротные командиры шли в поход со своими людьми.
Не то было впоследствии, когда один мичман заведовал четырьмя ротами.
Матрос знал, что с него хотя и взыскивают, но за него всегда, в случае нужды, и заступятся…
Без любви же к морю, по его мнению, немыслимо было любить и морскую службу…
Однажды во время кампании, за адмиральским обедом, когда Нахимов при мне говорил о взглядах и идеалах иностранных моряков, кто-то из присутствующих рассказал, что Константин Николаевич во время морского путешествия своего был в гостях в Мальте у английского адмирала Паркера и, между прочим, спросил, с какого дня тот считает себя счастливым? «О, – отвечал англичанин, – я считаю себя счастливым с того дня, когда мы после наполеоновских войн на шпиле [вертикальном вороте] флагманского корабля делили призы и мне достался, на мою долю, полный миллион фунтов стерлингов».
На это Павел Степанович заметил: «Что это за счастье, ежели подумать, сколько пришлось сжечь неприятельских транспортов, сколько погубить людей для того, чтобы одному адмиралу получить плату в миллион фунтов стерлингов!.. Что же получили подчиненные его?! Помилуйте! Это мыслимо только в разбойничьем государстве, где все совсем не прельстило бы русского адмирала, например, М. П. Лазарева… Вот было бы лестно идти драться с неприятелем, когда ваши корабли в боевой готовности, когда вы уверены в своих офицерах и командах… Да, это я понимаю!.. И когда после одержанной, славной победы вы можете с гордостью сказать, что исполнили свой долг…»
К характеристике Нахимова прибавим, что он всегда участвовал в экзаменной комиссии мичманам, задавая сам им разные вопросы из морской практики, что и заносилось им в его памятную книжку, а в собрании флагманов и капитанов принималось в расчет при назначении офицеров в предстоящее плавание.
О Морском офицерском собрании адмирал очень заботился, как один из старших: обед там бывал хороший, недорогой; азартные же игры и ночные засиживания не допускались.
Наш фрегат «Коварна» простоял в Новороссийске более месяца: нам предстояла трудная работа – поднять затонувший тендер «Струя».
Зима предыдущего года была очень бурная. У берегов Кавказа и Новороссийска свирепствовала бора с морозом. Суда, стоявшие на рейде, заковывало толстым слоем льда. И счастливы были те, кто мог или уйти в море, или расклепать якорные цепи и выброситься на берег!..
Тендер «Струя» не был в состоянии сделать то или другое и весь обледенелый через несколько суток ужасного положения затонул со всей командою. Над поверхностью воды можно было видеть салинг и клотик, как бы могильный крест. Конечно, будь на рейде несколько бочек и мертвых якорей – такого несчастья не могло бы случиться.
Для подъема тендера пришлось ожидать привода шаланд и водолазов из Севастополя.
Окончив эту работу, мы выходили в море – крейсировать и осматривать берега, ближайшие бухты – нет ли военных контрабандистов, а, увидя где-нибудь на берегу вытащенную чектырму, разбивали ее ядрами.
Во
Обед был хороший, вкусный и разнообразный, а вино – неизбежная марсала. Разговоры велись служебные. Конечно, говорили только старшие. Старые лейтенанты вступали в разговоры и даже иногда спорили с адмиралом, а мы, молодые мичманы, молчали и слушали…
Между современными ему русскими адмиралами Нахимов высоко ставил (считая его идеалом моряка) Михаила Петровича Лазарева, бывшего в то время главным командиром.
Лазарев в тридцатых годах, будучи назначен в Черное море, перевел к себе выдающихся офицеров – Путятина, Вл. Истомина, Нахимова, Шестакова, Унковского и многих других.
Эти офицеры были вполне учениками его, Лазарева. В свою очередь, они давали тон остальным морякам.
Таким образом и составилась та блестящая школа черноморских моряков, те стойкие морские команды, которые так отличились во время знаменитой обороны Севастополя.
После наполеоновских войн и во время сближения нашего с Англией в последнюю послано было несколько молодых людей для практики в английском флоте, в том числе и М. П. Лазарев.
Сохранилось в памяти людей, как Лазарев впоследствии геройски отстаивал свою самостоятельность в качестве командира компанейского корабля у знаменитого Баранова, в Северо-американской компании [149] . Затем он командовал фрегатом «Надежда» [150] и в продолжение трех лет совершил кругосветное путешествие. На этом фрегате было несколько гардемаринов, в том числе и Нахимов. Рассказывая об этом интересном плавании во время нашей кампании, Павел Степанович говорил, что это было трудное плавание, что гардемарины обучались на бизань-мачте, а во время парусных маневров ставили и убирали крюйсель.
149
Имеется в виду Российско-американская компания.
150
В тексте ошибка; М. П. Лазарев командовал фрегатом «Крейсер», на котором в те годы служил и П. С. Нахимов.
Тут-то однажды по жалобе на гардемаринов старшего офицера Лазарев велел на вантах обрезать выбленки и затем послал гардемаринов на марс – продолжать учение. На берег гардемарины съезжали только наливаться водою, делать промеры или обучаться на гребных судах…
«Биография М. П. Лазарева была бы весьма поучительна для наших моряков, если бы нашлись люди, которые ее разработали бы», – говорил Павел Степанович.
К сожалению, за подобный труд, кажется, еще никто не брался.
Эти месяцы плавания под флагом Нахимова явились временем, когда я мог его видеть близко.
К тому же плаванию относится рассказ В. И. Зарудного под заглавием «Фрегат “Бальчик”».
К сожалению, этой статьи талантливого рассказчика нет у меня под рукою.
Со времени этого плавания прошло еще несколько лет. К России приближалась грозная Крымская кампания – кампания, убийственная для Черноморского флота. Во время нее мы, моряки, еще более сблизились с Нахимовым, на которого мы смотрели с особым уважением и любовью.
…Припоминаю, что после Синопской победы, когда Черноморский флот стоял на рейде Севастополя под флагом адмирала Корнилова, я увидел однажды Нахимова, прогуливающегося на Графской пристани с зрительной трубкой подмышкою. Я поздоровался с Павлом Степановичем, и он сам завел разговор о том, что на каком судне по его замечанию делается.