Адмирал Ее Величества России
Шрифт:
Превосходство неприятеля, лучше к тому же вооруженного, было слишком значительно. Мы лишились 4 генералов, 193 офицеров (47 выбыло в одном геройском Владимирском полку) и 5511 нижних чинов. Урон союзников составил 171 офицер, 3163 нижних чина. Никаких трофеев врагу не оставлено.
Впервые за сорок лет русским войскам пришлось иметь дело с равноценным противником и осознать весь упадок нашей военной силы за этот промежуток времени. «Их тактика отстала на полстолетия», – выразился о наших войсках вечером этого дня «крестин Второй империи» маршал Сент-Арно.
Войска отступили с поля сражения в полном порядке, но неумелое, хаотическое и суетливое управление растерявшегося Меншикова в последующие дни совершенно их дезорганизовало. Отступление
Севастополь, совершенно незащищенный с суши, этим оставлялся врагу. В нем оставалось около 4000 гарнизона, не считая судовых команд. Начальник гарнизона генерал Моллер и командовавший Черноморским флотом адмирал Нахимов решили защищаться до последнего. Оба они имели достаточно благородства, чтоб уступить главное начальствование младшему в чине вице-адмиралу Корнилову, угадав в нем душу всей обороны (Моллер сохранил начальство над войсками внутри города, а Нахимов – над флотом).
Корнилов отдал короткий, но огненный приказ, дошедший до сердца каждого солдата, моряка и обывателя, с этой минуты ставшего «севастопольцем». «Братцы, царь рассчитывает на нас. Мы защищаем Севастополь. О сдаче не может быть и речи. Отступления не будет. Кто прикажет отступать, того колите. Я прикажу отступать – заколите и меня!»
Немедленно же по получении известия об Альминском сражении, с утра 10 сентября, закипела работа по приведению Севастополя в состояние обороны, вдохновляемая Корниловым и инженер-подполковником Тотлебеном. На работы стало все население, включая женщин и детей, и в несколько дней буквально из-под земли вырос весь южный фронт крепости – те легендарные бастионы, о которые одиннадцать месяцев разбивались все усилия врага.
10 сентября по приказанию Меншикова началось затопление кораблей для преграждения неприятелю доступа на рейд. Флот жертвовал собой для крепости. Один за другим опускались на дно синопские победители, их экипажи и орудия образовали гарнизон и артиллерию воздвигаемых укреплений и батарей.
Уже к 14 сентября наши силы учетверились, составив 16 000 штыков. В этот день англичане заняли Балаклаву, а французы пошли на Федюхины высоты – всего в трех верстах от Севастополя. Союзники не отважились на штурм Севастополя, как на том ни настаивал Раглан, им пришлось начать осадные работы – и 28 сентября они заложили первую параллель. Сент-Арно скончался от холеры, в командование французской армией вступил генерал Канробер.
Сообщения Севастополя с остальной Россией отнюдь не были прерваны. Русские силы в Крыму под общим начальством князя Меншикова составили гарнизон Севастополя – из войск, находившихся в черте крепости, и наблюдательный корпус – собственно действующую армию. К 5 октября все предположенные оборонительные работы были закончены. Вооружение сухопутного фронта крепости составило 341 орудие, в гарнизоне находилось 32 000 человек (наполовину моряков) – в каких-нибудь три, четыре недели из ничего была создана грозная твердыня.
Укрепления сухопутного (южного) фронта составили слева направо (с востока на запад): I, II бастионы, Малахов курган (Корниловский бастион), III, IV, V, VI, VII бастионы. Это была главная оборонительная линия. За время осады сооружен ряд укреплений (передовых и промежуточных), усиливших эту главную линию и носивших имена кораблей эскадры, флотских командиров либо полков.
Важнейшие из них: впереди II бастиона – Селенгинский и Волынский редуты, впереди Малахова кургана – Камчатский люнет, между Малаховым курганом и III бастионом – батарея Жерве, а между III и IV бастионами – редут Шварца. Против V бастиона впоследствии были укреплены Кладбищенские высоты. Наблюдательный корпус насчитывал
5 октября союзники произвели первое бомбардирование Севастополя, длившееся три дня. Первый день этого бомбардирования омрачился тяжкой утратой Корнилова. Последними словами героя были: «Скажите всем, как приятно умирать, когда совесть спокойна. Благослови, Господи, Россию и государя, спаси Севастополь и флот…» Союзники и после этого не решились на приступ, хотя уничтожение III бастиона очень тому благоприятствовало.
В первых числах октября в Крым стали прибывать войска Дунайской армии – IV корпус в составе 10-й, 11-й и 12-й пехотной дивизий и бригада 14-й пехотной дивизии V корпуса. Меншиков решил отвлечь внимание союзников от все еще находившегося в критическом положении Севастополя и с этой целью перейти в наступление частью полевой армии. Он приказал генералу Липранди (части 12-й и 16-й пехотных дивизий и конница – всего 16 000) атаковать опорный пункт англичан – Балаклаву. 13 октября Липранди имел при Балаклаве славное для нашего оружия дело, но на следующий день отошел к Севастополю ввиду слишком большого неравенства сил.
Полки 12-й дивизии быстро сбили турок, занимавших передовую позицию, но ингерманландские гусары, атаковавшие укрепления, отражены с жестоким уроном. Тогда азовцы, днепровцы и украинцы овладели всеми пятью английскими редутами, взяв 11 пушек и знамя шотландских стрелков. Потеря орудий произвела на англичан удручающее впечатление, и Раглан приказал своей кавалерии немедленно контратаковать.
Начальник конницы генерал Лукан, указав на редут командиру гвардии легкой бригады лорду Кардигану, сказал лишь: «Милорд, вот неприятель, и там наши орудия!» Доблестный Кардиган ринулся со своей бригадой вперед. Наскок 700 гвардейцев на огромных гунтерах был настолько стремителен, что наш Уральский казачий полк, не успевший к тому же развернуться, был буквально сметен.
Ворвавшись на 3-ю Донскую и 2-ю батареи 12-й бригады, бившие картечью до последней минуты и не успевшие взять на передки, англичане изрубили их и, не задерживаясь, понеслись дальше, увлекая за собой запряжки, передки и ошалелых уральцев. Вся эта масса обрушилась на Киевский и Ингерманландский полки и опрокинула их. Предел этой бешеной скачке положил полковник Еропкин, вовремя подоспевший с тремя эскадронами Сводно-уланского полка.
Уланы, взяв английскую бригаду во фланг, совершенно уничтожили ее, изрубив до 400 английских гвардейцев. Пошли генерал Лукан в атаку всю свою кавалерию, а не одну лишь бригаду Кардигана, результаты могли бы быть для нас печальными. Французы пустили было в атаку один конно-егерский полк, но он обращен в бегство двумя батальонами владимирцев, бросившихся на кавалерию в штыки и повторивших подвиг литовцев и перновских гренадер в Бородинском бою! Наши потери – около 1000 человек.
Союзники лишились, по их словам, тоже 1000, одного знамени и 11 орудий. Вся Европа изумлялась отваге легкой бригады Кардигана, но ведь и наши уланы – бугцы и одессцы – изрубившие эту знаменитую бригаду, как будто тоже не плохи! Балаклавский бой, несмотря на наш мимолетный тактический успех, имел самые досадные стратегические последствия: союзники увидели, где их уязвимое место.
К 20 октября наши силы, несмотря на убыль от болезней и бомбардировок, составили 87 000 человек, что давало нам довольно ощутительное численное превосходство над союзниками, терпевшими огромный урон от холеры и насчитывавшими, несмотря на прибытие подкреплений, всего 63 000 человек (36 000 французов, 16 000 англичан, 11 000 турок). Это, а также известия через перебежчиков о решении неприятеля предпринять в ближайшие дни штурм Севастополя, побудили Меншикова приступить безотлагательно к решительной операции.