Адмирал Империи – 35
Шрифт:
Тогда контр-адмирал Веневитин, лично наблюдавший за разгромом последнего оплота своего построения, проявил настоящую смелость и офицерскую доблесть. Понимая, что терпит сокрушительное поражение и обрекает остатки дивизии на полное истребление, он решил совершить самоубийственный, но единственно верный в данной ситуации поступок – пожертвовать собой ради спасения других.
Не раздумывая более ни секунды, командующий повел свой флагманский линкор «Держава» в отчаянную лобовую атаку – навстречу самой «Екатерине Великой». Веневитин намеревался любой ценой уничтожить корабль Красовского, справедливо полагая, что
Два исполинских дредноута, словно разъяренные космические чудовища, с ревом и грохотом сошлись в жестокой схватке, вцепившись друг другу в глотки словно хищники, не желающие делиться только что настигнутой добычей. Как ни старались канониры, штурманы и сам Веневитин, броня и силовые поля флагмана Красовского оказались поистине фантастически прочными.
Хоть авианосец Красовского и был переделан под линкор, пройдя через многоступенчатый этап усиления и дополнительного бронирования, но подобной живучести от него никто не ожидал. Осознавая всем существом, что не только проигрывает, но и, похоже, доживает последние мгновения в этом неравном противостоянии, командующий 34-ой «резервной» решил прибегнуть к последнему и самому радикальному средству. Послав остаткам своих сил сигнал немедленно рассыпаться в разные стороны и уходить в глубины космоса, Веневитин приказал направить «Державу» на «Екатерину Великую».
Но даже этого Красовский ему не позволил сделать. «Екатерина Великая» неожиданно ловко увернулась от маневра противника и в свою очередь нанесла смертельный удар своим тараном в борт флагмана 34-ой дивизии. В итоге контр-адмирал Веневитин героически погиб вместе со всем своим экипажем в тот же миг, когда острый, словно бритва, нос «Екатерины» с чудовищным скрежетом распорол его обреченный флагман словно консервную банку. Линкор «Держава», объятый ослепительной вспышкой взрыва детонации «порохового погреба», разорвался на куски, разметав обломки своего искалеченного корпуса по всей округе.
Лишившись своего командира и своего лучшего линкора, 34-я «резервная» дивизия дрогнула окончательно. Даже самые стойкие и не утратившие присутствия духа капитаны, увидев гибель Веневитина, посчитали дальнейшее сопротивление бесполезным. Весь запал и решимость сражаться до конца покинули их в одночасье. Поняв, что настал их смертный час, корабли 34-ой побежали кто куда, пытаясь хоть так избежать печальной участи своего флагмана.
В результате всего через какие-то полчаса некогда грозная эскадра подкрепления перестала существовать как организованная боевая единица. Ее остатки, рассеявшись по космосу словно стайка перепуганных воробьев, в беспорядке улепетывали прочь, гонимые страхом неминуемой погибели…
***
Разгром нашей дивизии оказался бы полным, если бы в этот самый момент в секторе сражения не появились мои с Наэмой и Якимом Наливайко корабли. Это неожиданное и никем не предвиденное появление нового игрока в секторе сражения позволило в корне переломить ситуацию и спутать все карты зарвавшемуся Красовскому.
Командующий 10-ой «линейной» уже предвкушал победу. Однако капризная фортуна в который раз преподнесла сюрприз всем участникам схватки, в самый неподходящий момент решив испытать на прочность
Но как же так вышло, что три невесть откуда взявшихся корабля союзной Коалиции вдруг спутали все карты командующему 10-ой? На самом деле объяснение было довольно простым. Все дело в том, что «Одинокий» под моим командованием в сопровождении тяжелого крейсера «Черная пантера» майора Наэмы Белло и линкора «Императрица Мария» полковника Якима Наливайко, совершив заранее спланированный прыжок через стационарный подпространственный портал, в условленное время возникли аккурат в нескольких миллионах километров от места основного сражения.
Конечно, наши корабли, едва только приблизилась к месту событий, тут же были засечены бдительными постами радиолокационного наблюдения с вымпелов неприятеля. Однако вице-адмирал Красовский по своему обыкновению недооценил опасность, пребывая в твердой уверенности, что после разгрома оборонительной «линии» Веневитина, никакой реальной угрозы для его могучей эскадры от нескольких только что появившихся кораблей не существует. Сам Александр Михайлович, как и его капитаны, попросту не восприняли всерьез ту потенциальную опасность, которая исходила от нашей троицы.
И в самом деле, что, казалось бы, могут противопоставить без малого четырем десяткам отборных вымпелов 10-ой «линейной» дивизии какие-то там три кораблика, пусть даже и оснащенные по последнему слову техники? Красовский небрежно отмахнулся от этих «букашек», слишком уж уверовав в собственную непобедимость и кажущееся подавляющее численное превосходство.
Преисполненный высокомерия и спеси, уверенный в том, что победа уже у него в кармане, вице-адмирал с пренебрежением и откровенным презрением отнесся к внезапному появлению моего маленького, но грозного отряда на поле боя. Более того, зазнавшийся флотоводец приказал даже не отвлекать силы на перехват или нейтрализацию нашей группы.
Подобная беспечность и недальновидность Александра Михайловича сыграла с ним злую шутку. В итоге мы с моими друзьями беспрепятственно приблизились к координатам основного сражения, причем не абы как, а зайдя во фланг атакующей группировки врага.
Тем временем Красовский, уже предвкушая сладкий миг окончательного разгрома кораблей Веневитина со злорадством наблюдал за тем, как распадается на отдельные сегменты и стремительно тает под ударами его кораблей оборонительное построение несчастной 34-ой «резервной» дивизии, лишившейся своего командующего.
Вице-адмиралу, пребывавшему в эйфории, уже грезилось, как он сначала лихо добьет остатки 34-ой, затем, прыгнет в «Венёв» и завершит разборку с Юзефовичем, а затем со всеми почестями вернет свою эскадру в столичную систему, где самолично доложит диктатору Самсонову о своей безоговорочной победе.
И вот тут, в минуту своего мнимого торжества, Александр Михайлович, обратив-таки внимание на стремительно приближающуюся к месту побоища тройку вражеских вымпелов, с удивлением обратил внимание на название одного из них. Увидев на плашке тактической карты до боли знакомое слово «Одинокий», вице-адмирал внезапно ощутил, как к его горлу подступил противный комок, мешая дышать. Леденящий ужас, смешанный с удивлением, гневом и яростью пополам, опалил его взбудораженный разум. Красовский с трудом подавил рвущийся из груди вопль отчаяния.