Адмирал Канарис - "Железный" адмирал
Шрифт:
Только по утрам ему доводилось видеть кое-кого из заключенных. В конце тюремного коридора имелась комната для умывания. Здесь порою и встречались узники. Хотя общаться им было строго запрещено, однако под шум воды Канарису удавалось перекинуться парой слов с кем-нибудь из знакомых; был среди них и Остер. Так Канарису открылась зловещая правда: почти все главные заговорщики изобличены; большинство сидит в тюрьме, некоторые уже осуждены.
Адмирал прекрасно понимал, чем это грозит ему самому.
* * *
Однако на своем первом допросе, проведенном Мюллером, адмирал еще раз показал,
Адмирал отправился в камеру, но радоваться было рано. Арестовали еще двоих знакомых Осте-ра, и их-то Канарис опасался. Первым был подполковник Фридрих Вильгельм Хайнц, которого некогда выставили из дивизии «Бранденбург». Другим был его злейший противник, командир дивизии «Бранденбург», генерал-майор Александр фон Пфулыптейн. Оба обвиняли в своем аресте Канариса.
Впрочем, к счастью для адмирала, самый опасный из двух свидетелей, Хайнц, вскоре был выпущен гестаповцами. Однако даже предварительного допроса хватило, чтобы получить новые улики против Канариса. «После допроса подполковника Фридриха Вильгельма Хайнца, — докладывал Мюллер Борману, — усиливается подозрение, что дивизии «Бранденбург» отводилась особая роль в планах путчистов». А кто в верховном главнокомандовании отвечал за эту дивизию? Конечно, шеф абвера!
Хайнц подтвердил, что в абвере царил оппозиционный дух и потому сам он все время стремился покинуть эту службу и уйти в обычную воинскую часть. Гестаповский чиновник внес в протокол упоминание о таком случае. Некий унтер-офицер части сконструировал великолепный глушитель для автоматов и карабинов. Канарис и Остер отнеслись к этому изобретению отрицательно: зачем совершенствовать орудия убийства?
Еще резче свое недовольство бюрократом Кана-рисом выразил генерал Пфулыптейн. Еще 2 сентября, впервые увидевшись с ним в комнате для умывания, Канарис понял, от кого ему ждать беды: история с мордобоем у обоих еще свежа в памяти. И действительно, на допросах генерал стал говорить все, что думал о своем бывшем начальнике. «Канарис, — сказал Пфулыптейн, — похоже, рассчитывал иметь в своих руках надежную воинскую часть на случай критической ситуации». Он хотел превратить «Бранденбург» в свою личную гвардию.
Зондереггер переспросил: «Что значит «критическая ситуация»?» Пфулыптейн замялся, он вспомнил лишь о том, как Канарис, Остер и другие видные военные говорили, что надо по-новому «организовать управление вермахтом». Свое участие в тогдашних беседах Пфулыптейн оправдывал тем, что он не предполагал, что руководители армии и фельдмаршалы способны совершить какие-либо противозаконные действия.
Пфулыптейн, признавая свою вину, надеялся спастись от смертного приговора. И это ему удалось. В конце 1944 года он был выпущен на свободу, пусть и разжалованный в солдаты.
В гестаповских протоколах вскоре появляется новая запись. Остер, комментируя слова Пфулын-тейна, поневоле признается: «В начале 1942 года разговоры дошли до того, что верховному главнокомандующему следовало бы снова ввести отдельную должность главнокомандующего сухопутными войсками». Напомним, что в 1941 году Гитлер назначил на эту должность себя, став военным министром, верховным главнокомандующим и главнокомандующим сухопутными войсками одновременно.
Постепенно крамола стала принимать и более осязаемые формы. Остер и зондерфюрер фон Дона-ньи, готовя измену, тревожились только о том, как втянуть «в рамки мероприятий партию, полицию, органы управления, рабочих и, в конце концов, саму армию»...
Фактически Остер расписался в том, что он и другие военные замышляли лишить власти верховного главнокомандующего Гитлера. К сонму мятежников был причислен и Канарис. В очередном донесении Кальтенбруннера шефу партийной канцелярии сказано: «После допросов генерал-майора Осте-ра, генерал-лейтенанта Пфульштейна и полковника Хансена возникло сильное подозрение в том, что адмирал Канарис знал, по крайней мере, о планах переворота».
# * #
Канарис чувствовал, что петля вокруг него стягивается. Если он не найдет выход, значит, погибнет. Он решил действовать так: все показания против себя оспаривать, критиковать их по каждому пово-
ду. Кроме того, надо выставить в дурном освещении и Пфульштейна, и Остера. Пусть гестаповцы видят, что один нарочно оговаривает его, а другого всю жизнь считали пустым, ветреным фантазером и никто к его словам не прислушивался.
13 сентября на очередном допросе адмирал, по существу, предает Остера; он стал рассказывать подробности о его планах. Слово за словом Канарис обрубал последние дружеские связи. Он уверял: «Я ни на минуту не сомневался в том, что затевать смену правительства во время войны значит наносить удар в спину...»
Комментируя же высказывания Пфульштейна, он сказал, что генерал неправильно истолковал его намерения. Да, он был против использования дивизии в качестве обычной пехотной части. Ведь дивизия эта особенная. Солдат готовили воевать за линией фронта.
# # *
Остер и Пфулыптейн, узнав подробности допроса Канариса, возмутились. Тогда Гуппенкотен устроил им очную ставку. Трое бывших друзей сидели в комнате для допроса, и старый адмирал ловко уворачивался от обвинений и упреков. Он четко держался выбранной тактики и ни на йоту не уклонялся от нее: мои слова и замыслы превратно понимали, я всегда был верен национал-социалистскому режиму. Смутить его так и не удало'сь.
Однако все эти отговорки были уже лишними. В тот день в комнату Зондереггера вошел человек, который сыграл страшную роль в судьбе многих немецких военных. То был Керстенхан, бывший водитель Шрадера.
21 сентября Зондереггер узнал от него кое-что весьма любопытное: в 1942 году Шрадер и Хайнц вывезли из зарубежного отдела абвера два автомобиля, груженных какими-то бумагами. Они подъехали к некоему берлинскому зданию, где над входом было написано «Морское торговое дело»; год спустя бумаги забрали оттуда и доставили в какой-то бункер близ Цоссена. Зондереггер довольно быстро нашел «берлинское здание». Оказалось, что речь шла о Прусском государственном банке. Его директором был Герман Шиллинг, сводный брат Хайнца.