Адмирал Сенявин
Шрифт:
Вскоре продольный залп с правого борта сбил паруса у турок, их корабль отстал и вышел из строя.
А русский флагманский корабль без передышки, с ходу обстрелял левым бортом и следующие за головным два мателота.
Сенявин редко вмешивался в действия Малеева, предоставляя командиру «Твердого» самому распоряжаться и действовать исходя из обстановки. У адмирала были свои флагманские заботы.
Два с лишним часа прошло с момента первого залпа. Бой с турками был в полном разгаре.
Повсюду на огромном пространстве моря ежеминутно вспыхивали все новые стычки кораблей, сопровождаемые
После каждого залпа, в особенности одновременного с двух бортов, плотная стена дыма окружала «Твердый», оставляя узкие «окна» лишь по носу и корме. Поэтому-то адмирал специально отрядил на марс лейтенанта, который следил за обстановкой, принимая сигналы, подаваемые кораблями, и докладывал обо всем флагману.
Сенявин, конечно, ощущал, как все окружающие его офицеры и матросы, непередаваемое возбуждение битвой. Но кроме того, что он нес ответственность за действия флагманского корабля, он должен был видеть и замечать то главное в общей обстановке в тот или иной момент, что могло повлиять коренным образом на ход и исход сражения. Спокойствие и рассудительность, присущие ему обычно, не покидали его и теперь, в разгар сражения, которое протекало пока, слава Богу, по его, сенявинским, замыслам.
Еще в самом начале сражения он решил оставить арьергард турок без внимания, а с четырьмя кораблями атаковать три корабля авангарда эскадры Саида-Али. Это должно расстроить боевой порядок турок и задержать их отступление к Дарданеллам.
После яростной атаки «Рафаила» первого турецкого флагмана «Мессудие» «Твердый» и «Скорый» вместе с отрядом Грейга вышли в голову кильватерной колонны турок. Охватив голову эскадры и нарушив ее строй и тем самым завоевывая тактическое превосходство, Сенявин огнем заставил турок изменить курс, выйти из линии и спуститься под ветер. В это же время «Селафаил», «Уриил», «Сильный», «Мощный» и «Ярослав» атаковали, как и было задумано, одновременно трех младших турецких флагманов. Сомкнув линию, они сблизились на ружейный, а то и на пистолетный выстрел, сокрушая паруса, такелаж, сметая турок картечью с палубы. «Селафаил», громя корабль Бекир-бея, загнал его в дымовой завесе прямо на «Твердый».
…Малеев, стоя на шканцах, вдруг увидел, как с левого борта из пороховой завесы показался высоко торчащий утлегарь с турецким вымпелом младшего флагмана…
— Батареи левого борта — товьсь! — не мешкая скомандовал он старшему офицеру, который, поняв все, мгновенно скрылся в люке…
Спустя минуту в расстоянии пистолетного выстрела показалась громада восьмидесятичетырехпушечного «Седель-Бахри». На его баке отчаянно заметались в панике турецкие матросы. Тут же загрохотал залп всех батарейных деков. Сметая все на своем пути, картечь крушила мачты, паруса, такелаж, унося десятки и сотни жизней… Будто раненый зверь, «Седель-Бахри», чуть накренившись, потерял ход и вышел
Но турки сражались отчаянно. Сенявин видел, как атаковали сразу с двух бортов «Скорого». Правый борт его непрерывно опоясывался залпами картечи, отбиваясь от наседавшего неприятеля. Слева приближался другой корабль. На его верхней палубе столпилась не одна сотня обнаженных по пояс турецких янычар. Они вопили изо всех сил, потрясая ятаганами.
«Пожалуй, абордажа не избежать», — подумал командир «Скорого» капитан первого ранга Шельтинг и не мешкая распорядился:
— Абордажные партии наверх! Открыть беглый ружейный огонь!
Выскочившие на верхнюю палубу стрелки меткими залпами заметно охладили разгоряченных турок, а спустя несколько минут вытащенные пушкарями карронады рассеяли янычар.
Использовав замешательство турок, «Скорый» удачным маневром ускользнул из турецких клещей и, развернувшись, сам атаковал неприятеля.
На другом фланге в сложное положение попал «Ярослав». На исходе третьего часа сражения у него оказался перебитым почти весь бегучий такелаж — снасти, с помощью которых управляют парусами — главным двигателем корабля.
…В который раз пробежав взглядом по многочисленным булиням, шкотам, горденям на всех трех мачтах, командир «Ярослава» капитан второго ранга Митьков задержался на последней — бизань-мачте. Лишь только здесь уцелели два-три горденя и несколько шкотовых концов. На остальных мачтах почти у всех парусов эти снасти были перебиты и, свисая с рей и парусов, болтались на ветру. Несколько десятков матросов, взобравшись на реи, не обращая никакого внимания на свистевшие вокруг ядра, осколки картечи, а то и посвист шальных пуль, сращивали перебитые снасти. От их мастерства зависела сейчас судьба корабля.
— Слева турецкий корабль! — донеслось с марса.
Митьков перебежал на левый борт. Уже четверть часа, как по «Ярославу» палит губительным огнем справа стопушечный турецкий корабль. «Теперь и слева будут вести пальбу, как говорится, поставят меня в «два огня», — невесело подумал Митьков. Грохнул очередной залп турок, где-то рядом засвистели ядра, сверху полетели обломки щепы — видимо, задело мачту или рею.
Подбежал старший офицер. Весь потный, он только что спустился с грот-реи, без сюртука, в белой рубашке, ладони стерты до крови. Развел руками:
— Федот Константинович, еще полчаса, не менее, уйдет на фок-мачту. Грот приведем в порядок через четверть часа…
— Давай, давай, голубчик, быстрей, а то придется нам с тобой рыб кормить, — переходя на «ты», проговорил скороговоркой Митьков и вскинул голову. Чуть посвежевший ветер поставил бизань поперек, «Ярослав» медленно развернуло и понесло навстречу кильватерной колонне турецкой эскадры.
— А-а-а, черт, — выругался Митьков с досады и бросил старшему офицеру: — Спускайтесь в батарейные деки. Изготовить орудия для пальбы поочередно по кораблям турок. Бить прицельно, стараться не мазать. — Он кивнул вперед на приближающуюся цепочку кораблей, подмигнув, усмехнулся: — Минут через пять начнем обмениваться любезностями со всей кавалькадой капудан-паши. Жарковато нам придется. Надо постараться в долгу не остаться.