Адмирал Сенявин
Шрифт:
— Да ты, брат, враль великий, — сказал побледневшему Ронову Милорадович, — и надобно тебя подальше от столицы отослать.
Для Сенявина все обошлось, а Ронова отставили от службы и выслали в Стрельну.
Когда Сенявин и Ронов ушли, Милорадович позвал адъютанта, полковника Федора Глинку [77] .
— Ну, вот эти полицмейстеры. Стянули с меня семьсот рублей на шпионов, потчевать офицеров да выведывать у них. Оказалось все впустую…
Сенявины за эти дни очень переволновались. Но оказалось, что худшее впереди.
77
Глинка
Вскоре вернулся из-за границы Мордвинов. Пока был не у дел. Они часто встречались. Уже два десятка лет Мордвинов подвизался в правлении Российско-Американской компании, состоял активным ее акционером, целыми днями пропадал в правлении, которое размещалось у Синего моста. Там бывало немало флотских офицеров. Мордвинов готовил и отправлял в первую кругосветку Лисянского [78] и Крузенштерна [79] . Вслед за ними ушли в плавание Василий Головнин [80] , Михаил Лазарев [81] … У Синего моста зимними вечерами молодежь заводила беседы о разном. Кто говорил о возмущениях в Италии, кто об испанских инсургентах Риего [82] . Частенько разговоры переносились на грешную российскую землю… Слухами земля полнилась…
78
Лисянский Юрий Федорович (1773–1837) — капитан 1-го ранга, в этой экспедиции командовал «Невой»; открыл один из Гавайских островов.
79
Крузенштерн Иван Федорович (1770–1846) — адмирал, был начальником первой русской кругосветной экспедиции 1803–1806 гг. на кораблях «Надежда» и «Нева».
80
Головнин Василий Михайлович (1776–1831) — вице-адмирал, руководил кругосветным плаванием на «Диане» (1807–1809) и «Камчатке» (1817–1819).
81
Лазарев Михаил Петрович (1788–1851) — адмирал, с 1813-го по 1825 г. совершил три кругосветных плавания, в том числе в 1819–1821 гг. в экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена, открывшей Антарктиду.
82
Риего-и-Нуньес Рафаэль (1785–1823) — испанский революционер, возглавивший восстание 1 января 1820 г. После поражения испанской революции 1820–1823 гг. был казнен.
Как-то слякотным осенним днем к Сенявину вдруг зашел Владимир Броневский, служивший на эскадре.
— Прошу прощения, ваше превосходительство, — смущаясь, сказал он, — насилу разыскал вас, но я по делу…
По ранению четыре года назад он ушел с флота, служит инструктором в военном училище, майор.
— Ну, и как справляетесь? — Сенявин с волнением всматривался в лицо сослуживца, не виделись лет десять.
Когда они уединились в маленькой комнате, Броневский начал без обиняков, вполголоса:
— Я в Петербурге наездом, вчера встречался с сослуживцами и, узнав среди прочего сведения, вас касающиеся, не мог вас не известить.
— Что за сведения? — спросил Сенявин.
— В разных кругах офицеров частенько собеседования проводятся нынче. Часто негласные, по темам улучшения государственности, — начал издалека Броневский.
— Ну и что с того, я тоже кое-что слыхивал, — недоумевал Сенявин.
— В этих разговорах упоминают ваше имя, прочат вас и адмирала Мордвинова в некие правительства…
— Этого еще не хватало! — вырвалось у Сенявина.
— И я о том. Несмотря на немилость, знаю вашу приверженность полную государю, искренне хотел бы вам помочь. Вдруг сия крамола до государя дойдет. Не обессудьте…
Сенявин задумчиво покачал головой. Первой его мыслью была забота, как ни странно, о детях. Только что старшего сына обвинили в вольнодумстве, а он скоро должен получить звание капитана, младший Левушка кончает Кадетский корпус. Не дай Бог, слухи достигнут царя. Надо известить Мордвинова, посоветоваться…
— Думаю, Николай Семенович, — несколько встревоженно сказал он, — вольнодумство такое ни к чему, а в первую голову вредно для этих молодцов, да и мы пострадать можем.
Мордвинов в какой-то степени разделял его тревогу: то, что спускали ему, Мордвинову, члену Государственного совета, могло обернуться бедой для Сенявина. Дмитрий Николаевич изложил ему свой план:
— Мне привычно упреждать удары неприятеля, и думается, не без пользы было бы пойти к Милорадовичу, состроить невинную рожу. Разумеется, без указания источника таковых сведений.
Мордвинов, подумав, согласился.
— Только, по моему мнению, лучше обратиться к Кочубею, напрямую, он сразу же доложит Александру, и все козыри будут открыты.
Перед уходом он вынул из шкафа небольшую книжицу:
— Вы слыхали, конечно, о полковнике Глинке, — рекомендую интереснейшие его «Письма русского офицера» — почитайте на досуге, потом потолкуем о сем…
В понедельник 8 ноября 1820 года в начале десятого часа в приемной управляющего Министерства внутренних дел графа Кочубея появился Сенявин.
— Доложите графу Кочубею, — представился он дежурному офицеру.
Кочубей пригласил Сенявина в кабинет.
— До меня дошли слухи, граф, — Сенявин начал несколько встревоженно, — будто какое-то негласное общество имеет вредные замыслы против правительства, а меня желает почитать своим начальником.
Кочубей изучающе смотрел на Сенявина. Они встречались впервые.
— Не скрою, адмирал, — вкрадчиво ответил граф, — я тоже слыхал о таких вредных обществах, где ветреные молодые люди прельщаются надеждой учинить расстройство и разрушение государства. Но я никак не могу поверить, чтобы вас почитали главным, ибо всегда слышал о вас как о благородном и благомыслящем человеке.
Кочубей был не искренен. Он знал все о ходивших про Сенявина слухах, но хотел вызвать адмирала на откровенность.
Сенявин принял игру.
— Полностью согласен с вами, — ответил он, — что революции приносят расстройство государству, нарушение всех связей, убийства, неурядицу, отторжение разных областей, презрение чужеземцев и множество других бедствий. В том я сам убедился, будучи в Неаполе…
— Благодарение Богу, правительство наше слишком сильно и твердо, — Кочубей был явно доволен ответом Сенявина, — чтобы все эти замыслы уничтожить, а виновных обратить в прах.
— Меня поразили разные домыслы, — Сенявин сейчас был откровенен. — Служа всегда с честью государю и Отечеству, почитаю для себя это оскорблением, гнусной клеветой и очернительством. Я также намерен объясниться по этому поводу с графом Милорадовичем.
Кочубей согласно кивнул головой.
— Полагаю такой ваш поступок достойным вашей чести. — Граф помолчал, о чем-то подумал и вдруг спросил: — Позвольте узнать, кто вашему превосходительству сообщил эти известия о вредном обществе?
Разговор принимал характер допроса, однако Сенявин, не смущаясь, твердо ответил: