Адмирал Ушаков
Шрифт:
Али-паша ходил по комнате, опустив голову. Думал.
– Хорошо. Быть так. Я велю его освободить. Но адмирал Ушаков должен отступиться от Парги и не вмешиваться в мои дела!
– Он этого не может сделать, не подвергаясь гневу императора. Он обязан защитить паргиотов – они никогда не были подвластны Порте. Парга подняла на своих стенах флаги союзников. Адмирал Ушаков и Кадыр-бей не смогут не признать независимости Парги, как и остальных Ионических островов.
Али-паша почесал затылок. Помолчал.
– Я сам оплошал. Если бы я взял Превезу пятью днями
– Ваше превосходительство сильно злы на Паргу и паргиотов.
– Имею на то важные причины. Они причиняют зло мне и султану. Они укрывают моих врагов. Они помогают бунтовщикам – доставляют им порох. Я бы не пожалел двадцати тысяч венецианских червонцев, чтобы адмирал Ушаков отступился от Парги. Скажи мне откровенно: кто у него всем заправляет, кто его любимец?
– Наш адмирал любит всех одинаково. А отличает тех, кто более достоин по службе. Могу уверить вас, ваше превосходительство, что ни один русский чиновник, ни за какие деньги не возьмется уговаривать адмирала. Да и никто не уговорит Ушакова пойти на такой поступок.
– Посоветуй, что мне делать?
– Я не смею советовать – ни чин мой, ни возраст не позволяют этого. Вы славитесь умом, вы не захотите из-за Парги поссориться с императором и впасть в немилость у султана. Вам необходимо примириться, сблизиться с адмиралом Ушаковым.
– Я готов хоть сейчас. Но скажи откровенно, как мне поступить. Будь ты Али-паша, что бы ты сделал?
– Я бы написал адмиралу Ушакову вежливое письмо, в котором принес бы извинения за поступок моих войск. Немедленно отправил бы Ламброса к русским, потом примирился бы с Паргой и приказал своим войскам не причинять ей никакого вреда!
– О, да ты требуешь невозможного!
– Я полагаю, что адмирал позволит вашему превосходительству послать и со своей стороны в Паргу двенадцать рядовых из христиан, которые будут составлять часть султанского гарнизона, – пока будет решение союзных государей о Парге. Возможно, что вся полоса матерого берега присоединится к Турции, а Порта предоставит управление вашему превосходительству.
Али-паша слушал со вниманием. Что-то обдумывал. Очень благодарил Метаксу за совет. Потом позвал своего любимца Махмут-эфенди.
– Вот кого я пошлю к вашему адмиралу, чтобы снискать его благосклонность. А консула Ламброса отправлю завтра утром.
Метаксе не понравился этот посол. Хитрый, очень подвижный – не похож на ленивого, флегматичного турка.
Али-паша, прощаясь с Метаксой, приглашал его приехать в столицу, в Янину.
Метакса с удовольствием отвалил от превезианского берега.
Калфоглу сидел невесел: его миссия окончилась ничем – Али-паша не посмотрел на султанский фирман и не дал продовольствия.
XIII
Когда Метакса вернулся назад, на крепости уже развевались союзные флаги. Полковник Миолет не выдержал русского огня и сдался.
– А, Егор Павлович, здравствуйте, дорогой мой!
– Все в порядке, ваше превосходительство, – сдержанно улыбаясь, ответил лейтенант.
Адмирал услал всех из каюты и заперся с Егором Павловичем. Метакса подробно рассказал обо всем: о Превезе, о самом Али и беседе с ним. Ушаков внимательно слушал его и только изредка перебивал короткими замечаниями:
– О, подлец! Ах, разбойник! Правильно! Молодец, Егорушка!
Федор Федорович был доволен Метаксой. Лучше вести дело с этим вероломным, хитрым восточным деспотом не смог бы и заправский дипломат.
– Значит, он прислал сюда своего любимца, Махмута, – сказал, думая вслух, Ушаков. – Ты прав, Егорушка, от него надо ждать каких-либо козней. Али-паша знает, что никого из русских ему купить не удастся, и потому попытается играть со своими. Следи за ним и давай вовремя знать!
Но Кадыр-бей оказался верным союзником и порядочным человеком: он сам приехал с Метаксой к Ушакову и рассказал ему о происках подлого Махмута.
Как и предполагал Федор Федорович, Махмут повел двойную игру: с одной стороны, он тщетно убеждал Ушакова в том, что Али-паша расположен к русским, к адмиралу Ушакову и даже к паргиотам, а с другой – старался уговорить Кадыр-бея, что ему не стоит вмешиваться в дела на материке. Он даже пытался запугать Кадыр-бея мщением капудан-паши Гуссейна, который якобы будет недоволен действиями союзных адмиралов.
Спокойный, уравновешенный Кадыр-бей был возмущен. Он предлагал Ушакову расправиться с вероломным Махмутом по-турецки: заковать в кандалы и отправить на русском военном судне в Константинополь с письмом их обоих султану о всех проделках Махмута.
Ушаков пожал руку почтенного Кадыр-бея и благодарил его за настоящее товарищеское отношение.
Для него вопрос был совершенно прост и ясен: ссориться с Али-пашой ни к чему. Ушаков приехал сюда не затем, чтобы укрощать турецких сатрапов. Это лишь отвлекло бы его от прямой задачи и усложнило бы ее. Надо стараться приобретать сторонников, а не врагов!
Федор Федорович предложил Кадыр-бею просто поскорее отослать незадачливого дипломата Махмута к его хозяину: Али-паша сам оценит его дела.
Кадыр-бей очень уважал Ушак-пашу и согласился с ним: Махмут был в тот же день отправлен в Превезу.
Но его пребывание на турецких судах и происки агентов Али-паши на острове все-таки сказались.
Во время совместных военных действий турецкие солдаты и офицеры беспрекословно слушали русских. Ибрагим, командир турецкого корабля, приданного отряду Сенявина, ходил за Дмитрием Николаевичем как тень. Турецкие солдаты усердно работали у Сенявина на батареях. Вместе с русскими втаскивали на горы под огнем французов 24-фунтовые пушки. И что больше всего удивляло Кадыр-бея и его флагманов – галионджи ходили по городу и окрестностям без оружия: так приказал Сенявин. И никто из жителей не жаловался на бесчинства или убийства со стороны галионджи, как бывало в плавании всегда.