Адмирал южных морей
Шрифт:
Спокойно долечить ногу мне не позволили. Средневековье, дикость, все завязано на одного человека. Я был обязан напоследок лично посетить все ключевые места своих владений, раздав распоряжения, которые за целый год не выполнить. И ничего, что ухожу не больше чем на месяц, – так принято.
При себе таскал епископа. В последнее время он обзавелся брюшком – видимо, от религиозной радости: его паства быстро увеличивалась за счет пришлых еретиков и новообращенных. Так как других священников в Межгорье не было, он, получается, стал монополистом, чем беззастенчиво пользовался.
Ничего, так у него даже
Епископа не просто так таскал, а в каждую голову вбивал мысль, что подчиняться ему должны так же, как мне. В мое, разумеется, отсутствие. И все равно сомневался в том, что эта простая мысль останется у всех в головах.
Такой уж здесь народ. Мне подчиняются, потому что я легитимная власть, хотя полных прав у меня на Межгорье пока что нет – ведь не вышел трехлетний срок. А раз так, то полномочия назначения заместителей под большим вопросом.
Хоть вообще не покидай долины…
Но нельзя. Не сомневаюсь, что в плавании бакайцы первым делом перегрызутся с матийцами. Ну не любят они друг друга. К тому же даже Саед нет-нет да подкинет предложение вместо Железного Мыса наведаться на жемчужный промысел или в удобном месте подкараулить пару жирных купцов. Дело, мол, верное при таких силах, к тому же галеры наши издали за свои все принимать будут, и можно забраться туда, куда никто до нас не рисковал добираться, а там добыча гораздо лучше должна быть.
Нет, без присмотра этих анархистов отпускать нельзя.
Глава 8
За спиной растаяли родные берега
Корабли, на которых бакайцы любили заниматься древнейшим морским промыслом, причем не рыбной ловлей и не торговыми перевозками, были невелики. Что-то вроде казацких «чаек», как я понял из описаний. Держались они группами, противника атаковали совместно, а если силы оказывались неравными, рассыпались в стороны и легко уходили за счет превосходства в маневренности. Осадка у юрких суденышек была смехотворной, приличную волну они переносили плохо, и потому пираты держались вблизи берегов, удаляясь от них только в безвыходных ситуациях. Опыта управления большими галерами ни у кого не было, как и навыков навигации в открытом море.
Да что говорить – у них даже компасов не было. Лоции и карты вообще тема отдельная. Таких, к которым я привык, вообще ни одной не видел. Вот как выглядели их «лоции»: длинный свиток, на котором изображалась линия побережья с ориентирами. Что-то вроде осциллограммы, украшенной надписями вроде: «Мыс с горбатой скалой, на которой растет кривое дерево, на котором в позапрошлом году повесили Гука Борзого за дерзость при дележке добычи». Неудивительно, что масштаба у этих филькиных грамот тоже не существовало.
Матийцы в морском вопросе куда прогрессивнее, хотя не без недостатков. Корабли у них относительно приличные, а главный упор сделан на парусное вооружение. При подходящем ветре догонят кого угодно, но в штиль будут плестись как черепахи – весел мало, установлены они неудобно, и вообще конструкция не благоприятствует гребле. Они прекрасно себя чувствовали вдали от берегов, легко переносили даже сильные шторма. Штурманы умели прокладывать курс по звездам и солнцу при помощи примитивных угломерных инструментов, подвешиваемых к реям. Имелся простейший компас – болтающаяся на шелковой нити намагниченная игла. Карты хоть и ужасные, но настоящие, а не те смехотворные рулоны, которые хранил сэр Флорис в своем сундуке.
Но управлять галерами демов матийцы тоже не умели. Я, мало понимая в кораблестроении, все же видел, что конструкция там специфическая и по местным меркам все устроено сложно. Эти суда могли быстро разгоняться в любую сторону, помогать гребцам парусами, разворачиваться со столь приличной скоростью, что лишь бакайские скорлупки в этом их превосходили.
Саед признался однажды, что самое трудное для матийского корабля при схватке с демами – это подойти для абордажа. Даже имея превосходство в ветре, трудно сойтись с этой маневренной скорлупкой, если капитан врага этого не желает.
Во время зимней войны нам удалось повоевать на воде, устроив абордажную схватку сразу с двумя галерами. Но тогда плавание заняло считаные часы, вода в озере и реке спокойная, время суток светлое – идеальные условия для команды новичков. К тому же демы не пытались уклониться от схватки – наоборот, рвались навстречу, а на борту имелись опытные гребцы.
При тренировках мы привели с рудников несколько пленников, заставив их раскрыть секреты приличной маневренности этих внешне неповоротливых «утюгов», но помогло это мало. Увы, команды наши слишком неопытны – хоть чуть ли не каждый с морем на «ты», но действовать как единый организм и не теряться в любой ситуации пока что не могут.
Ничего, все еще впереди.
Имелась и другая проблема. На веслах я намеревался держать воинов вместо невольников. Это увеличивало количество бойцов на корабле и число мест для будущих пассажиров. Увы, если в зимней войне ребятки охотно взялись за это дело ради последнего боя, то сейчас не горели желанием натирать мозоли. Все дело в предрассудках – ведь, по всеобщему мнению, такое занятие – удел рабов. Согласиться на такое после жаркого боя, не отойдя от горячки, – это одно, а после месяцев спокойной жизни – совсем другое. Бакайцы еще со скрипом, но смирились, что придется заменить собою кандальников, а вот матийцы категорически заявили, что это неблагородное дело. То есть наотрез отказались.
Стоило немалых трудов убедить их в обратном, но все равно опасался, что по пути эти зазнайки устроят «итальянскую забастовку» [4] . Потому я решил плыть на корабле Саеда, а не Арисата. Своим доверия больше.
И это лишь сотая часть проблем, которые мне лично пришлось решать в процессе подготовки к плаванию. Кто бы мог подумать, что пиратство такое хлопотное дело.
Первые проблемы начались еще до выхода. Оказалось, что тренировки проводились лишь в светлое время суток, и ночью плыть по реке ни Саед, ни Арисат не решились. Я предложил впереди послать пару лодок с фонарями, для ориентира, но они все равно побоялись сунуться в узкое русло. В итоге отлив мы прозевали, но я не сильно расстроился – подумаешь, потеряли несколько часов.
4
Форма протеста, при которой работники выполняют свои обязанности, с абсурдной тщательностью соблюдая все правила, не допуская ни малейших отклонений от них. При этом производственный процесс, в отличие от обычной забастовки, не останавливается, но резко падает производительность. Также к этой форме протеста относится выполнение своих обязанностей с подчеркнутой небрежностью.