Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой

Соколов Борис Вадимович

На Западном фронте немецкие солдаты, зная, что Англия и США, в отличие от СССР, соблюдают Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, сдавались в плен гораздо охотнее, чем на Востоке. Гитлер в последние месяцы войны размышлял о том, не следует ли Германии заявить о выходе из Женевской конвенции и об отказе применять ее положения к английским и американским пленным. В качестве ответного шага Гитлер ожидал ужесточение отношения к немецким пленным в Англии и США, что должно было побудить немецкие войска на Западном фронте к большей стойкости. Однако эта мера так и не была осуществлена. Геббельс писал в дневнике 27 марта 1945 года: «Шлезина (сотрудник министерства пропаганды. — Б.С.) описывает беспорядочное бегство на саарском фронте, которое поистине было ужасно. Как известно, американцам удалось зайти в тыл нашим войскам, оборонявшимся на саарском фронте. Сражавшаяся на Западном валу армия была отведена слишком поздно, и значительная часть ее попала в плен. Все это определило и моральное состояние солдат. Но еще хуже обстояло дело с гражданским населением, которое в ряде случаев выступило против своих же войск и помешало им держать оборону. Даже большинство возведенных

в тылу противотанковых заграждений захвачено противником без боя. Я упрекаю Шлезину в том, что на Западе не выкристаллизовалось ни единого символа сопротивления наподобие тех, какими на Востоке являются, например, Бреслау или Кенигсберг. Он объясняет это тем, что население западных областей в результате вражеских воздушных налетов, длившихся месяцами и годами, до такой степени измотано, что предпочитает ужасный конец ужасу без конца. Я полагаю, что это связано также и с тем, что население западных районов по своей природе не столь способно к сопротивлению, как население восточных. Оно ведь живет в соседстве с Францией, сверхцивилизованной страной Европы, в то время как восточное население находится ближе к Польше и России, более примитивным странам Европы... Развитие событий на Западе носит гораздо более неблагоприятный характер, нежели на Востоке. Теперь, уж конечно, никто не выдвинет мне наперекор — как это было еще несколько недель тому назад, — с позволения сказать, аргументы, согласно которым наш выход из Женевской конвенции вызвал бы крах морального духа наших войск на Западе. Я считаю, что если бы мы действовали более радикально в вопросах обращения с военнопленными, то немецкие солдаты и офицеры не отправлялись бы в англо-американский плен в таких больших количествах, как это имеет место сейчас. В настоящий момент военные действия на Западе являются для противника не более чем детской забавой. Ни войска, ни гражданское население не оказывают ему организованного и мужественного сопротивления, так что американцы — они особенно — имеют возможность разъезжать повсюду».

Однако на выход из Женевской конвенции по обращению с военнопленными Гитлер так и не решился. Очевидно, он опасался, что в случае объявления о таком шаге может последовать немедленная массовая сдача германских войск на Западном фронте, пока Англия и США не успеют объявить о каких-либо ответных репрессивных мерах.

Так был ли Гитлер настоящим полководцем? Единственный военный министр в правительстве Гитлера Бломберг, несмотря на отставку в 1938 году из-за скандального прошлого своей молодой жены, до конца своей жизни сохранил уважение и хорошие отношения с фюрером и неоднократно повторял, что тот обладает «выдающимися полководческими способностями». Также начальник штаба оперативного руководства вермахта и один из ближайших сотрудников Гитлера генерал-полковник Альфред Йодль уже после войны на допросе заявил, что Гитлер обладал большими способностями к ведению стратегии. Йодль также утверждал во время Нюрнбергского процесса: «Гитлер был вождем и личностью невероятного масштаба. Его знания и ум, его ораторские способности и воля в конечном счете одерживали верх в любом споре». Йодль также выделял роль Гитлера в производстве современных видов вооружений: «Гитлер со своим поразительным тактико-техническим кругозором был создателем современного вооружения для армии. Его заслугой является то, что на смену 37- и 50-миллиметровым противотанковым пушкам пришла 75-миллиметровая, что танки перестали оснащать короткоствольными орудиями и поставили на них длинноствольные 75-и 88-миллиметровые. По инициативе Гитлера появились современные танки «пантера», «тигр» и «королевский тигр».

Настоящим военным гением, причем уже после всех поражений 1943–1945 годов, считали фюрера его преемник гросс-адмирал Карл Дениц и генерал-фельдмаршалы Понтер фон Клюге и Вильгельм Кейтель. Свидетельство Клюге дорого стоит, поскольку фельдмаршал сам участвовал в заговоре 20 июля и застрелился, чтобы не подвергнуться позорной казни. В ожидании неминуемой смертной казни в 1946 году оставил свое свидетельство и Кейтель, заявив, что Гитлер не только был гением в военных делах, но и «был настолько осведомлен в организации, вооружении, вопросах управления и снабжения всех армий и флотов мира, что невозможно было уличить его хотя бы в одной ошибке». Кейтель признался, что в отношениях с фюрером даже «по относительно простым, повседневным вопросам организации и снабжения вермахта», равно как и по многим другим военным проблемам, «я был учеником, а не учителем». Также военный гений Гитлера признавал и фельдмаршал Герд фон Рундштедт, но только применительно к первой фазе Второй мировой войны, до 1942 года. А генерал Вальтер Шерф, который в годы войны вел Военный дневник ОКВ (Верховное командование вермахта. — Б.С), полагал, что Гитлер был «величайшим полководцем и государственным деятелем всех времен», настоящим полководцем, стратегом и «человеком непобедимой веры».

Другие германские генералы и фельдмаршалы — свидетели краха Рейха в 1945 году — все победы вермахта склонны были приписывать себе, а все поражения относить на счет просчетов и дилетантизма фюрера. Благо мемуаров тот не оставил и оправдаться не мог.

При оценке полководческих способностей и стратегии Гитлера надо исходить из одного непреложного факта: у Германии не было шанса выиграть военную кампанию, каким бы искусством ни владел фюрер. Это признают как сторонники, так и противники Гитлера. Например, бывший командир танкового корпуса на итальянском фронте генерал Фридо фон Зенгер-Эттерлин, никаких симпатий к фюреру не испытывавший, еще в начале 50-х годов утверждал: «Диктатура, столь бедно наделенная умением руководить (а именно такой была диктатура Гитлера), является антитезой той демократической структуре, которая необходима для координирования всех национальных ресурсов. Но не надо заблуждаться на этот счет. И без гибельного гитлеровского руководства государством и военными действиями становится ясно, что даже при другом и свободном правительстве Германия все равно не выиграла бы мировую войну, если учесть ее исходное положение. Суммарные ресурсы ее противников, господствовавших на море, настолько превосходили ее собственные, что в долгосрочной перспективе германские военные кампании на суше не могли дать никакого результата, как бы искусно ими ни управляли...

Искусство стратега дается от рождения, и то очень редко. Оно требует хорошего понимания природы человеческой и знания истории. Не стоит задаваться вопросом, обладали ли такими качествами Гитлер и его советники. Его личные советники в ОКВ не пользовались уважением в армейских кругах. Уважаемые начальники штаба сухопутных войск, прошедшие великолепную школу старого Генштаба, ушли в небытие... Это не значит, что иной выбор армейских руководителей позволил бы выиграть войну. Многие сражения, конечно, закончились бы по-другому. Но наше военное поражение таилось в предшествовавшем ему поражении политическом, которое привело к созданию коалиции всех великих держав мира против гитлеровской Германии. Если бы даже произошло невозможное и Германия победила, все равно немыслимо, чтобы побежденные страны надолго подчинились такого рода системе. Конечный результат был бы таким же».

Замечу, что и в политическом плане шансов предотвратить создание враждебной себе коалиции у Гитлера не было никаких. Западным странам были одинаково несимпатичны и коммунизм, и национал-социализм. Однако объективно, с учетом уровня функционального образования населения и уровня боеспособности армии, военно-экономический потенциал Германии превосходил военно-экономический потенциал СССР. Поэтому Англия и США предпочли поддержать ту из диктатур, которая представляла меньшую угрозу. Однако то, что Гитлер пытался решить военно-политическую задачу, в принципе не имеющую решения, еще не означает, что он не обладал полководческими способностями.

Насчет же того, демократия или диктатура лучше мобилизует ресурсы для войны, вопрос остается дискуссионным. Тут надо учесть, что гитлеровская диктатура до начала Второй мировой войны существовала всего шесть лет, причем сам Гитлер стремился сохранить в неприкосновенности как кадровое офицерство, так и частную собственность в экономике, считая и то и другое эффективными факторами при ведении войны, разумеется под надлежащим государственным контролем со стороны фюрера и НСДАП. И то, что нацистской диктатуре удалось шесть лет продержаться против значительно превосходящих сил ее противников, говорит о том, что по части мобилизации и координации сил гитлеровский Рейх, как минимум, не уступал западным демократиям — США и Англии. Другое дело, что Гитлер умело использовал наследство кайзеровской Германии, которая если и не была столь полноценной демократией, как Англия, Франция или США, то уж, по крайней мере, точно не была диктатурой. В этом смысле Сталин находился в худшем положении, чем Гитлер. Во-первых, царская Россия не имела серьезных демократических традиций, которые могли бы повлиять на мораль населения в плане роста индивидуального сознания. К тому же национал-социализм провозглашал роль личности, тогда как коммунизм опирался на коллективизм. Во-вторых, частнособственническая экономика в России накануне революции 1917 года была развита гораздо хуже, чем в Германии в 1933 году, и здесь у большевиков было меньше материала, который они могли наследовать. Еще важнее было то, что идеология коммунизма в качестве главной цели провозглашала полную ликвидацию частной собственности. Последовательно проведя этот постулат в жизнь, Сталин так и не осознал, что тем самым существенно ослабил обороноспособность страны, понизив качественный состав армии и эффективность военной экономики. Обедненные качества армии покрылись количеством жертв на поле боя и в тылу.

Сравнение Гитлера и Сталина как полководцев и политиков давно уже стало традицией в работах исследователей. Отметим, что Гитлер достаточно противоречиво высказывался по поводу СССР и его вождя, но в целом предпочитал не мазать его преимущественно черной краской. Так, в одной из бесед в ставке фюрер назвал Сталина «одной из самых необычных фигур в мировой истории». Он уже в 1942 году понял, что интернациональные лозунги для советского диктатора не более чем пропаганда, а в действительности он продолжает дореволюционную имперскую политику. Фюрер следующим образом характеризовал своего главного противника: «Сталин претендует на то, чтобы быть провозвестником большевистской революции. На самом же деле он отождествляет себя с Россией царей и просто-напросто возрождает традицию панславизма. Для него большевизм лишь средство, род ловушки, предназначенной для обмана германских и латинских народов».

А в середине июля 1942 года, когда вермахт находился на вершине своих успехов, Гитлер надеялся, что Сталин пойдет на примирение с ним, уступив Германии всю европейскую часть СССР. И фюрер готов был великодушно оставить во владении партнера по пакту 1939 года азиатскую часть Советского Союза.

Определенное сочувствие Гитлер выказывал к советскому государственному строю, о чем он прямо говорил в своей ставке 11 апреля 1942 года: «Идея человеческой солидарности была привита людям с помощью силы, и поддерживать ее можно лишь с помощью того же самого средства. Поэтому несправедливо осуждать Карла Великого за то, что он построил всю государственную организацию на основе принуждения, исходя из по-своему понятых интересов германского народа. Равным образом и Сталин в последние несколько лет применил к русскому народу меры, аналогичные тем, которыми пользовался Карл Великий, поскольку он также принял во внимание очень низкий культурный уровень русских. Он сознавал императивную необходимость объединения русского народа в рамках жесткой политической организации (такую организацию Гитлер считал идеалом и для германского народа. — Б. С.).Если бы он не сделал этого, то не смог бы, возможно, гарантировать выживание неоднородных масс, составивших СССР, не смог бы распространить на них такие блага цивилизации, вроде медицинской помощи, ценность которых невозможно измерить деньгами.

Чтобы сохранить наше господство над населением завоеванных на Востоке территорий, мы должны, насколько это в наших возможностях, пойти навстречу любым требованиям индивидуальной свободы, но лишить жителей государственной организации и сохранить население на возможно более низком культурном уровне.

При этом нашим руководящим принципом должно быть следующее: эти люди имеют единственное оправдание своего существования — быть использованными нами в экономическом отношении. Мы должны сосредоточиться на извлечении из этих территорий всего того, что из них можно извлечь».