Адония
Шрифт:
– Хорошо, Адония. Не волнуйся. Я останусь здесь и буду ждать, когда ты вернёшься.
– Прекрасно. Тогда, если ты попробуешь приготовить обед, я на полчаса заеду днём, пообедаем вместе.
– Конечно попробую! И, думаю, что удивлю тебя: я отменно готовлю.
– Тогда – до встречи? Вон мой слуга уже подкатил в нашей карете.
И Адония отправилась в порт, а Доминик поспешил посетить начинающий готовиться к долгому дню рынок.
Купив всё необходимое для изысканного обеда, художник принёс в снятую ими комнату тяжёлую корзину. (Помимо продуктов в ней лежал подарок: новенькие, женского размера, ботфорты, белые кожаные лошер-клоты и плащ.) Но, войдя в дверь, он в растерянности остановился: в комнате, которую он перед уходом запер, находились чужие люди.
– Здравствуй, Доминик! – поприветствовал художника расположившийся за их круглым столом старый монах.
И, встав со стульев, отдали едва намеченные поклоны ещё двое: похожий на рыцаря крепкий мужчина лет тридцати, и встреченный ими вчера тонконогий громила с массивными кулаками и приплюснутой головой.
– Добрый день, – поклонился в ответ художник.
– Меня можешь звать просто «патер». Я – наставник Адонии. Это – Филипп, это – Стэйк. Не взыщи, что вошли самовольно. Ситуация очень сложная.
– Адонии угрожает опасность? – быстро спросил Доминик.
– Весьма умеренная, – «утешил» его монах. – Пройди и сядь. Нам предстоит важная беседа. А времени, чтобы ты знал, очень мало.
Доминик, поставив возле дверей корзину, сел за стол.
– Адония много лет состоит в нашем братстве, – сообщил, задумчиво глядя в окно, Люпус. – Она не рассказывала тебе?
– Нет, патер. Она сказала, что должна посоветоваться с вами.
Люпус многозначительно посмотрел на Филиппа и Стэйка. Те понимающе покивали.
– А я, прошу прощения за нетерпеливость, могу узнать, что это за братство и почему Адонии угрожает опасность? Я чувствую какую-то беду, и это меня очень тревожит.
– Не только можешь узнать, сын мой, но и должен. Я буду краток. В Англии был один заброшенный замок. Сейчас там действует монастырь. Я – его настоятель. Но монастырь – только маска. Наши монахи – это тайные рыцари, которые не желают жить по королевским законам. Самые сильные и смелые, став капитанами, набирают себе способных бойцов и отправляются по свету добывать золото. К слову сказать, в подвалах монастыря сейчас столько золота, что позавидовали бы некоторые государства. На сегодняшний день у нас тринадцать капитанов, и у каждого – многочисленный отряд тренированных воинов. Приближается день, когда мы подкупим бедное городское отребье, захватим Лондон, свергнем власть короля и завладеем всей Англией.
– Зачем? – прошептал потрясённый Доминик.
– Чтобы править страной. Вообще-то, я предполагаю править всем миром, но надо же с чего-то начать. Для укрепления власти мы учредим английскую инквизицию, на манер католической. Ты имеешь представление о том, кто такой Римский Папа?
Доминик кивнул.
– Простейшая аналогия. Я стану Лондонским Папой. Все мои капитаны станут кардиналами. Получат огромные земельные наделы и замки, а некоторые – и города. Ты уже вошёл в наше братство, на том простом основании – что ты избранник Адонии. Вот Стэйк, он выдержал поединок одновременно с десятью противниками. Победил. Потом выдержал новый поединок – с десятью такими же победителями, как сам. Снова победил. И стал капитаном. Теперь он свободно путешествует по стране и подыскивает себе крепких бойцов в собственный тайный отряд. А тебе, сын мой, не придётся быть подвергнутым этим нелёгким испытаниям. Поскольку Адония не сможет разлучиться с тобой, я возьму тебя в личную свиту, и ты, минуя даже звание и чин капитана, станешь моим кардиналом. Хотя ты и молод.
– Учредить инквизицию, чтобы править Англией, а потом править миром? – побелевшими губами прошептал, глядя на Люпуса, Доминик. – Чтобы я не счёл вас сумасшедшим, уважаемый патер, скажите мне, что это шутка!
Люпус снова взглянул на Филиппа и Стэйка. Те с готовностью подались вперёд, но Люпус, улыбнувшись и широко разведя руки, воскликнул:
– Конечно же, шутка!
Он встал, прошёл к двери. Оглянулся.
– Тебя очень беспокоит опасность, угрожающая Адонии? – сказал он Доминику. – Меня тоже. Правду я тебе сказать не могу, – во всяком случае, до вечера, – поэтому отделался шуткой. Наберись терпения. Думаю, что Адония сама тебе всё расскажет.
Филипп, получив какой-то невидимый знак, торопливо проследовал к двери и вышел первым. Потом комнатку покинул монах, а за ним, смешно переставляя ходульные ноги, прошёл Стэйк. Доминик медленно встал. С мучительной задумчивостью сдвинул брови. Прошёл к двери, запер её.
За окном раздался шум отъезжающего экипажа.
Приговор
Адония подошла к каретной стоянке в ту самую минуту, когда туда прикатил экипаж Люпуса. Радостно улыбаясь, она поднялась и села рядом с Филиппом и Стэйком, напротив монаха.
– Никаких новостей, патер! – сообщила она. – Такое впечатление, что охотник потерял наш след в Бристоле.
– Может быть, – ответил монах. – Во всяком случае, мы его здесь ждать больше не будем. Оставим Стэйка и Рыло, они продолжат следить.
– А мы? – торопливо спросила Адония.
– Сегодня же отплываем в безопасное место.
– Мне нужно всё рассказать Доминику!
– Не нужно, – удручённо покачав головой, сказал Люпус. – Я только что был у него и уже рассказал. Предложил ему стать капитаном и уехать с нами. Он отказался.
– Что?! – стремительно бледнея, выговорила Адония.
– Да, отказался. При Филиппе и Стэйке он назвал меня сумасшедшим.
Гробовая тишина повисла в сумрачном чреве кареты. Выждав минуту, монах рассудительно произнёс:
– Думаю, час или два у тебя есть. Съезди, убей его и возвращайся. До вечера нам нужно найти подходящий корабль и погрузиться.
Адония, окаменев, смотрела перед собой невидящим взором.
– Если тебе трудно самой, – участливо добавил Люпус, – то отправим Филиппа.
– Нет, – с усилием наклонив голову, глухо произнесла девушка. – Я сама.
Двигаясь, как заведённая кукла, она спустилась на землю. Повернулась к открытой дверце, негромко произнесла:
– Филипп, у тебя есть пистолет? Отдай мне пистолет и подай зонтик.
– Может, обойдёшься без шума? – неуверенно ответил Филипп. – У него там в углу комнаты стоит шпага.
Люпус вмешался:
– Она же влюблена, как ты не понимаешь, Филипп! Ей трудно подходить к нему близко. Пусть застрелит издалека. Дай ей пистолет.