Адов Пламень
Шрифт:
«Что» – ответил Робин, с неразборчивым воплем обрушив на противника сразу два клинка. Это казалось невероятным, но меч Тристрама лопнул ВДОЛЬ лезвия, вместе с рукоятью; и хотя долго он явно прослужить не мог, на один удар его обломков хватило. Раскроив и кости, и плоть, Робин буквально вырезал голову Лазаруса вместе с окровавленным треугольным «воротником»…
Вихрь бело-голубых искр и золотистого пламени расшвырял бойцов по сторонам. Алан очнулся первым. Вскочил, бросил взгляд на труп Лазаруса – теперь эта груда мяса уж точно никому не причинит
Подземные чертоги огласил вой, полный боли и горечи утраты, которую нельзя, невозможно выразить никакими словами…
Три светящихся призрака возникли в пятне взрыхленной земли, что осталось на месте сгинувшего собора. Первый, в призрачной кольчатой рубахе чрезвычайно старого гэльского образца, был безоружен, но сжимал в правой руке медальон; в левом боку у него до сих пор торчал обломок ритуальной пики, усеянной звериными когтями и клыками, однако боль вряд ли беспокоила призрака. Второй, исполин в латном облачении, с двуручным мечом на плече (доспехи и меч, разумеется, были не более реальны, чем сам он), смотрел на залитые лунным светом холмы – и улыбался сквозь поднятое забрало так, как умеет улыбаться только довольный жизнью лев. Третий… нет, третья, – облаченная в длинное платье, она по временам прикасалась к королевскому венцу на своих пышных волосах, а подмышкой держала массивный фолиант.
Тень двенадцатилетнего мальчика, хромая, возникла у границы пятна, помедлила – и неловко опустилась на колени.
– Тебе решать, Исильд, – проговорил первый на архаичном диалекте западных гэлов.
– Тебе решать, Изельде, – эхом раздался львиный рык второго.
Призрак королевы Изельде качнул головой.
– Нет.
– Тогда слово тебе, Леорикс, – молвил первый призрак.
– Слово тебе, Лев, – согласилась Изельде.
Призрак Леорикса призрачно скрипнул доспехами, изображая пожатие призрачными плечами.
– Нет. Говори ты, Тристан.
– Ты можешь, Тристрам, ты имеешь на это право, – ободряюще сказала Изельде.
Призрак Тристана из Лионесс помолчал, затем резко кивнул.
– Встань, Вир, и войди в круг.
Тень двинулась вперед, застыв перед тремя светящимися призраками, каждый из которых превосходил Вира на голову (а Леорикс даже на две).
– Возьми этот медальон, он напоминал мне о моей любви – помни и ты о том, чего у тебя никогда не было и никогда уже не будет, – и худую шею тени обвила тонкая цепочка, заставив ноги Вира подкоситься.
– Возьми этот клинок, – подхватил Леорикс, – он верой и правдой служил мне во многих битвах и не предал в последней, – пускай он напоминает тебе о том, чего ты никогда не умел – и чему более никогда не сумеешь научиться.
Приняв обеими руками обнаженный меч длиннее собственного роста, тень покачнулась, но устояла.
Изельде, усмехаясь с нарочито деланным сочувствием, протянула Виру толстый фолиант.
– Возьми же и эту книгу, которая хранит бесконечные глубины мудрости в своей бесконечной тщете бессмысленности. Пусть она напоминает тебе о том, чего ты так желал достичь – и чего никогда отныне не получишь.
Под грузом трех светящихся даров тень Вира, побежденного, рухнула на взрыхленную, безжизненную землю, а призраки, словно освободившись от тяжкого бремени, медленно воспарили к небесам…
Занимался рассвет.
Первый рассвет для нового городка Тристрама, очищенного от груза былого.
Задремавшая Адрея провожала внутренним взглядом всплывающий к темно-синему куполу небосвода призрак Тристана из Лионесс, и из-под закрытых век ее, впервые за три с лишним столетия, медленно текли ручейки слез…
– Я не отдам его тебе, – ровно промолвила Ривке. – Никогда не отдам, слышишь?
Тощая фигура в рваных серых лохмотьях не пошевелилась. Не соизволила даже погрозить своим ритуальным серпом из белой кости.
– Я откажусь от всего, что имею, но его – верну!
«Жертва?»
– Возвращение.
«Цена.»
– Возвращение, – твердо повторила Ривке, закрывая глаза и собирая в единый сгусток все то, что Адрея называла пламенем.
Не оставляя ничего, ни язычка, ни огонька, ни искорки.
Сила бурлила, не находя выхода; и тогда девушка сосредоточила волю на ране, и одними губами прошептала:
– Встань, пожалуйста…
И выпустила всю силу, сшивая раскроенное пополам тело.
Пустота ударила ее изнутри, ноги подкосились; Ривке рухнула наземь, закрывая Вильфрида собой – и ожидая, что вот сейчас, когда защищаться она уже не может, Смерть нанесет последний удар.
– Я… люблю тебя… – последним усилием выдавила девушка и потеряла сознание.
Вместо эпилога
Адов Пламень
– И это, по-твоему, стоило того, чтобы…
– Стоило, Адрея. – Адепт посмотрел сквозь кровавый кристалл на солнце, с нежностью огладил серебристый металл оправы – холодные огненные язычки. – Стоило. Эмфей, при всем своем уме, уж слишком в слабом теле уродился. Не это, так следующее Испытание стало бы для него последним. Может, в следующей жизни ему больше посчастливится. Т'ранга жаль, конечно, вот он-то мог пойти далеко; что ж, однажды и он родится вновь и попробует еще раз, если иначе не способен запомнить должный урок.
– Я не твоих учеников имела в виду, Варгон.
– Ах эти… Но при чем тут я?
– Ты мог помочь им.
– И тогда неизвестно, добились бы мы цели. Теперь – с Лазарусом покончено, нападения нечисти направлять некому. Сама же нечисть без этого вот камешка, без пламени, что подпитывало их «жизнь» – утихомирилась если и не навсегда, то надолго. Выходы хочешь – сама закрой, а то они и сами зарастут через год-два… Да и один ведь вышел, чего тебе еще надо-то? По любым счетам – неплохой результат для такой позиции, шесть к одному ставят в куда более простых случаях… Как его звать-то, Робин?