Адриан Моул: Дикие годы
Шрифт:
На Черинг-Кросс-роуд купил «Радость секса». Цистит называется «болезнью медового месяца» и может быть вызван энергичным частым сексом. Бедненькая Бьянка бегает в туалет каждые десять минут. Ну почему за удовольствия всегда нужно платить?
Дикар сегодня был в суде — его обвиняют в том, что в апреле он напал на клиента. Его оштрафовали на 500 фунтов и приказали оплатить все расходы и ущерб в сумме, равной моему заработку за пять лет. Он вернулся в ресторан вместе с миссис Дикар и своим адвокатом, чтобы отпраздновать тот факт, что его не посадили в тюрьму. Однако
Если верить Бьянке, миссис Дикар сказала:
— Дорогуша, утихомирься, ты становишься нудным.
Дикар заорал в ответ:
— Заткни пасть, жирная корова!
Она в ответ завопила:
— Да у меня десятый размер, бессердечная скотина!
Адвокат попробовал их помирить, но Дикар опрокинул стол, и все закончилось тем, что Луиджи вышвырнул собственного босса из его же ресторана.
Лично я был бы только счастлив, если бы Дикара посадили в тюрьму на цепь и давали бы только хлеб и воду, а ноги ему бы грызли крысы — при том, что я поддерживаю тюремную реформу.
Экспериментируя, занимался любовью очень нежно. Я был пассивной стороной.
Позже у нас случилась первая размолвка. Где мы отмечаем Рождество и День подарков? У нас в комнате? У ее родителей? У моих родителей? Или с Луиджи, который пригласил нас домой в Харроу? Мы не орали друг на друга, но наблюдалось (и продолжает наблюдаться) явное отсутствие праздничного настроения и доброжелательности. Ночью Бьянка повернулась ко мне спиной.
Проснулись переплетенными друг с дружкой, как обычно. О Рождестве не вспоминали, зато говорили о любви, страсти и свадьбе. Рождество встретим у ее родителей в Ричмонде. Ее отец заедет за нами в канун Рождества. Это избавит меня от необходимости покупать подарки собственному семейству.
Сегодня вечером Дикар разгуливал по ресторану, водрузив на голову миниатюрную новогоднюю елку с мигающими гирляндами. Женщин целовал, а мужчинам дул в лицо сигарным дымом. Луиджи завел его на кухню и прислонил к мойке. После чего Дикар рассказал мне, что мать никогда его не любила, а отец сбежал с пьянчугой-медсестрой, когда ему было восемь лет. (То есть, когда Дикару-младшему было восемь лет.) В конце концов, он разрыдался, но я был слишком занят и не смог его утешить. Повар постоянно орал, что ему нужны плоские тарелки.
Бьянка сегодня не вставала с постели, переутомилась, бедная девочка, что дало мне возможность поработать над Главой Двадцать Один «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины».
Джейк пробежал пальцами по всей длине ее спины. На ощупь ее кожа была тончайшим шелком даже для его пальцев, огрубевших за много лет погружения в воду для мытья посуды. Она вздохнула и зарылась поглубже в простыню из фланелета.
— Не останавливайся, — сказала она, и ее голос хлестнул его, точно бичом. — Никогда не останавливайся, Джейк…
Сегодня я бросил вызов сводящим с ума толпам и отправился покупать Бьянке рождественский подарок. Проскитавшись по
— Ну, она не рубенсовская женщина, но и не Наоми Кэмпбелл.
Продавщица закатила глаза и ответила:
— Ладно, значит размер средний, так?
Я сказал:
— Она немножко похожа на Полу Йейтс, но брюнетка.
Женщина вздохнула:
— Пола Йейтс кормит грудью или не кормит?
— Не кормит, — ответил я, и она сдернула что-то с вешалок и упаковала в подарочную обертку.
В «Бургер Кинге» я долго мучился, покупать ли подарки ее родителям или нет. В половине пятого решил: да, я должен снискать их расположение, — и купил ее матери персиковое ассорти. Потом позвонил Бьянке в «Дикари» и спросил, что нужно покупать ее отцу. Она ответила, что папочка любит поэзию, поэтому я сходил и купил томик Джона Хегли «Можно мне спуститься, папа?», где на обложке изображен Иисус на кресте. Также удалось найти «Железнодорожное наследие Британии» Гордона Биддла и распроданного Нока для Бьянки.
У матери Бьянки аллергия на персики, а ее отец, преподобный Дартингтон, счел книгу Джона Хегли проявлением крайне дурного вкуса. Кроме этого, я ненавижу брата и сестру Бьянки. Как моя милая, обожаемая Бьянка могла произойти из столь мерзкой семьи, для меня загадка. Мы спали в разных постелях и разных комнатах. В Рождество нам пришлось тащиться в деревянную лачугу их церкви и слушать, как ее папаша исходит желчью по поводу коммерциализации Рождества. Мы с Бьянской были единственными, кто купил подарки вообще. Все остальные сдали деньги в Фонд Суданской Засухи. Мне Бьянка подарила часики «Свотч» и «Хронику двадцатого столетия», которая станет неоценимым справочным подспорьем в моей работе. Я был очень доволен. А ей понравились Биддл и Нок.
Ее брат Дерек и ее сестра Мэри, очевидно, не одобряют нашей связи. Оба неженаты и по-прежнему живут дома. Дереку — тридцать пять, а Мэри — двадцать семь. Когда родилась Бьянка, миссис Дартингтон было сорок восемь лет.
Не было ни рождественской индейки, ни выпивки, ни застолья. Я жаждал вульгарности собственного семейства.
Сегодня днем нам довелось проогуляться вдоль реки. Дети в огромных количествах вихляли на явно новых велосипедах и катали коляски с новыми на вид куклами. Дерек вдруг проникся ко мне симпатией, решив что я — такой же, как и он, любитель встречать поезда. Я быстро поставил его на место. Нам с Бьянкой сегодня вечером удалось украдкой обняться разок на кухне, но помешала Мэри, которая зашла за своей шоколадкой от запора.
С миссис Дартингтон перед обедом случился своевременный «припадок», и она удалилась к себе. Мы с Бьянкой приготовили поесть. Состряпали салат, солонину и печеную картошку. Жду не дождусь, когда можно будет вернуться в нашу комнатку. Мне нужна Бьянка. Мне нужен лук. Мне нужен чеснок. Мне нужен Сохо. Мне нужен Дикар. Мне нужен воздух. Мне нужна свобода от Дартингтонов.
Внизу в прихожей висят четыре одинаковых бежевых полупальто.
Преподобный Дартингтон отвез нас обратно в Сохо в вымученном молчании. Всякий раз, когда приходилось останавливаться на красный свет или у перехода, он нетерпеливо барабанил пальцами по рулю.